Не доходя до раздевалки, Юра Корнеев завернул в то кафельное помещение, в котором в недалёком будущем клипмейкеры будут «стряпать» свои видеошедевры. Но сейчас «непродвинутые» спортсмены об этом не догадываясь, использовали его по своему прямому назначению. Юра пристроился к одному из писсуаров, и только-только намеревался расслабиться, как рядом, по соседству, встал центровой Александр Петров.

— Корней, мы же с тобой всю дорогу в «Динамо» друганы, — начал под журчание желтого ручейка Петров, — прости, что я тогда с тобой не вышел, не заступился за Богданыча. Побоялся. До сих пор от этого противно.

— Я сам боялся, — признался Корней, — да и простил я тебя давно. Мир, Петя?

— Мир, — согласился Петров.

— О! Какие заботливые организаторы, — обрадовался, войдя в раздевалку Гурам Минашвили, — два ящика холодненькой минэральной воды! Пуст приезжают в Тбилиси, я им накрою такой стол!

— Много не пейте мальчики, — попросил игроков Суренович, сам откупорив себе бутылочку живительной влаги.

Я взял тоже водички из ящика и упал в самый дальний угол, чтоб немного остыть и собраться с мыслями на решающий период. И тут я вдруг случайно сдавил пластиковую бутылку в руке, и из пробки брызнула тоненькая струя, как из брызгалки. Перед глазами в момент всплыла неприятная история из 1995 года, матч ЦСКА — «Олимпиакос» в Афинах.

— Всем стоять! — заорал я, как не нормальный, — воду не пить!

— Ты что дорогой? — удивился Гурам, — пэрэгрелся?

— Вода отравлена! — я показал, как из пробки вылетает маленькая струйка, — кто-то шприцом в воду что-то добавил.

— Да не может быть, — Валдис Муйжниекс понюхал горлышко своей бутылки, — все выпили, всё нормально.

Первый грохнулся на пол спортивный врач Олег Маркович Белаковский.

— Все суйте два пальца в рот! — заверещал я.

Однако игроки один за другим стали терять сознание. Лишь богатырь Янис Круминьш, встав на четвереньки, пытался выдавить из себя яд. Вдруг в раздевалку зашли, где-то на счастье застрявшие, Петров и Корнеев.

— Стоять здесь! Воду не пить, она отравлена! Я за врачом, помогите пока ребятам! — выдал я скороговоркой и помчался в игровой зал.

Слава Богу в зале дежурила бригада итальянской скорой помощи. Лишь увидев, мои дикие глаза они сообразили, что случилось несчастье. И пока врач осматривал игроков сборной, его помощница убежала вызванивать дополнительные наряды эскулапов. Через пятнадцать минут в помещении остались ты, да я, да мы с тобой. А именно два московских динамовца Корнеев, Петров и я, человек без клуба.

В раздевалку зашёл взволнованный швейцарский арбитр Вебер с переводчиком.

— Ребята, я очень сожалею, но если вы сейчас не выйдите на поле вам засчитают техническое поражение, — сказал Вебер, это я понял и без переводчика, благодаря не понятно, откуда проснувшейся интуиции на языки.

После того как переводчик перевёл сказанное всем. Я еле сдержал Корнея, чтобы тот не порвал швейцарца на куски.

— Нас же специально отравили, — постарался я взять себя в руки.

— Охрана говорит, что воду принесли парни с большими буквами СССР на груди, — Вебер опасливо покосился на взрывного Корнеева.

— Это же бля… подстава! Разве этого бля… не понятно? Суки ё…! — Юра высказал еще много чего интересного, что переводчик передать судье был просто не в состоянии.

— Ваше право парни, — пожал плечами швейцарец, — сейчас получите техническое поражение, золотые медали повесят американцам. Дальше можете подавать в суд.

— Не переводи это, — бросил я толмачу, — всё ясно! Петя, Корней, — обратился я к своим друзьям, — у нас с вами два выхода выйти сейчас и доиграть втроём. Вырвать золото. Либо наши чиновники будут доказывать долгие месяцы через суд, что мы не верблюды.

— Х… они что докажут! — Корнеев плюхнулся на лавку.

— Мы же ведём четырнадцать очков, 32:18, неужели мы двадцать минут не выстоим? — поднял кулаки Петров.

— У вас есть ещё минута, — сказал швейцарский арбитр Вебер и они с переводчиком покинули раздевалку.

— Внимание, внимание, мы продолжаем прямой радиорепортаж с семнадцатых Олимпийских игр, — до Николая Озерова долетели некие неприятные слухи, но он не придал им большого значения, — сейчас состоится второй тайм финального баскетбольного матча. Между сборными СССР и США. Итак, на паркете уже появились игроки в синей форме. Что-то задерживаются в раздевалке наши спортсмены. Хотя нет, постойте, на площадку вышел центровой Петров, форвард Корнеев и разыгрывающий защитник Богдан Крутов. Где же остальная команда? Вот уже швейцарский рефери Вебер готов дать свисток к началу игры. Что же случилось, товарищи, в перерыве матча?

Тут Озерову передали записку от судейского столика. Когда он прочитал её содержимое, Николаю показалось что земля сейчас уйдет из-под ног, и сильно закололо в сердце.

— Сейчас срочно только что сообщили, что вся сборная страны и тренерский штаб доставлены в местную клинику с подозрением на отравление, — Озеров сжал от злости кулаки, — а между тем Вебер подбросил стартовый баскетбольный мяч. Нет! Такой баскетбол нам не нужен!

Саша Петров здорово выпрыгнул и вновь выиграл стартовый спорный, откинув мяч в мою сторону. Я завладел баскетбольным снарядом и вместо того чтобы полететь в атаку обыгрывая всех кто окажется на пути повёл мяч в противоположную сторону, к своему кольцу. Правило зоны пока не придумали, время на атакующие действия не ограничены. Поиграем в поймай меня, если сможешь. Я накрутил Уэста, который сделал попытку номер раз, затем перевёл мяч за спиной и ушёл от Оди, и когда ко мне приблизился Робертсон, я отпасовал на Петрова, который убежал на половину поля американцев. А Саша, недолго думая, бросил мяч уже на нашу половину, где им завладел Корней. Я рванулся на открытое место, и Юра скинул мяч мне. Еще один слаломный дриблинг под кольцо сборной США и вот уже тридцать секунд, как корова языком слезала. И под конец этой беготни игроки в синей форме так запутались, что забыли Петрова под собственным кольцом. А зря 34:18.

— Вроде пока нормуль, — выдохнул Корней, когда мы поставили зону в защите.

Я просто кивнул, зачем друга расстраивать, и рассказывать, что через пять минут на такой жаре мы еле-еле ползать начнём по паркету. Вот тогда нас и возьмут тёпленькими, никакие плюс шестнадцать форы не помогут. Пит Ньюэлл наставник американцев это быстро просёк.

— Мальчики атакуем в быстром нападении, не давайте русским дышать, темп, темп, кто устал, заменитесь! — орал он с бровки.

В первой же атаке Уэст на десятой секунде владения сделал счет 34:20. Корней выскочил за лицевую, чтобы разыграть мяч, а студенты из соединённых штатов плотнее плотного зажали нас в нашей зоне.

— Петя вышли вместе на центр площадки! — скомандовал я, перекрикивая свит трибун, — и как только за нами потянулись американцы, я резко ускорился, вернулся назад под свой щит и получил мяч от Юры. И опять я сделал пару кругов по прекрасному римскому паркету, обыгрался с партнёрами и ещё сделал кружок. Когда стрелка отсчитала тридцать секунд, я отбросил мяч Корнею, Корней Пете, а Петя положил два очка из-под щита, 36:20.

— У эС эС эР! У эС эС эР! — стали разом скандировать трибуны, когда поняли, что трое сумасшедших русских просто издеваются над непобедимыми американцами. Гоняют мяч каждую атаку по тридцать сорок секунд.

— У эС эС эР! — заорал и Том Мешери, поддавшись общему настрою.

А я ведь тоже русский, какого чёрта, я ведь Томислав Мещеряков!

— Давай мужики! — заревел сын белоэмигрантов, — держись!

— Как отчаянно бьются наши ребята, — у Николая Озерова подкатил комок к горлу, — к сожалению, разница в счете неумолимо тает! Ещё играть почти полтайма, а на табло всего лишь 40:32 в нашу пользу. Только бы хватило сил.