— Николай Николаевич, нам бы сейчас с мужиками тет-а-тет пошептаться, — обломал замысел с зачиткой телеграмм, то же самый Крутов, — а телеграммы мы после игры почитаем.

— Ну, хорошо, успехов вам ребята, — пожелал Озеров.

В субботу 10 сентября, в предпоследний день Олимпиады накачка баскетболистов началась задолго до вечерней игры. Сначала, Шлёпов, учил нас Родину любить. Затем, Николай Романов, руководитель министерства спорта, рассказывал, с какой надеждой на нас смотрит весь советский народ. Потом подключился Суренович, что нам нужна одна победа, мы за ценой не постоим. Намекал на звания и премии. А перед самой игрой зашёл Николай Николаевич Озеров, который решил почитать телеграммы болельщиков нашей необъятной Родины.

— Ты почему так с Озеровом говорил не учтиво? — удивился капитан команды Валдис Муйжниекс, когда комментатор вышел из раздевалки.

— Потому что если бы Николай Николаевич зачитал все телеграммы, мы бы на игру не вышли, — ответил я, — мужики, давайте поступим так, всё что вам сегодня долдонили про премии, ожидания, ответственность, сейчас и здесь разом забыли. От нас сегодня требуется показать лишь то, что мы наиграли на тренировках. Потенциал нашей команды выше, чем у американских студентов. Выходим сейчас, с первой секунды показываем кто в доме хозяин, тогда во втором тайме поиграем в своё удовольствие. Просто повеселим публику.

— Правильно! — встал Корней, — выходим сейчас и херачим от ножа. Чтоб они навсегда запомнили, как с регламентом мухлевать!

— У нас в Тбылыси, за такое по лицу бьют! — высказался Гурам.

— В Латвии тоже жуликов не любят, — согласился Муйжниекс, смешно растягивая окончания слов.

— Сосиски, сардельки, редиски, нехорошие люди! — ляпнул я.

— Почему редиски? — удивился Корней.

— Потому что редиска с двойным дном, снаружи красная, а внутри белая, — пояснил я свою точку зрения, — сделаем сегодня штаты, да!? — крикнул я.

— Да-а-а, — вяло поддержала меня команда.

— Не слышу, да!? — заорал я.

— Да-а-а! — как стадо диких бизонов взвыла вся сборная СССР.

Вот с таким настроем можно и на паркет, подумал я.

В Москве, на окраине Измайлова, в небольшом частном доме трещал самопальный дряхленький радиоприемник, и каждые пять минут нехорошим словом поминали Саньку Земаковича. Сам же Санька «набрал в рот воды» и скромно сидел в самом углу комнаты, наглаживая черного кота Василия.

— Только ты меня в этом доме понимаешь, — бухтел тихо себе под нос Земакович.

— Это где же надо было умудриться купить такую рухлядь? — возмущался Вадька Бураков, — в чемодане денег не считанное количество, а мы вынуждены слушать одни радиопомехи.

Тоня с Наташей приготовили целый котелок варёной картошки, который сейчас дымил на столе. Из мансарды в комнату спустился бывший фронтовик Прохор. Наташа увидела в его руках очередную чекушку. Да, подумала она, что ему не говори, как не разъясняй пользу здорового трезвого образа жизни, бесполезно. Раз в неделю он всё равно хоть сто грамм, но обязательно на грудь примет.

— Наташа, — окликнула её подруга, — помоги мне селедочку разделать, а я пока лук порежу.

Кот Васька, унюхав кошачий деликатес, с громким мяу, что означало без меня попрошу не начинать, спрыгнул с колен Саньки, и пулей бросился на кухню.

— Предатель, — пробубнил Зёма.

— Блин! — выругался Толик Маэстро, который нервно ходил взад и вперед, и чуть не наступил на усатого проныру, — я тебе, Зёма, давно хотел сказать, как был ты в детском доме скрягой, так им и остался. Признавайся, сколько на радиоприёмнике сэкономил?

— Да что вам сдался этот приёмник? — не выдержал массовой травли Санька, — во-первых деньги любят счёт, а во-вторых сейчас уже у людей телевизоры в домах стоят. С такой хорошенькой линзой для дистиллированной воды, КВН называются. А злишься ты на меня, Толик, потому что Верка твоя в Ленинград от тебя сбежала. Не выдержала твоего склочного характера.

Маэстро сжал кулаки, и хотел было кинуться и поколотить друга детства, но тут кто-то звякнул в дверной звонок, который ребята прикрепили на воротах калитки.

— Это кого в двенадцать часов ночи сюда принесло? — встрепенулся Прохор, — Вадим, — обратился он к Буракову, — иди, открывай, а я двустволку возьму. Сейчас время не спокойное. Так оно надёжней будет.

Оказалось, что в полночь на окраину Измайлово приехал Володя Высоцкий с гитарой наперевес, который почему-то был уверен, что Богдан уже вернулся с Олимпиады в Риме.

— Так это, сыграли же уже с американцами, — удивлялся поэт, косясь на чекушку водки, что ждала своего звёздного часа на столе, — зачем же ещё раз с ними играть?

— Ясное дело, — высказался Санька, как самый политически подкованный, — президент Эйзенхауэр спит и видит, как нам в очередной раз насолить! Вот собака такая и насолил!

Вадька разлил по кружкам квас, девчонки, Тоня и Наташа, принесли из кухни селёдочку с лучком. Кот Василий, тоже счёл не правомерным отрываться в такой тревожный час от коллектива, и перенёс свою недоеденную рыбу к ребятам под стол. Радиоприёмник внезапно как следует протрещался и заговорил голосом Николая Озерова.

— Говорит и показывает столица семнадцатых Олимпийских игр город Рим. Сегодня будет разыгран предпоследний комплект медалей, в баскетбольном турнире, который выдался на редкость непредсказуемым и захватывающим.

— Да я не оговорился, — сказал в микрофон Николай Озеров, — эти летние Олимпийские игры впервые в истории ведут свои трансляции на несколько стран Мира. На США, Канаду и Мексику. Самые интересные соревнования записываются на кассеты и самолётом доставляются в эти страны. И уже из студий кабельного телевидения сигнал передается на обычные телевизионные приёмники. Но вернёмся к составу стартовых пятёрок играющих сегодня команд. Сборная СССР, центровой — Александр Петров, форварды — Зубков и Корнеев, защитники Богдан Крутов и капитан команды Валдис Муйжниекс.

Буквально перед стартовым спорным броском тренерский штаб наконец-то решился, кого выпустить в первые минуты матча. Суренович настаивал на игре с центровым Петровым, а Алексеев хотел, чтобы вместо Александра вышел Гена Вольнов. Ещё золото не разыграли, а уже каждый думает о своей выгоде. Понятное дело второму тренеру Алексееву, который сейчас в ЦСКА главный, выгодней наигрывать своих ребят, Вольнова и Зубкова. Плюс к этому, я несколько раз был свидетелем, как Николаич сватает в свой армейский клуб и Корнея. Связка, конечно, может получиться мощнейшая, Вольнов, Зубков и Корнеев. Ну а про меня Алексеев вообще почему-то решил, что я уже одной ногой в его ЦСКА. Видать, кто-то из Москвы ему уже что-то наобещал. Без меня, меня женили.

Звёздно-полосатые своей стартовой пятёркой почти не удивили. Ожидаемо вышел центровой — Джерри Лукас. Форварды — Терри Дишингер и афроамериканский баскетболист Оскар Робертсон. Защитники — Джерри Уэст и Адриан Смит, по прозвищу Оди. Вот последнего атакующего защитника, ростом сто восемьдесят пять сантиметров выпустили, как раз под меня. Чтобы Уэст больше думал о нападении, а не за мной по пятам бегал.

Судья в поле швейцарец Вебер подозвал команды к центру площадки. Петров и Лукас встали в центральном круге, а я и остальные игроки по принципу свой, в белой майке и красных трусах, и чужой, в синей майке и синих трусах, расставились по окружности. И вот швейцарский рефери одной рукой, отправив баскетбольный снаряд в свободный полёт, дал начало новой главе в истории баскетбола. Весь зал разом сначала затих, а потом резко взревел. Пятнадцать тысяч глоток обрушились на мои уши. Петров, используя преимущество в росте над Лукасом, очень сильно скинул мяч на нашу половину поля. Я как самый невысокий, но самый реактивный на площадке ускорился и завладел ничейным мячом.

Американцы бодро откатились к своему кольцу. Кроме Оди, который остался караулить меня в центре площадки. Муйжниекс не глядя потрусил в левый угол, Зубков и Петров тоже побрели в зону атаки, а Корней решил помочь мне заслоном. Я кивнул ему головой, давая понять, что нечего заниматься дурью, дуй в расстановку и понёсся, как электричка в атаку. Своего оппонента Оди, я даже не успел заметить, он, как деревня Гадюкино, лишь мгновение мелькнул за окном. Так как меня благородно решили не встречать, я с восьми метров спокойно положил первую бомбу в корзину звёздно-полосатых.