— А ты Никонор бросай лучше из-под щита, так вернее будет, — хохотнул я.

Однако Боря был сам не свой. Он поймал мой мяч и повёл его прямо на меня. И когда расстояние между нами было с метр, боксёр остановился.

— Я хочу в Америку бежать, — бухнул он меня этим признанием по голове.

Как назло мимо нас прогуливался кандидат наук по штыковому бою синьор Шлёпов. Я выхватил мяч у Бори из рук и, выскочив тет-а-тет с баскетбольным кольцом, высоко выпрыгнул и вколотил баскетбольный снаряд сверху. Потом выловил мяч и отпасовал его Боре.

— Повтори! — крикнул я.

— Что именно? — растерялся Никоноров.

— Как что? — удивился я, — проход, прыжок, бросок сверху.

Никонор неловко протащил мяч, и бахнул его снизу мимо кольца. Шлёпов тем временем удалился на достаточное расстояние.

— Тебя головой ударили? — цыкнул я на Борю.

— Думаешь, если я боксёр, то ничего не соображаю, — он посмотрел по сторонам, — завтра пятое число. Пройдут все десять финалов в боксёрской Олимпийской программе. Это значит, что утром шестого меня уже будут встречать в Московском аэропорту. И всё! Дорис я больше не увижу. Мне нужно бежать, помоги.

— Не боишься, что я тебя сдам? — я тоже посмотрел по сторонам.

— Ты единственный, кто сто процентов не сдаст, — Боря схватил мяч, неумело повел его в поле и бросил по кольцу, сильно мимо цели, — вечером ещё поиграем, — невесело улыбнулся он.

В воскресенье днём главный редактор «Пионерки» Татьяна Владимировна решила своего юного литератора Витюшу ввести в творческое богемное общество Москвы. Для начала они посетили ГУМ, где для Танечки оставили «по хорошему знакомству» дорогой мужской костюм. Конечно, новый костюм несколько скрадывал сутулую не спортивную фигуру Виктора, но это всё выглядело не солидно.

— Лучше бы джипсы купили, — бурчал писатель.

— Будут тебе и джипсы, когда издадим книгу, — отмахивалась деловая женщина.

К разочарованию Витюши московское творческое богемное общество сегодня собиралось в коммуналке на Арбате. И когда он протискивался на звуки крика и смеха через висящие тазики и натянутые бельевые веревки, ему совсем стало грустно. Ну что я тут буду делать, твердил себе он.

— Познакомьтесь это молодой талантливый начинающий писатель! — крикнула Таня по-дружески обнимаясь с симпатичной молодой девушкой, — Виктор Прохоркин, запомните это имя.

— Сколько тебе лет? — спросил Витюшу черноволосый с такими же черными усиками парень.

— Почти двадцать, — буркнул Виктор.

— Поздновато начинаете! — хохотнул черноволосый парень, но все же протянул руку и представился, — Андрей Тарковский.

— Виктор, — поздоровался Прохоркин.

— Ну, хватит галдеть ребята! — в комнату вошёл с бутылочкой водки коренастый улыбчивый парень, — давайте Юру послушаем! Привет, я Гена Шпаликов.

— Виктор Прохоркин, — студент пожал ещё одну руку.

В комнате было сильно накурено, на столе над закуской превалировал выпивка, в углу стоял чемодан, из которого выглядывал отдающий пластиковой белизной новенький катушечный магнитофон. «Астра» прочитал название чудо-машины Витюша. Однако богема сейчас предпочла послушать крепкого коренастого мужчину в свитере с гитарой в руках.

— Это Юра Визбор, — шепнула Таня своему писателю.

Визбор провел по струнам на секунду замер, что-то вспоминая и улыбнулся.

— Очень странный случай произошёл со мной на встрече со студентами педагогического ВУЗа, — начал он, — просто фантастика какая-то.

— Что? — прыснул от смеха Тарковский, — встретил девушку полумесяцем бровь?

— Нет, — когда все отсмеялись, ответил Визбор, — сижу значит, исполняю свои песни. И тут меня просят спеть мою новую вещь. Я понять ничего не могу. Ну как же кричат студенты мы её уже все давно поём. И одна девушка…

— Так всё-таки девушка была? — усмехнулся Гена Шпаликов.

— Ну, хватит ребята, дайте послушать, — возмутилась хозяйка квартиры, — интересно же!

— Так вот эта девушка махнула рукой, и студенты разом запели, — Юра Визбор выдал вальсовый ритм на гитаре, — Ты у меня одна, Словно в ночи луна, Словно в году весна, Словно в степи сосна…

Витюша замер, чтобы не вспугнуть красивую и романтичную песню, в которой автор просил свою возлюбленную, чтобы ни случилось в жизни светить и светить.

— Ну и сочинят ты мастак! — выкрикнул еще один молодой неизвестно чего гений, — по стилистике сразу видно, что это твоя песня!

— Это Андрон Кончаловский, — шепнула Танюша Виктору, — начинающий талантливый сценарист.

— А теперь, как хозяин квартиры предлагаю, — разлил по рюмкам водку Шпаликов, — давайте выпьем за наших баскетболистов! Как мы сегодня ночью сделали непобедимую Америку!

— Кстати, можно написать такой сценарий для фильма! — Кончаловский взял рюмку и тоже встал, — название «Центровой из поднебесья»! Где…

— Молодой чабан высокого роста высоко в горах пасёт баранов! — заржал Тарковский, — и…

— И играет на флейте! — продолжил полный маразма сценарий Шпаликов, — и фамилия у него необычная Кулич-Кончаловский! Хорошо, хорошо, — Шпаликов посмотрел на Андрона, — пусть будет Кулич-Куликовский.

— А в финале он обыгрывает американскую команду, — задумался на мгновение Визбор, — Фричи-Причи-Сити Кампус!

Так посмеиваясь над полным идитотизма сценарием, который родился за пять минут под водочку, компания постепенно перешла к танцам. Включили катушечный магнитофон, и к удивлению Витюши зазвучала песня на нашем родном русском языке.

— Гитары, синие запели…, - красивым голосом из магнитофона выводила певица незамысловатую, но зажигательную мелодию.

— Новомодный московский танец диско! — ритмично двигаясь, сказала хозяйка квартиры.

— Куда катится мир, — пролепетал Тарковский, — Элвис Пресли уже не котируется. А что будет завтра? Иностранная одежда будет не в моде, и иностранные книги?

— Уже сейчас вся Москва гоняется за джипсами из «Красного текстильщика», — ответила ему Татьяна, — полторы тысячи на чёрном рынке дают за них. Да и книги поверьте мне, уже не за горами.

И редактор «Пионерской правды» тоже бросилась оттанцовывать модный диско танец. Следом пришлось и неуклюжему Витюше вклиниться в общее веселье.

После ужина в международном клубе в Олимпийской деревне австралийские и американские пловцы всех желающих угощали вином за здоровье недавно обвенчавшихся коллег. Для более пущего праздника в клуб были приглашены какие-то местные итальянские музыканты. Барабаны, контрабас, скрипка, гитара, аккордеон и саксофон лобали для позитивной международной молодежи твисты и рок-н-роллы.

— Корней, — я толкнул друга, который уже намеревался вклиниться в толпу танцующих спортсменов.

— Полку прибил, привет передал, — отмахнулся он.

— Тут недалеко хозяин одного кабачка приглашал на бесплатный кофе с десертом, — я мотнул головой, — давай сходим. Человеку реклама, а нам приятно.

— При условии, что кофе будет с ликером, — Юра хитро мне подмигнул.

— Замётано, — обреченно согласился я.

Мы прогулялись по Олимпийскому бульвару, красиво подсвеченному уличными фонарями. На проходной из Олимпийской деревни с нас никто пропуск не попросил. Вообще надо сказать, что по пропуску впускали только внутрь огороженной территории, а выпускали всех без разбора. Мы недолго протопали в сторону центра города по двум кривым улочкам и спустились в подвальное помещение с яркой вывеской на входе. Здесь тоже звучала музыка. На фортепьяно, раскачиваясь из стороны в сторону, играл народные итальянские мелодии одинокий музыкант. Мы сели за самый укромный от посетителей столик. Сначала пришёл официант с меню, затем к нам плюхнулся боксёр Боря Никоноров.

— Ты ему всё уже рассказал? — спросил он, кивнув головой на Корнея.

— Жрать сейчас будем на халяву, — хохотнул Юра, раскрывая меню.

— Вообще-то, — я прикрыл меню, которое листал Корней, — Боря у нас решил бежать в штаты. И просит нашей помощи.