Январь 1916 г. Валериан Бородаевский «Над пустынными полями видится…» Над пустынными полями видится В облачках серебристая лествица. До меня ли Любовь унизится? Ты ли, Крепкий, грядешь из-за месяца? Через грудь мою руки скрещаются, Я вступаю на путь неизведанный, — И ступени так томно качаются Под пятой, землистому преданной. От низин задымились туманы, Голубые с алыми отливами. Чей-то смех прозвенел так странно. Белый образ под черными ивами. Устоишь ли, воздушная лествица? Отойдешь ли, чудо, недостойному? Серый зверь притаился у месяца. В очи смотрит небесному Воину. Скиты Они горят еще – осколки древней Ру́си — В зубцах лесной глуши, в оправе сизых вод, Где в алый час зари, распятый Иисусе, Любовной голос Твой и плачет и зовет. Чуть из конца в конец неизречимый клекот Небесного Орла прорежет сонный бор, И сосен мачтовых ответит струнный рокот И запоет в груди разбуженных озер; И, за свечой свеча, разверзнут очи храмы — Кругом у алтаря, как черный ряд столпов, Сойдутся иноки, торжественны и прямы, Сплетать живую сеть из верных тайне слов. Там старцы ветхие в священных гробах келий, Где дышит ладаном и воском и смолой, Уж видят кровь Твою, пролитую сквозь ели, И воздвигают крест иссохшею рукой. И в алый час зари, распятый Иисусе, Как голос Твой томит и манит и зовет Разрезать плен сердец – к осколкам древней Руси, К зубцам лесной глуши, к оправе сизых вод, К сиянью алтарей и чарованьям строгим Стихир таинственных, чтоб сетью властных слов Жемчужину любви привлечь к сердцам убогим Из царства розовых и рдяных облаков. «Вкруг колокольни обомшелой…» Вкруг колокольни обомшелой, Где воздух так безгрешно тих, Летают траурные стрелы Стрижей пронзительных и злых. Над кровью томного заката Склоненных ив печаль светла. И новых стрел душе не надо: Душа все стрелы приняла. Стрижи ватагою победной Дочертят вещую спираль; И, догорая, запад бледный Отбросит пурпурную шаль. И будут ив безумны речи, Как черствый ропот старика, Когда одна стучит далече Его дорожная клюка. 1909 «Я пью мой долгий день, лазурный и прохладный…» Я пью мой долгий день, лазурный и прохладный, Где каждый час – как дар и каждый миг – певуч; И в сердце, трепеща, влетает рдяный луч, Как птица райская из кущи виноградной. Я пью мой синий день, как брагу хмелевую Из чьих-то смуглых рук, склонивших древний жбан. От утра до зари брожу, смятен и пьян, И землю под ногой жалею и милую. И тайно верится, что в струях этой влаги Отныне и вовек душа не отцветет… Но, тише… Меж дерев – ты слышишь? – Бог идет. И ветви, заалев, колышатся, как стяги. «Я не сменю на вас, возвышенные грезы…» Я не сменю на вас, возвышенные грезы, Мой тихий серый день, И крик сорок, насевших на плетень, И бедный гул моей березы. И по тропам спускаюсь я неспешно К обрыву над рекой. Парит бездумно взор над сизой чешуей, А сердце стонет безутешно. И этот стон, как будто извлеченный Из гулких тростников, Растет, подъемлется, – как небо однотонный, Как полог серых облаков… Падающая башня Точно в платье подвенечном тонкий стан ты преклонила; Или вправду ты – невеста, золотая кампанила? В кружевах окаменелых, в многоярусных колоннах, В этом небе густо-синем ты мечта для глаз влюбленных! И когда спиралью шаткой я всходил, и сердце ныло, Близко билось чье-то сердце – не твое ли, кампанила? В бездну падали колонны, и над сизыми холмами Облака сплывались в цепи и кружились вместе с нами. И я думал: там за далью целый мир пройдешь безбрежный, — Чуда равного не встретишь этой девственнице нежной! И я думал: чары знаешь, а напрасно ворожила: Будешь ждать его веками, не дождешься, кампанила! Ковыль Где только плуг пройдет, ковыль, волшебство степи, Развеется, как серебристый дым; И дикая страна немых великолепий Отступит вглубь, за пастырем своим. С печальным рокотом встревоженные волны, За валом вал, спеша, прольют гурты; Верблюдов проплывут чудовищные челны, Качая рыжекосмые хребты. И косяки коней сомкнет гортанным кликом, Арапником над головой свистя, Широкоскулый всадник с медным ликом, Родных степей любимое дитя. За пыльным облаком, без дум и без желаний, Исчезнет, как непонятая быль; И, уходя, свернет ковры бесценных тканей, — Жемчужный и серебряный ковыль. |
