Москва. Июль 1907 Отчаянье Довольно: не жди, не надейся — Рассейся, мой бедный народ! В пространство пади и разбейся За годом мучительный год! Века нищеты и безволья. Позволь же, о родина-мать, В сырое, в пустое раздолье, В раздолье твое прорыдать: — Туда, на равнине горбатой, — Где стая зеленых дубов Волнуется купой подъятой, В косматый свинец облаков, Где по полю оторопь рыщет, Восстав сухоруким кустом, И ветер пронзительно свищет Ветвистым своим лоскутом, Где в душу мне смотрят из ночи, Поднявшись над сетью бугров, Жестокие, желтые очи Безумных твоих кабаков, — Туда, – где смертей и болезней Лихая прошла колея, — Исчезни в пространство, исчезни, Россия, Россия моя! Серебряный Колодезь. 1908 Русь Поля моей скудной земли Вон там преисполнены скорби. Холмами пространства вдали Изгорби, равнина, изгорби! Косматый, далекий дымок. Косматые в далях деревни. Туманов косматый поток. Просторы голодных губерний. Просторов простертая рать: В пространствах таятся пространства. Россия, куда мне бежать От голода, мора и пьянства? От голода, холода тут И мерли, и мрут миллионы. Покойников ждали и ждут Пологие скорбные склоны. Там Смерть протрубила вдали В леса, города и деревни, В поля моей скудной земли, В просторы голодных губерний. Серебряный Колодезь. 1908 Родина Те же росы, откосы, туманы, Над бурьянами рдяный восход, Холодеющий шелест поляны, Голодающий, бедный народ; И в раздолье, на воле – неволя; И суровый свинцовый наш край Нам бросает с холодного поля — Посылает нам крик: «Умирай — Как и все умирают…» Не дышишь, Смертоносных не слышишь угроз, — Безысходные возгласы слышишь И рыданий, и жалоб, и слез. Те же возгласы ветер доносит; Те же стаи несытых смертей Над откосами косами косят, Над откосами косят людей. Роковая страна, ледяная, Проклятая железной судьбой — Мать Россия, о родина злая, Кто же так подшутил над тобой? Москва. 1908
На рельсах Вот ночь своей грудью прильнула К семье облетевших кустов. Во мраке ночном утонула Там сеть телеграфных столбов. Застыла холодная лужа В размытых краях колеи. Целует октябрьская стужа Обмерзшие пальцы мои. Привязанность, молодость, дружба Промчались: развеялись сном. Один. Многолетняя служба Мне душу сдавила ярмом. Ужели я в жалобах слезных Ненужный свой век провлачу? Улегся на рельсах железных, Затих: притаился – молчу. Зажмурил глаза, но слезою — Слезой овлажнился мой взор. И вижу: зеленой иглою Пространство сечет семафор. Блеснул огонек, еле зримый, Протяжно гудит паровоз. Взлетают косматые дымы Над купами чахлых берез. Москва. 1908 Тела На нас тела, как клочья песни спетой… В небытие Свисает где-то мертвенной планетой Всё существо мое. В слепых очах, в глухорожденном слухе — Кричат тела. Беспламенные, каменные духи! Беспламенная мгла! Зачем простер на тверди оледелой Свои огни Разбитый дух – в разорванное тело, В бессмысленные дни! Зачем, за что в гнетущей, грозной гари, В растущий гром Мы – мертвенные, мертвенные твари — Безжертвенно бредем? Москва. Декабрь 1916 Родине Рыдай, буревая стихия, В столбах громового огня! Россия, Россия, Россия, — Безумствуй, сжигая меня! В твои роковые разрухи, В глухие твои глубины, — Струят крылорукие духи Свои светозарные сны. Не плачьте: склоните колени Туда – в ураганы огней. В грома серафических пений, В потоки космических дней! Сухие пустыни позора, Моря неизливные слез — Лучом безглагольного взора Согреет сошедший Христос. Пусть в небе – и кольца Сатурна, И млечных путей серебро, — Кипи фосфорически-бурно, Земли огневое ядро! И ты, огневая стихия, Безумствуй, сжигая меня, Россия, Россия, Россия — Мессия грядущего дня! |
