Глава 14

***

На следующий день с утра, машину, на которой я ехала, взяли «в клещи» две машины ДПС, нам было через громкоговоритель приказано прижаться к обочине, и после того как водитель по моему приказу сделал это, к нам подъехала группа спецназа с автоматами. Моих охранников уложили лицом на землю, а мне достаточно любезно предложили проехать с ними.

Сопротивляться не имело смысла, и я без возражений села в ещё одну подъехавшую машину без опознавательных знаков.

Стёкла были затемнённые, но обзор был прекрасный, и исходя из того, что глаза мне завязывать не стали, я поняла, что игра в открытую идёт. Поэтому выходя из машины в знакомом паркинге, уже догадывалась, кого сейчас увижу.

Правда, сначала меня отвели не к нему, а в какой-то кабинет, где откатали все пальчики для дактилоскопии, измазав их краской. После чего дали чем-то пропитанную салфетку, чтобы я их могла оттереть.

Я не возражала и ни о чём не спрашивала. Только попросила дать ещё одну салфетку. Краска попала под мой маникюр и плохо оттиралась.

И вот после этого меня провели в кабинет к генералу, к которому я так и вошла, оттирая салфеткой ногти.

Он поздоровался, извинился за доставленные неудобства и предложил присесть в гостевое кресло.

Поздоровавшись в ответ, я села и продолжила сосредоточенно оттирать ногти.

Он попросил прерваться, ознакомиться с одним документом и подписать его.

Я отложила салфетку, внимательно прочла от первой и до последней строчки, потом вновь взяла отложенную салфетку и, сообщив ему, что никак не могу это подписать, продолжила прерванное занятие.

Он начал мне высокопарно рассказывать что-то про долг, честь, совесть и прочее, а я тем временем оттирала ногти.

Наконец это ему надоело и он, выхватив салфетку из моих рук, швырнул её в урну, проговорив:

– Почему Вы отказываетесь?

– Потому что не могу. Я другой документ подписала. Больше ни с кем не могу, – я решила играть ва-банк.

– Какой? С кем? Когда? – тут же забросал он меня вопросами.

Я поманила его рукой, и когда он приблизился, доверительно прошептала:

– Ну тот, который кровью подписывают. Понимаете?

– В психушку захотела? Я это сейчас тебе мигом устрою! – злобно рявкнул он.

– Не самая плохая перспектива, особенно по сравнению с тем, что творят у вас в соседних кабинетах. Но мне не привыкать. Валяйте. Хотите в компанию к тем, дело Ваше.

– Меня пугать не надо, не на того напала! – гаркнул он в ответ ещё громче.

И я, вспомнив слова старика, на противоходе очень тихо, едва слышно проговорила:

– Я не пугаю, пугаю я не так, я предупредила, озвучив выбор.

– Чертовка! Вот жаль, что инквизиции больше нет, но ничего я на тебя управу всё равно найду.

Он взялся за телефон, набрал номер, потом в приказном порядке выдохнул:

– Кузьмич, твоя девочка у меня. Скажи ей, чтобы документы подписала.

После чего включил громкую связь.

– Алин, ты здесь? – услышала я голос босса.

– Да, мы вдвоём с генералом внимательно слушаем тебя, – проговорила я, внутренне взмолившись, чтобы он понял то, что хочу сказать.

Босс меня понял и начал вначале убеждать, как и генерал, потом уговаривать, давить и даже пугать, припоминая мне, что я не одна, а несу ответственность ещё за Димку и маму.

– Это всё, что ты хотел сказать? – когда его красноречие иссякло, спросила я.

– Алин, подпиши, – просительно проговорил он, – ты очень подставишь меня, если не подпишешь.

– Я тебя услышала, босс, но извини. У меня другие обязательства, ничем помочь не могу. Не поминай лихом. Мне было хорошо с тобой.

– Товарищ генерал, я сделал всё, что мог. Извините. Теперь Ваш ход, – проговорил мой босс и отключился.

– Ты сгниёшь в психушке! – жёстко выдохнул генерал.

– Ничего не имею против, это Ваш выбор, – я пожала плечами и начала рассматривать свой маникюр. Вроде краска везде более-менее оттерлась, а гель-лак сохранился. Это меня порадовало, а то такой шедевральный дизайн сделала, готовясь к празднованию на яхте, а эти товарищи со своей краской чуть было всё не испортили.

– Ты знаешь, как к психиатрическим пациентам относятся?

– Нет. Не имею ни малейшего представления. Пытают так же, как ваши товарищи? – не отрываясь от рассмотрения лака, поинтересовалась я.

– Хуже.

– Интересно. Даже не представляю, что может быть хуже, – достаточно равнодушно откликнулась я.

И генерал с готовностью начал мне расписывать ужасы возможного пребывания в психиатрической клинике.

Я не прерывала его, наоборот периодически подбадривала словами типа: «Как интересно, продолжайте, пожалуйста. Что? В самом деле? Не может быть. Как занимательно, однако».

Затем он начал меня убеждать, что то, что я подпишу, меня ни к чему не обяжет, что это всего лишь формальность, которая поможет мне избежать многих неприятностей и так далее.

Я отвечала примерно в том же ключе.

Чем бы закончился наш абсолютно неконструктивный диалог в итоге, не знаю, но тут произошло то, чего я, честно говоря, и ждала.

Дверь без стука распахнулась и на пороге появился старик. Сегодня он выглядел менее сутулым и на трость практически не опирался, скорее нёс её.

– О, Василий Никифорович, – повернувшись к нему, сразу заулыбалась я, – очень рада Вас видеть. Какими судьбами?

– Тебя обидели? – не отвечая на приветствие, первым делом осведомился он.

– Нет, что Вы, мы очень мило с товарищем генералом беседуем. Он мне рассказывает о последних достижениях в области психиатрии. Очень интересно. Он прекрасный рассказчик.

– Вот твоё счастье, Андрюш, что обидеть её не успел. Нельзя её обижать. Понял?

– Слушай, дед, я не звал тебя. Не лезь не в своё дело. Она отсюда не выйдет, пока всё не подпишет!

– Это твоё последнее слово или аргументы выслушаешь?

– Ладно. Слушаю твои аргументы.

– Ты почему её к себе доставить велел? Понял, что это она и за «полуденной трагедией» и за инцидентом на шоссе стояла?

– Если она, то таких уничтожать надо! – с явной злостью выдохнул генерал.

– Ты не инквизитор, мой дорогой, да и времена не те, чтобы тебе такие слова говорить. Да и не ведьма она, а покруче будет. Так что мысли такие выбрось из головы, если не хочешь лишится не только её, но и души. Тех, кто её обижает именно её и лишают. И я не шучу. С ней дружить надо, а не ей противостоять. Противостоять ей дело бесперспективное по определению, поскольку дурного ничего девочка не делает. Она индикатор, и тех, кто её обижает, Вселенная списывает в утиль моментально. Уяснил?

– Дед, похоже на старости лет ты совсем мозгов лишился, и начал явный бред нести. Индикатор, утиль, душа… это всё недоказуемо. К тому же я ей что предложил? Я ей сотрудничать на добровольной основе предложил! А она выкобенивается не пойми сколько времени.

– Зря ты так со мной, Андрюша. Ой зря… я ж злопамятный, и на память пока не жалуюсь.

– Да нет, подводит она тебя явно, и ты забыл, благодаря кому безопасность и иммунитет неприкосновенности имеешь.

– Ты считаешь, что благодаря тебе? А не забыл, благодаря кому на должности-то оказался? Или тоже память подводить стала? Так мне не сложно поспособствовать, чтобы приемника тебе подобрали. Значит так, или сейчас отпускаешь её со мной, больше не пререкаясь, и я забываю, что ты тут мне наговорил в нервах. Или пеняй на себя.

– Ладно, дед. Тебя не переспорить. Выиграл. Забирай.

– Я никуда не пойду, – помотала я головой.

– Не понял, – старик с явным недоумением посмотрел на меня.

– Пока мне этот товарищ не отдаст подписанные Кузьмичем аналоги этих бумаг, – я указала пальчиком на стол, – я никуда отсюда не уйду.

– Да охрану сейчас вызову, и выведут как миленькую, – рявкнул генерал.

– Андрюш, посмотри на ее руки. Перед тем как вызывать охрану, посмотри на них внимательно.

Я сама посмотрела на свои пальцы и честно говоря впечатлилась. То ли солнце отсветом из окна мой маникюр подсветило, то ли это была какая-то другая иллюзия восприятия. Только мой художественный маникюр, изображающий огонь костра, полыхал и отсвечивал, как настоящее пламя.