Когда она ушла, я, даже не переодеваясь, прошла в свою спальню и, упав на кровать, уткнулась в подушку. Внутри всё было сжато в комок и очень хотелось плакать, но слез не было. Я не знаю, почему мне было так плохо. Ведь закончилось всё более-менее благополучно, меня никто не обманул, я обо всём узнала и решила всё наилучшим для всех образом. Мне было не жаль денег. По итогу отдала я их сейчас сама. Так отчего так паршиво на душе? Ведь не от того, что Лика реже теперь будет приходить и не будет готовить. После её выходки я вряд ли приготовленную ею еду смогу есть хоть когда-нибудь, поскольку в еде для меня важна энергетика того, кто готовил. Так что?

Кот подлез под мою руку, прижался к груди, заурчал, и боль, сжавшая все мои внутренности, стала потихоньку распускать свои объятия.

Поразмышляв немного, я пришла к выводу, что во мне сейчас страдает маленькая девочка вновь столкнувшаяся с жестокостью реального мира. Да, я сумела защитить себя, но делать это мне не нравится. Не нравится бить обидчиков «камнем в лоб». Вот как, как могла Лика воспользоваться тем, что я ей так доверяю и не контролирую? Почему косяки её сына должна решать я? Потому что ей казалось, что отпор дать не могу? Она ведь не пошла, к примеру, магазин ювелирный грабить. Там камеры, поймают. А я простофиля без камер, как она думала. Интересно, есть хоть кто-то в этом мире, с кем мне не надо «нервно сжимать камень в руке», готовясь в любой момент дать отпор? Ведь наверняка такие люди есть, только меня Вселенная столкнула именно с Ликой, которой этот отпор потребовался.

Особенно обидно было то, что платила я Лике раза в полтора больше, чем принято за такую работу, именно за честность, за то, что обещала она мне, что никогда не подведёт и не подставит.

И вот получите: и ключ нашла, и сейф вскрыла, и деньги взяла… И ведь осознавала, осознавала, что творит! Вон какой пробой в ауре образовался, значит сама себя корила, но всё равно сделала…

Кот под грудью согласно заурчал громче, мол, а я сразу говорил, что ничего хорошего ждать от неё не следует.

– Ладно, – я потрепала его по холке, – сейчас я минимизировала с твоей помощью весь негатив. Она отдаст этот долг кредиторам сына, а потом будет изолирована от всей своей семейки. Возможно, это пойдёт на благо всем. Наши с тобой небольшие неудобства и денежные потери стоят того. Вдруг получится, а Кот?

Кот недоверчиво хмыкнул и вновь прижался ко мне, словно говоря: «Не сильно верится, но поживём, увидим».

***

После этого Лика стала приходить ко мне лишь раз в неделю только убираться. Мне этого хватало.

Её младшего сына забрали в армию, старший уехал работать вахтовым методом. Не имея поддержки дочери и опасаясь выпивающего зятя, мать Лики начала искать к нему подход и вести хозяйство. Даже свою пенсию на их совместный быт тратит, а не на сына. По телефону Лике она, конечно, мозг клюёт, но намного меньше. Муж стал пить вроде как реже, звонит ей и ждёт её отпуска, который мой знакомый Лике обещал через некоторое время.

Вот таким странным образом ситуация в Ликиной семье немного исправилась, а мы с ней начали пытаться заново выстроить отношения в новых реалиях. Она меня стала сильно бояться, считая расчетливой и жёсткой (расписка о долге её явно сильно напрягала), и при этом ей очень хотелось заслужить моё не то чтобы прощение, простила я её с самого начала, а хоть какое-то уважение и веру в её дальнейшую честность, наверное. Я прекрасно понимала, что на тот поступок её вынудили форс-мажорные обстоятельства, и по сути своей она действительно женщина честная, но сообщать ей свои мысли не торопилась. Меня больше устраивала ситуация, когда она доказывает свою честность, нежели, когда я буду вынуждена эту её честность постоянно контролировать.

Глава 3

***

После истории с Ликой готовить я стала себе сама, и иногда, если что-то забывала купить, то выскакивала в близлежащий магазин, одевшись, как мне удобнее, то есть в бесформенных тёплых шароварах, куртке, и чтобы никто из консьержек никаких вопросов не задавал, и тетя Катя не пустила обо мне какой-нибудь нелицеприятный слух по дому, то ещё в кепке и темных очках. В таком виде я вообще на пацана смахивала, и с элегантной дамой в шляпках и перчатках (как я обычно хожу) никаких ассоциаций не вызывала. Можно, конечно было бы через паркинг спускаться, чтобы мимо консьержек не проходить, но брать машину для поездки в магазин шаговой доступности глупо, а пешком через паркинг идти неудобно.

Всё шло хорошо, но потом моё нежелание прилично одеваться в магазин и моя конспирация по этому поводу сыграли со мной злую шутку.

В один из дней, когда я в таком виде уже возвращалась из магазина, тетя Катя, выскочив из своей каморки у двери, схватила меня за руку:

– Вы с какой квартиры, молодой человек?

– Вам какое дело? – огрызнулась я, не своим голосом, и от неожиданности и от стресса, что меня поймали в неловкой для меня ситуации. – У меня ключ от домофона!

– А может Вы его украли? Что Вы тут делаете?

– Живу я здесь! Живу! Отстаньте, – рявкнула я, вырвала руку и быстрым шагом направилась к лестнице.

– Я полицию вызову! – бросила мне в след консьержка, но за мной не пошла, побоявшись бросить свой пост, и я никак не отреагировала.

Поднялась до второго этажа по лестнице, и вызвала там лифт, чтобы не идти пешком на последний этаж.

На следующий день тетя Катя остановила меня уже в обычном виде с вопросом не живет ли у меня молодой человек, и описала меня же в кепке и темных очках.

Я обалдело уставилась на неё и жёстким тоном ответила, что не её дело задавать мне такие вопросы и ушла. Мне почему-то не захотелось врать. Лучше бы я соврала!

Вот сколько раз сама себе говорила: не хочешь иметь проблем на пустом месте – соври! Что мне стоило расспросить её, отчего она задаёт мне этот вопрос, потом уверить, что конечно же у меня никто не живёт, и то что лифт вызывали со второго этажа и доехали на нем до последнего это лишь для того, чтобы следы запутать. Спускаться-то легче, чем подниматься.

Но я ничего такого не сказала и на следующий день вечером, едва я вернулась с работы и ещё не успела переодеться, мне в дверь позвонил парень в полицейской форме и продемонстрировав перед моей входной видеокамерой своё удостоверение попросил разрешение зайти и задать пару вопросов.

Я знала, что могу не пускать, отказать ему, сообщив, что если ему надо, пусть повесткой вызывает, но я не стала. Попросила подождать, сама позвонила в отделение полиции, сверила его данные, и удостоверившись, что лейтенант Дмитрий Вячеславович Смирнов действительно является нашим участковым и сейчас на обходе, открыла дверь:

– Заходите, Дмитрий Вячеславович. Чем могу быть полезна?

Молодой крепко-сбитый брюнет в полицейской форме зашёл и, увидев в коридоре моего Кота, сидящего на банкетке, сразу заулыбался:

– Ой, какой красавец у Вас здесь живёт. Погладить можно? Страсть как обожаю котов, особенно чёрных. С детства. У нас у бабки такой был. Умница, страсть какая. А крысолов какой! Любую крысу на раз душил. Его даже псы все местные боялись.

Кот на тираду лейтенанта и протянутую к нему руку прореагировал спокойно, обнюхал, потом демонстративно спрыгнул с банкетки и вальяжно ушёл в комнату. Его посыл я поняла без слов: не опасен, можешь общаться, но гладить ему себя не позволю.

– Эх, не понравился я ему, – расстроено протянул лейтенант.

– Если бы Вы ему не понравились, он уже бы Вас на выход попросил, – усмехнулась я. – Он лишь показал, что гладить его не надо.

– А как он на выход просит? – полицейский заинтересованно посмотрел на меня.

Проигнорировав этот вопрос, я тем временем заперла дверь у него за спиной и сделала приглашающий жест:

– Проходите в гостиную, поговорим.

Окинув взглядом мою прихожую и коридор, лейтенант перевёл взгляд на свои немного грязные ботинки и немного смущённо произнёс:

– Мне бы бахилы какие-нибудь надеть. Грязно на улице, я натопчу.