Генеральный попытался что-то сказать, но я просительно подняла руку, и он ничего не сказал, и я продолжила:

– А вот отец наверняка сказал бы другое. Я уверена, что сказал бы, – на глаза у меня навернулись слёзы, и я, подняв наверх голову, сглотнула несколько раз, пытаясь их сдержать.

Генеральный молча подошёл, одним движением за плечо выдернул меня из кресла и крепко обнял, поглаживая при этом по спине. Потом тихо шепнул на ухо:

– Мои мальчишки дети погибшего друга. Считай, тебя мне тоже так передали, без слов, клятв и обещаний. Но я не обижу. Клянусь.

– А где их мать? – осторожно высвобождаясь, спросила я.

– Тяжелая история, не спрашивай.

– Я не имею права знать? – сразу насупилась я.

– Имеешь. Но давай не сегодня. Не готов, – достаточно резким тоном ответил он.

– Хорошо, – я осторожным движением кончиками пальцев коснулась волос на его виске и, заглядывая в глаза, тихо и просительно проговорила: – пожалуйста, не обижайся на меня.

Он перехватил мою руку, сильно сжал ладонь. Немного помолчал, потом хрипло спросил:

– Ты так извинялась перед отцом?

Я молча кивнула, и тут же вскрикнула от боли, так усилился его захват.

– Извини, извини, не рассчитал, – он тут же разжал пальцы и прижал к своим губам мою пострадавшую руку. Потом начал её поглаживать, приговаривая: «у кошки боли, у собачки боли, у Алинки всё пройди и жирком заплыви».

– А давай ни у кого ничего болеть не будет и у меня заплывать жиром тоже? Можно? – не смогла я сдержать улыбки.

– Это присказка такая. Я так дочку жалел, – обиженно произнёс он.

– А давай так: раз, два, три, ни у кого ничего не боли! Я в детстве яростно протестовала против маминой, такой как у тебя, присказки, её, наверное, все знают. И папа мне придумал свою.

– Договорились, – лицо генерального неожиданно осветила улыбка, – итак: раз, два, три, ни у кого ничего не боли! Помогло?

– Ещё как! Суперское заклинание! Всё прошло и не болит, – я игриво повертела кистью руки.

– Я рад, что его освоил. Ладно. Иди. На сегодня свободна.

– Я не могу быть на сегодня свободна. У меня летучка через два, нет уже через час. А потом приедут представители конкурентов с предложением о совместном выходе на тендер.

– Чёрт, забыл о них. Слушай, ты хотела самостоятельности. Вот самостоятельно и разрули всё с ними.

– С каким итогом?

– А с каким хочешь. Там и тендер не особо значимый, и эти деятели вряд ли что-то интересное предложить смогут. Но если предложат, то почему нет? Развлекись, моя девочка, и реши всё сама. По итогу доложишь.

– Круто, босс. Я тебя люблю, – радостно выдохнула я и, споткнувшись о его непонимающий взгляд, поспешно добавила: – со всей признательностью дочернего сердца.

– Вот чертовка! – хмыкнул он. – Ладно, иди.

***

Дни потекли бурной и немного нервной чредой. Босс, как и обещал, снизил контроль и дал мне немного свободы действий. Мнение моё теперь выслушивалось почти всегда.

Лишь, когда я попыталась немного вступиться за своего бывшего зама, босс с негодованием так отчитал меня, что я больше эту тему не поднимала. По итогу босс довёл его до увольнения по собственному желанию и тот ушёл к нашим самым большим конкурентам, видимо, прихватив рабочие базы всего подразделения. Потому что у конкурентов буквально через неделю рухнуло всё. Их босс в негодовании звонил нашему, но его не было, поэтому ответила ему я, и он наорал на меня, что так дела не делаются, что мы засланца им подсунули, который всё у них обрушил. Я всё выслушала, сказала, что не в материале, какой засланец и что он мог обрушить у них, и самое главное как. После чего спросила, о ком всё-таки идёт речь и, услышав знакомую фамилию Цыплакова, сообщила, что у нашего генерального директора были претензии к этому нашему бывшему сотруднику по работе, и тот предпочёл уйти по собственному желанию. Рекомендаций мы ему не давали, и я искренне недоумеваю, какие претензии у их фирмы могут быть к нашей. В ответ я услышала пожелания очутиться в их шкуре и обещания, что Цыплакову теперь не жить.

Выслушав мой доклад, вернувшийся босс сообщил, довольно потирая руки, что не ожидал такого откровенного наезда, который по сути был равносилен признанию об использовании краденных баз данных.

– Они нам такой дополнительный карт-бланш в руки дали, Алинка! Здорово, что он эмоции не сдержал. Теперь при случае использую. Жаль, конечно, что ты по-женски слезу не пустила, мол, как Вы можете так оскорблять ни в чём неповинную даму, тогда бы вдвойне красочно преподнести это было можно. Ладно, сообщу всем, что ты рыдала потом, повесив трубку. И мы «скорую» тебе вызывали.

– Поплакать не догадалась, босс. Да и глупо как-то плакать, когда на тебя орут.

– Эх, ты как будто и не женщина, Алинка. Это ведь мощное женское оружие, если им с умом пользоваться. Ладно. Со «скорой» вариант тоже неплох. Буду всем рассказывать, что моего заместителя до криза довели, обвинив в том, что украли у нас не то, что ожидали.

– А как думаешь, его правда убить за это могут? – немного нервно поинтересовалась я.

– Да для красного словца этот придурок тебе это сказал. Когда хотят убить, на каждом углу об этом не трубят. Поэтому точно нет. А вот по статье уволят точно, да ещё материальный убыток небось понавесят. Ну я бы точно навесил. Так что твой Цыплаков вряд ли когда-нибудь тебе ещё на пути встретится. Его дело теперь внизу шуршать и не отсвечивать.

– Ты безжалостен, босс.

– С предателями, да, не церемонюсь. Кстати, всё спросить хотел, почему ты сама лично никогда и ни в чём его не прижала, пока ещё тут он работал? Ведь на раз могла. Я всё ждал, думал, вдруг захочется лично, но не дождался, и начал действовать сам.

– У меня договор со Вселенной, моими обидчиками занимается она, я стараюсь не вмешиваться, – захихикала я.

– А ведь похоже на то, – босс задумчиво потёр висок, – ты не представляешь, как меня с ним накрыло. И пока ты сейчас не рассказала о результатах, ведь не отпускало.

– Я пошутила, босс, – немного озадаченно нахмурилась я.

– В каждой шутке лишь доля шутки. А тут я и доли не вижу. Это, скорее всего, истинная правда. Алинка. Тебе перейти дорогу чревато. Ты, может, и простишь, а вот Вселенная вряд ли.

На этих его словах у меня перед глазами полыхнул тот самый пожар, и я вновь услышали те крики, и не осознанно прижала руки к ушам и, зажмурившись, замотала головой.

– Алина, что с тобой? – строгий голос босса немедленно вывел меня из этого морока, и я, облегченно вздохнув, попыталась натянуто улыбнуться:

– Всё в порядке, босс. Мышцу неудачно потянула, но уже всё прошло.

– Не ври! Мне врать нельзя. Отцам не врут. Что произошло?

– Вспомнилось, но говорить об этом не хочу. Не готова говорить. Даже родной мой отец этого не знал. Не сейчас. Может потом, когда-нибудь. Пожалуйста, – я состроила просительную физиономию, как кот из Шрека.

– Понял. Скелеты в шкафу есть, похоже, у всех. Ладно. Забыли. Но если ощутишь необходимость выговориться, хоть по этому поводу, хоть по-другому, я выслушаю и информация никуда дальше не пойдёт, обещаю.

– Спасибо, босс. Я тебя люблю, – улыбнулась я и поспешно добавила: – как дочь люблю.

– Чертовка! – улыбнулся в ответ он.

Это было уже традицией, что он так меня называл, когда ему было приятно, стараясь скрыть истинное отношение за показной вроде как грубостью. Но это слово в отношении меня грубым не было ни разу.

Глава 8

***

Ещё какое-то время жизнь моя шла по накатанной без особых приключений, а потом, потом всё завертелось таким колесом, что мне начало казаться, что события мелькают со скоростью смены картинок в калейдоскопе. Ещё секунду назад была одна, и уже абсолютно другая.

А началось всё с того, что босс вызвал меня в начале дня и доверительным голосом попросил:

– Алиночка, солнце моё, можешь разово выполнить поручение не совсем законного характера?

– Не поняла, – озадаченно уставилась я на него.