– Легче стало?

– Нет. Наоборот всё всколыхнулось и мерзопакостным комом где-то тут сидит, – я приложила руку к груди, указывая место.

Неожиданно он встал подошёл ко мне, потянув, поднял со стула, сел сам и усадил меня к себе на колени. После чего обнял и начал на ухо шептать: «Раз, два, три, ни у кого ничего не боли».

Через какое-то время я расслабилась, и негромко спросила его:

– Где ты так классно научился раскручивать людей на откровенность?

– Я с психологами много работал, когда из горячей точки вернулся. Проблем море было. Многих перебрал, вначале вроде тебя по верхушкам отделаться хотел. Типа, есть проблема: не могу спать, мучают кошмары. Сделайте что-нибудь сами, ну там пассы руками вокруг головы или снотворное выпишите. А вот в душу мне лезть не смейте. А потом нашёл одного профессора, который заставил меня все мои внутренние кошмары проговорить. Не сразу, но стало легче. Они потеряли яркость. Остроту. Стали восприниматься как опыт. Необходимый опыт. Ну было и было. Он мне тогда сказал, что всё происходящее с нами, необходимо нам. Я поверил. А сейчас сидел, слушал тебя, и в голове лишь одна мысль, для чего такое маленькой девчонке? На секунду дочь на твоём месте представил и подумал, что лично хотел бы мучительно убить этих мразей. Выбрали самую беззащитную и развлеклись… Подонки.

– Они мучительно погибли, но если честно, я тогда этому совсем не обрадовалась. Вот как с той собакой. Я бояться начала и жить мне не хотелось. Мне было очень страшно жить. Очень. Я не жила в детстве. Я выживала при адекватных, любящих меня родителях, не тронувших меня и пальцем. Без голода, войны и болезней. Я была абсолютно неприспособленным к жизни ребёнком, которому не нравилось жить. Если бы Золотце мой не появился, то и не знаю, как бы справилась. Вот он и книги. Это помогло перерасти все детские комплексы и стать такой, какая есть.

– Золотце, это кот?

– Да, рыжий кот. Я его любила, – поняв, что окончательно сболтнула лишнего, я уцепилась за его подсказку.

– А у меня никогда котов не было, лишь собаки.

– Я читала, что котов любят те, кто умеет подстраиваться, а собак те, кто привык командовать.

– Ты подстраиваешься к коту?

– Это происходит само собой. Я понимаю его, он меня. Мы договариваемся. Я не заставляю его ничего делать. Он делает лишь то, что хочет. Могу попросить. Поскольку он любит меня, он старается мои просьбы не игнорировать, но бывает.

– С собакой проще.

– Тебе – да, мне – нет. Мы разные. Слушай, а я могу тебя попросить, разрешить мне на качелях покачаться у тебя на территории спортивной площадки, или это глупо выглядеть будет? В детстве это было моим любимым развлечением. Смотреть на течение реки и качаться на качелях.

– Почему глупо? Пошли. Покачаешься.

– Ой, нет. Хоть и темно уже, но там наверняка освещение, вдруг из окон увидит кто-то. Стыд и позор. Нет. Я передумала. Извини. Я уже дама в возрасте мне садовые качели нужны или кресло-качалка.

– Алинка, тридцать с хвостиком это разве возраст? Пошли. Не дрейфь. А то на руках отнесу. Пошли.

Мы вышли на крыльцо. На улице было тепло. Везде вдоль дорожек весело горели фонари.

Минут через пять мы подошли к качелям, и он, подсадив меня на них, отошёл в сторону, подтолкнув меня немного, чтобы придать ускорение.

Сначала я качалась несильно, а потом начала сильней и сильней, и взлетала всё выше и выше. А потом раскачалась так, что почувствовала, ещё один взмах ногами и корпусом, и я сделаю это чёртово «солнце», о котором так мечтала в детстве. На мне был удобный брючный костюм и алкоголь абсолютно снял страх. Мне было, как и любому пьяному «море по колено».

Босс понял, что я хочу сделать и заорал:

– Алина, не смей!

Но я, вцепившись в качели, со смехом сделала это, и сумела удержаться. Когда качели уменьшили амплитуду, босс остановил их рукой, стащил меня с них и, сжав за плечи, эмоционально выдохнул:

– Кретинка пьяная!

– Ага, – со смехом кивнула я, – зато я мечту детства исполнила. Как же я боялась и одновременно хотела это сделать в детстве. Но из-за своей природной трусости никак не могла решиться.

– А если бы ты свалилась, и шею себе свернула?

– Наверное или умерла бы, или уже бы Димке пришлось за мной ухаживать, – хмыкнула я, после чего добавила: – Не ругайся, босс. Всё же хорошо закончилось. И вообще ты сам виноват. На детские качели ограничители ставить надо. Тогда и ругаться не придётся, что кто-то решил исполнить свою детскую мечту.

– Мои парни спортивные, они могут позволить себе такой трюк сделать и не по разу. А ты пьяная слабоумная кретинка! Всё! К качелям больше на пушечный выстрел не подпущу.

– А в беседку можем пойти?

– Можем, если минералку пить будешь. Буду отпаивать тебя, а то ты пьяная непредсказуема абсолютно.

– Минералку буду пить лишь на одном условии. Ты расскажешь мне, как служил и про свои кошмары. Иначе нечестно. Я перед тобой все свои скелеты выгрузила, а о тебе вообще ничего не знаю.

– Хорошо, – согласился он.

Принёс в беседку бутылки минералки, стаканы и плед. И мы опять до рассвета сидели, и я слушала его рассказы.

Под утро он отвёл меня в гостевой домик и попрощался.

Глава 18

***

Утром, когда я проснулась и вспомнила, что вчера наговорила боссу, меня накрыл кошмарный стыд. С детства вдалбливаемые пуританские нормы морали высвободившись из-под алкогольных оков, распрямились в полный рост и начали давить, внушая, что мои вчерашние откровения были недопустимы, и после них можно уже не ожидать никакого уважения от любого порядочного человека. И я сделала то, что делала всегда в таких случаях: я закрылась.

Приведя себя в порядок, я позвонила боссу, ледяным тоном поблагодарила за всё, что он для меня сделал, и попросила срочно отвезти меня домой, при этом обращаясь исключительно на «Вы».

– Что-то случилось? – непонимающе осведомился он.

– Нет, всё в полном порядке. Но мне надо наконец появиться дома.

– Ты с Димой разговаривала?

– Нет. Приеду, поговорю. Так распорядитесь?

– Подожди, сейчас подойду, и этот вопрос решим, – проговорил он и отключился.

Через пару минут он пришёл, но не смог ничего от меня добиться. Я установила ледяную стену отчуждения. При этом я твердила, что всё великолепно, и я очень ему благодарна. Достаточно скоро он догадался. Посмотрел пристально мне в глаза и проговорил:

– Я понял, ты испугалась вчерашней откровенности. Но я обещаю, что никогда не воспользуюсь ей. Поняла? Я, кстати, тоже вчера тебе много рассказал. Так что успокойся. Ты в полной безопасности.

Я кивала, благодарила, но убрать барьер всё равно не могла. И ещё не могла себя заставить обратиться к нему на «ты».

Наконец ему надоело. Он сказал, что даёт мне выходной на сегодня и сейчас вызовет машину и охрану. А перед этим предлагает выпить кофе.

Кофе я выпить согласилась. И прошла с ним в дом. Стол был сервирован опять великолепно, но я пила лишь кофе. Три чашки выпила. Потом ему отзвонилась охрана, что приехала моя машина и ожидает на парковке.

Он вышел к машине вместе со мной. После чего построил рядом с ней моего водителя и охранников, тех самых, которые к Аркадию меня возили, и в моём присутствии сообщил им, что за то, что выполнили мой приказ, и не ответили ему, где я нахожусь, они все получат премию в размере оклада, но с этого момента он их уведомляет, что я более не в праве им отдавать такие приказы. Он должен знать всю информацию – раз, и его приказы прерогативе моих – два, и я это теперь знаю. Поэтому подобное впредь недопустимо. И если кто-то из них ещё раз попробует не выполнить его приказ очень об этом пожалеет.

Дождавшись их подтверждений, что они всё поняли, он отпустил нас, и я поехала домой.

Всю дорогу я молчала. Моё сопровождение тоже не проронило ни слова. И я была им за это несказанно благодарна.

Дома меня ждал Дима. Достаточно холодно с ним поздоровавшись, я сказала, что схожу в душ с дороги, а потом я бы хотела поговорить.