По паркингу ходить не хотелось. Там везде камеры, поэтому я прошла к щитку и через него попала в боковой проход абсолютно бестолкового подземного перехода, ведущего через улицу, где машина проезжает раз в час по обещанию и соответственно по нему никто не ходит. Я раньше недоумевала, какой «умник» его построил. Теперь знаю.

Выйдя из подземного перехода, я немного постояла на улице, выбирая маршрут. Наличных не было. Но была банковская карта, я взяла на всякий случай, однако такси ловить рукой не хотелось, ведь телефона-то не было. Погода была хорошая и туда, куда я шла, дойти можно было и пешком, поэтому я отправилась прогулочным шагом к конечной цели моего маршрута.

Лавочка в скверике у памятника была свободна, и я уселась на неё. Посидев на ней минут десять, я сообразила, что вообще-то я веду себя крайне глупо. Во-первых, всё виденное мною, было явно бредом. Второе, даже если предположить, что старик во время этого бреда как-то вклинил правдивую информацию о своих привычках, здесь он бывает не ежедневно. И я могу до ночи сидеть и никого не дождаться. Но тут в голову мне пришла спасительная мысль, что это можно считать просто прогулкой. Обычной прогулкой. Вот посижу часик или два на свежем воздухе и обратно в офис.

Это меня успокоило, и я задумчиво прикрыла глаза, вслушиваясь в пение птиц и шум машин, снующих на соседних улицах. Время остановилось, и я наслаждалась расслабленным состоянием.

– Вы не будете возражать, если я присяду рядом? – раздался знакомый голос в непосредственной близости от меня.

Я не слышала шагов, поэтому подскочила как ужаленная. И оказалась стоящей лицом к лицу с тем стариком, которого в общем-то и надеялась увидеть.

– Как же Вы меня напугали, – в замешательстве пробормотала я.

– Чем?

– Я не слышала, как Вы подошли.

– То не удивительно, Вы дремали, милая леди. Так можно я сяду и составлю Вам компанию?

– Да, конечно, – проговорила я и, сев рядом с ним, поняла, что положение на редкость глупое. Нас не представляли друг другу, мы не знакомились, и вообще чёрт меня дёрнул сюда прийти. Но потом я набралась смелости и спросила то, что в общем-то больше всего и хотела спросить:

– Сегодня это сделали Вы?

Никто даже не представляет, как же мне хотелось получить утвердительный ответ, но вместо него я услышала совсем другое:

– Всё так плохо?

– Что плохо? – не поняла я.

– Это происходит без твоего желания? Или ты всё же желаешь, но хочешь остаться непричастной?

– Я ничего не желаю! Ничего! – истерично выкрикнула я.

– Так, милая леди. Мы в публичном месте, не надо так себя вести.

– Хорошо. Я постараюсь быть сдержаннее. Но Вы не представляете, как это меня пугает. Именно пугает.

– Интересная реакция. Вы вместо того, чтобы обрадоваться, что возмездие свершилось, пугаетесь. Позвольте полюбопытствовать, почему?

Мы разговаривали недомолвками, и мне не хотелось первой окончательно сбрасывать карты, поэтому я замолчала.

Старик, поставив палку между ног, оперся на неё. Похоже это была его излюбленная поза, потом задумчиво повторил:

– Интересная реакция, – ещё немного помолчал и продолжил: – Вы приходите сюда явно в надежде меня увидеть, но сначала пугаетесь меня, а потом говорите о том, что Вас вообще пугает всё происходящее и не хотите пояснить почему. Вы хотите, чтобы я ушёл?

Он сделал первый маленький шаг мне навстречу, сказав, что знает о моём желании встретить его, и я попыталась ответить тем же, сказав.

– Я запуталась. Я не понимаю, что игра моего воображения, а что реальность. Во мне как бы смешались два мира, и в обоих я чужая. Я не понимаю смысла, правил, мне хочется куда-то сбежать, при этом, когда мне представился шанс, я предпочла остаться, потому что уходить почему-то было ещё страшнее. Я не понимаю сама себя. Я точно знаю, что не желала того, что сегодня произошло, при этом я знала, что так будет. С самого начала знала. И эта двойственность восприятия меня сводит с ума. Получается, что одновременно это сделала я, и не я. Я чувствую себя сумасшедшей.

– Мне нечем тебе помочь. Я не знаю расклада. Это могут делать для тебя. Можешь делать ты. Даже Золотце твой мог сделать.

– Он не плод моего воображения? – я вцепилась в ещё один конец ниточки.

– Что тебе даст моё уверение, что нет? Этот разговор между нами тоже может быть плодом твоего воображения. Если когда-нибудь попадёшь в психиатрическую клинику, тебя в этом быстро убедят.

– Я рискую туда попасть?

– Вообще-то вряд ли. С такими покровителями, как у тебя, это очень маловероятно. Особенно если язык за зубами держать будешь и перестанешь орать на улице.

– Как мне к Вам обращаться?

– Все дедом кличут.

– Мне не нравится. Как-то это грубо.

– Тогда Василием Никифоровичем зови.

– Это настоящее Ваше имя?

– Смотря что настоящим считать. Паспорт у меня на это.

– Вы можете ущипнуть меня за руку, так, чтобы синяк остался?

– Зачем Вам это, милая леди? – старик вновь перешёл на официальный тон. – Вы думаете, что если я плод Вашего воображения, то синяка не будет? Спешу Вас заверить, что человеческий организм такая штука, которая может синяк организовать без какого-либо внешнего воздействия. Исключительно на психосоматике. Что Вам потом супруг скажет? Кстати, как он? Восстановился?

– Господи! Я же не поблагодарила Вас. Извините. Ни за себя не поблагодарила, ни за него. Это сегодня что-то со мной непонятное творится. Я очень, очень Вам благодарна. Спасибо.

– Смотрю и диву даюсь. Ты совсем другая стала. Вот абсолютно, – официальность была отброшена вновь.

– А можете мне рассказать, какая я была?

– Уверенная в себе, своей правоте, не сомневающаяся ни в чём любимица, которой позволено всё. Но делает она лишь то, что считает абсолютно безупречным. Ты не принимала никакой помощи и не помогала сама. Хотя вру, если ты считала помощь целесообразной, помогала, но заставляла за неё платить. На твой взгляд тот, кто нуждается в помощи, виноват сам и должен свой косяк отработать. И вот теперь ты здесь, и вынуждена принимать чужую помощь, но похоже ты всё ещё пытаешь сразу платить по счетам. Отсюда и муж-инвалид, и всё остальное.

– Ох как зацепил, – я, поморщившись, подобно ему решила перейти на «ты», – Василий Никифорович, ты ас. Что там Золотце мне вещал? Ругалась я с тобой? Теперь понимаю почему. Ладно, сама подставилась. Что просила, то получила.

– Всё занимательнее и занимательнее. Я могу тебя Алиной называть или по-другому предпочтёшь?

– Как хочешь, так и зови.

– Тогда девочкой золотой буду. Неплохое ведь имя?

– Да без разницы, хоть горшком.

– Да уж. Ладно, не будем углубляться. У тебя ещё вопросы остались?

– Не вопрос. Просьба. Можешь научить меня так же лечить, как ты?

– Не могу.

– Жаль. А почему, можешь сказать?

– У нас разные владыки. Энергетика разная. Это в принципе невозможно. Тебе другое дано.

– Что?

– А ты так и не поняла?

– Дано вот так в огне живьём зажаривать? – скривилась я. – Ты на это намекаешь?

– Это твоя стихия, и вот в ней тебе дано многое, возможно, и это.

– А твоя какая?

– Земля. Поэтому и сказал тогда, что делить нам нечего. Так если, языком потрепать. Ты на язычок, ох остра была. Сейчас не такая стала.

– У меня вопрос появился. Скажи, если я точно знаю, что рождаться не хотела, и максимум усилий приложила, чтобы сдохнуть в самом начале, это означает, что я изгнанник?

– С точностью до наоборот. Изгнанники знают, что это шанс вернуться и стараются его не упустить и использовать по полной. А ты такое про себя знаешь?

– Ага, – я кивнула. – И ещё знаю, что в детстве мёрзла постоянно. Да и сейчас бывает. Как такое может быть, если огонь моя стихия?

– Только в одном случае. Ты отвергла себя. Сама отвергла. Похоже, прав был Золотце, это не наказание и не изгнание. Ты что-то похлеще учудила. Но тебя явно ждут обратно, раз его послали тебе помогать.