— Специально приехал, да? — внимательно изучаю «братца».

— Да, специально… — спокойно отвечает он, а подумав, добавил: — По работе.

— Ну-ну… Надеялся увидеть ее? — держу руки в карманах, сжимая их в кулаки. И пока терплю: одно неосторожное слово с его стороны — непременно воспользуюсь.

— О чем ты? — делает непринужденный вид.

— Не прикидывайся, — подхожу ближе, становлюсь лицом к лицу к нему, но я выше и ему приходится смотреть снизу вверх.

— Мне жаль, что случился выкидыш, — произносит.

И первая мысль, которая пролетела в голове, придушить! Он не имеет право говорить об этом.

— Да брось… жаль тебе — не смеши… в ладоши хлопаешь от радости…

— Монстра из меня не делай, — тон голоса моментально меняется.

— Монстра ты сам из себя сделал, когда возжелал чужую женщину, когда проник к ней ночью спальню, когда покусился на ее честь… Так подло воткнул нож в спину брату… наплевал на семью… — слежу за реакцией, жду, что скажет.

Он крайне удивлен, ведь эта тема не понималась. Думал, не в курсе?

— Э… я… — не нашелся с ответом Саид, выглядит растерянным.

— А если Талия узнает? — угрожаю. — И не только об этом, о нашем телефонном разговоре, например, когда просил отдать Снежану, или как признавался ей в своих чувствах…

Если он цинично вмешивается в мою жизнь, то не вижу препятствий для принятия зеркальных мер.

— Ты этого не сделаешь, — шипит сквозь зубы. Надо же, опасается.

— Отчего же? Кто мне помешает? Уж не ты ли? — усмехаюсь. — Когда домогался моей жены, никто тебя не заботил.

— Да, заходил в комнату; да, не устоял и прикасался к ней; да, нравится безумно… Но не трогал ее больше, чем хотелось — не обнажал. И если это успокоит — она звала тебя во сне, — оправдывается. — Не впутывай Талию.

Всё. Не могу сдерживаться.

— Ты… — хватаю его за горло, он не сопротивляется и даже не дергается, только хрипит. — Ты редкостный эгоистичный ублюдок. Никогда не думал, что скажу подобные слова, глядя в лицо родного брата, который с легкостью предал… Только при упоминании одного твоего имени Снежана испуганно вздрагивает… Держись от нее подальше, иначе пожалеешь… Ты навсегда потерял мое доверие! Ненавижу!

37.1.Снежана

— Располагайся, — Тамара Игоревна поставила сумку с моими вещами на тумбу.

— Спасибо, — я с интересом огляделась и присела на кровать.

— Точно хочешь остаться в общей палате? Не передумала? — в который раз переспрашивает.

Помимо меня тут еще три женщины находятся.

— Нет, не передумала, — уверена в своем желании на сто процентов, нам нужно побыть с Самиром порознь, хотя бы несколько дней, пока не выпишут.

Вчера мы плохо расстались, и не знаю, как это теперь скажется на наших отношениях — не готова к очередным выяснениям, которые неизбежно возникнут. И так невыносимо больно от потери ребенка, а тут еще обвинения в измене… Хотя я тоже хороша: зачем задела его словами о фальшивой заботе? Не смогла сдержаться от обиды.

— Твой муж настаивал на совместном пребывании, — продолжает она.

— Это лишнее, — смотрю в ее серые глаза, улыбнувшись уголком губ.

— Не знаю, что произошло между вами… И не любитель советы раздавать… — Тамара Игоревна присаживается рядом. — Но кое-что скажу, основываясь на жизненном опыте: все проблемы от недомолвок. Просто поговорите откровенно.

— Да, вы правы… — согласилась с ней. Мы обязательно решим разногласия с Самиром. И пусть поругались, прогнала, больше всего хочу сейчас оказаться в любимых объятиях.

— Ладно, пойду, — она похлопала по моей руке. — Знакомься с соседками, больше отдыхай, если что-то нужно — обращайся к медсестре.

— Подождите, — вспомнила о своей просьбе, — а вы звонили?

— Да. Обещал скоро приехать. И, судя по тону голоса, очень рад, что ты сама позвала…

Не знаю, правильно ли поступаю, но с отцом тоже нужно объясниться, не могу не думать о нем… Он поделился со мной кровью, которой немало потеряла… Я, конечно, благодарна ему, но не более. Это не повод кланяться в ноги и прощать все выходки. Отчасти, он выполнил долг — не отвернулся от меня в момент, когда нуждалась в помощи, и на том спасибо.

Преследую другие цели. Хочу понять: сможем ли мы общаться? Хотя бы в память о маме. Мечтаю узнать больше, послушать об их прошлом и сохранить кусочек этих ярких воспоминаний в своей душе. Он единственный, кто связывает с ней. Если же нет — не найдем общего языка, то тогда поставить жирную точку и забыть о существовании друг друга. Навсегда.

Наконец, перестать терзать себя возникшей между нами недосказанностью.

Иван Николаевич появился буквально через час. Взволнованный и возбужденный. В руках огромный букет нежно-розовых тюльпанов, маминых любимых цветов.

«Надо же помнит…» — не сомневаюсь, купил их специально. Есть в этом нечто символичное.

Сижу на кровати и не тороплюсь вставать.

Смотрю на него. Чего ждать от встречи?

Он застыл в дверях на полминуты. Потом решительно направился в мою сторону. И с каждый его шагом, сердце учащенно бьется.

Подходит ко мне. Разглядывает внимательно, как будто убеждается, что не обманывается и я, действительно, нахожусь перед ним. Кладет цветы на постель. Опускается на корточки, и, не отрывая своих карих глаз, берет мои руки.

— Привет, — мягко произносит.

— Здравствуйте… — немного смущаюсь.

— Как самочувствие? — сразу спрашивает.

— Нормальное… — пожимаю плечами. — Если это слово уместно к случившемуся выкидышу.

— Мне жаль, — он оборачивается на женщин, которые, с любопытством, косятся на нас. — Может, прогуляемся? Поговорим наедине. Тебе разрешено выходить на улицу?

— Не знаю, вряд ли… Давайте в коридор пойдем, — предлагаю.

— Это тебе, — поднимается на ноги и протягивает букет.

— Спасибо, — вдыхаю тонкий аромат, прижимая тюльпаны к себе.

— …мамины…

— …любимые…

Одновременно произнесли, встретившись взглядом.

Странно ощущаю себя… Не найду подходящих фраз, чтобы описать это противоречивое состояние, где радость обитает наравне с обидой и злостью. С чем еще предстоит разобраться.

Я накинула платок на голову, обула тапочки.

Мы пошли в холл. Устроились на диване. Возникла неуютная затяжная пауза. С чего же начать?

— Снежана, — Иван Николаевич опять берет мою ладонь, — дочка… Можно звать тебя дочкой? — уточняет. Судя по его настрою, хочет с чистого листа писать наши отношения. Но что из этого выйдет?

— Э… м-нн… — пока ни в чем не уверена. Должно пройти время.

— Ладно, я понимаю… Виноват перед тобой… Сможешь ли забыть и простить? Некоторые вещи сам себе никогда не прощу… — раскаяния звучат вполне искренне.

Интересно, как муж отнесется ко всему? Лично я всегда полагала: люди заслуживают второго шанса. И может, мой отец не так плох? Выводы буду делать позже.

— Вы, правда, лежали в больнице? — вспоминаю нашу встречу на кладбище.

— Да, — вздыхает и заметно меняется в лице, ему стыдно. — Хотя, сознаюсь, смалодушничал, не решился звонить Самиру и спрашивать о тебе. Честно, о последствиях своего поступка не подумал тогда, не знал, чем обернется — за это виню себя… Хотел лишь общаться со своей дочерью, но личные взаимоотношения выступили на первый план.

— Вам не кажется, что у Самира был повод? — защищаю мужа. После всей истории, начиная с «Марионетки», имел полное право ограждать от отца.

— Конечно, был… — не отрицает. — А еще, получается, из-за меня эти проблемы — наградил наследственностью.

— Я все-таки надеюсь, стать матерью когда-нибудь, — опускаю глаза на его пальцы, крепко сжимающие мою руку, на самом деле — прячу слезы. И опять мысленно всплывает образ сына из сна. Мой мальчик…

— Сколько времени у нас есть? — посматривает на часы.

— Беспокоитесь, что Самир застанет и будет не доволен?

— Не хочу создавать тебе сложностей, — поясняет. — Поверь, он не скоро забудет обо всем.