— Сами-и-и-р… — шепчет протяжно, прикрывая глаза. — Люблю тебя…

— Снег, я тоже тебя люблю, — придерживаю ее голову за затылок и продолжаю целовать лицо.

— Каждый раз, как первый: столько ощущений накатывает, словно мощное цунами — сносит все на своем пути, — откровенничает. — Потрясающе… так хорошо…

— Надеюсь, любишь не за это? — шучу, конечно. Наблюдать за реакцией всегда приятно, так мило стесняется.

— Не говори ерунды, — она дернулась в желании обнять меня, забыв, что привязана, веревки натянулись на руках. — Ай, больно… Отвяжи.

— Сейчас… — встаю с кровати, окидывая взглядом свою восхитительную девочку. Она меняется ввиду беременности: тело приобретает особую привлекательность, утонченную женственность, чувственность и сексуальность — грудь стала больше, а округлые бедра манят своими изгибами… В таком виде еще желаннее.

— Долго будешь поедать глазами? — улыбается, как будто услышала, о чем сейчас думаю.

Освобождаю добровольную пленницу. Она морщится, потирая запястья — на коже остались красные следы от веревки. Кажется, перестарался…

— Снег, прости, увлекся, — присаживаюсь рядом, массируя руки. — Нужно было сказать, что сильно связал — я бы ослабил.

— В тот момент об этом не думала… И ты тоже… Пройдет, — тянется ко мне, устраивается на коленях, положив голову на плечо. — Лучше расскажи, что хотел.

— Не знаю, как отнесешься… — перебираю ее шелковистые волосы, собираясь с мыслями.

— Только не говори загадками, — она выпрямляется и смотрит внимательно. — Что происходит?

— Нашелся твой отец, — по взгляду не ясно: рада или нет — каких-то явных эмоций не видно.

Снег встает. Расхаживает по комнате, задумавшись. Обнимает себя в защитном жесте. И молчит…

— Скажи хоть что-нибудь, — беру плед с кресла. Подхожу и заворачиваю жену, ей как будто резко холодно стало.

— Значит, он жив… — прижимается щекой к моей груди.

— Живее всех живых, и неплохо существует, — добавляю.

— Как ты его нашел? Кто он? — ее немного трясет. Именно этого опасался. Не хотел лишних волнений.

— Нашел не я… Стечение обстоятельств… — пока не стану посвящать во все подробности. — Ты удивишься, когда узнаешь…

— Самир, не томи! — она поднимает на меня свои глаза. А ведь между ними есть заметное внешнее сходство. Как раньше не увидел?

— Иван Николаевич Александров… — крепко держу за плечи.

— Что?! Это правда? — понимаю, поверить сложно. Сам удивился не меньше.

— Вероятность большая, — усаживаю Снежану в кресло, на всякий случай. Опускаюсь перед ней на корточки.

— Ни мама, ни бабушка никогда не рассказывали об отце… У нас в семье эта тема была под запретом. Поэтому он хотел поговорить со мной? Ему известно обо мне?

— Да, — сжимаю ее прохладные ладони. Вроде нормально восприняла новости. Кратко пересказываю, что знаю. — Всю историю только Александров может поведать, каковы причины внезапного расставания и бегства…

— Покажи фото, — просит она, а по щекам текут беззвучные слезы.

— Посиди тут. Схожу — возьму.

Накидываю штаны и иду в свой кабинет. Бумаги прибрал в сейф. Нахожу фотографию и возвращаюсь в спальню.

— Держи, — протягиваю.

Снег берет дрожащими руками старый пожелтевший снимок, и, не переставая плакать, рассматривает лица своих родителей в молодости, проводит пальцем по гладкой поверхности.

Я не лезу к ней. Пусть свыкнется.

— И как теперь быть? — растеряно произносит.

Если озвучу свои истинные мысли, а именно — держать папочку на расстоянии, то она не поймет таких доводов. Ведь, по сути, руководствуюсь только собственным мнением, основанным на личных взаимоотношениях с Александровым.

— Что ты хочешь услышать? — все равно сейчас не лучшее время обсуждать планы на будущее.

— Я смогу с ним встретиться? — кто бы сомневался, что захочет увидеться с ним.

— Давай, ложиться спать. Позже решим, — поднимаю Снежану на руки и укладываю в постель.

— Ты не позволишь, да? — глаза взволнованно бегают.

— Завтра поговорим, тебе нужно отдыхать, — укрываю ее плотнее пледом.

— Самир… кого ты обманываешь… — еле сдерживает очередные слезы, всхлипывая. — Ничего не изменится. Завтра придумаешь новую причину, лишь бы не подпустить его ко мне. С мероприятия уводил в срочном порядке — думаешь, не заметила? В чем дело? Тендер выигран… Что вам еще делить? Если он мой отец, то я…

— Завтра, всё завтра, — перебиваю и ложусь рядом.

Она поворачивается спиной. Осталось только добавить: «уйди, оставь одну…». Видя такую реакцию, понимаю: нужно идти на уступки, но как это сделать на фоне всех событий — не знаю…

Пододвигаюсь к ней и крепко прижимаю к себе, не давая вырваться или оттолкнуть.

— Снег, не дуйся раньше времени. Возможно, сама не захочешь с ним общаться…

…Иван Николаевич появился в моем офисе утром, даже раньше меня. Не удивлен и ожидал, что проявит подобное рвение и интерес: все-таки речь идет о дочери от любимой женщины, с которой были вместе достаточно долгий период времени…

— Елена Петровна, сделайте два кофе, пожалуйста, — обратился к своему секретарю. Она коротко кивнула.

— Прошу, — открываю дверь кабинета, пропуская вперед Александрова.

Он выглядит потерянным и похож на побитую собаку. Вероятно, уже прикинул весь разговор и печальный для него исход. Как сказал тогда: «ты еще пожалеешь». Ну-ну… Теперь, надеюсь, понял: к чему привели неаккуратно брошенные слова.

— Она ведь не нужна тебе, — говорит папочка и больше не утруждает себя обращением на «вы». — Мстишь? Давно в курсе?

Не стоит уточнять смысл вопроса.

— Еще как нужна, — сажусь в кресло. — Я же не шутил, говоря, что Снежана беременна.

— Отпусти ее… Наиграешься, сломаешь и выбросишь, — продолжает настаивать.

— Иван Николаевич, вы в своем уме?! Она моя жена: и по светским законам, и перед лицом Аллаха. Сам недавно узнал о ваших родственных связях. Поэтому не нужно тут толкать жалобные речи.

— М-да… — он сел удобнее, хотя все равно напряжен. — Признаю. Обскакал меня на много шагов.

— Обойдемся без пафоса. Раз уж пришли — давайте решать. Снежана хочет встретиться с вами… Но знайте, я против…

28.1.Снежана

Я торопливо поднималась по лестнице. Сегодня особенно сильно ждала встречи с мамой. Соскучилась по ней и просто поделиться новостями хотелось. Она мой молчаливый, самый преданный, собеседник. Искренне порадовалась бы за меня, если могла…

С утра ходила к врачу. Беременность подтвердилась, хотя никаких сомнений, лично у меня, не было — день начинается с неизменного ритуала, и вижу, как меняюсь. Чувствую себя на вершине счастья, а сияющее лицо мужа добавило уверенности, хочет ребенка не меньше, больше не беспокоится, что вдруг лишится моего внимания и ласки — о чем открыто говорил. Конечно, наша жизнь изменится… И мы справимся.

Мысли о малыше теперь не покидают. Кто он: мальчик или девочка? На кого будет похож? Достанется ли ему небесный цвет глаз? Предвкушаю знакомство. Уже сейчас представляю детское личико. Часто вспоминаю сон, в котором держу на руках сына, маленькую копию Самира — в такие моменты бесконечная нежность и любовь заполняют сердце к еще не родившемуся ребенку.

Вопрос отца тоже волнует… С ним пока не виделась. Муж непреклонен и не разрешает встречу, объясняя тем, что не без прямого участия господина Александрова я оказалась в водовороте знаковых событий. Не знаю, как к этому относиться, но ведь все находились в неведении…

Жаль, мама не может ничего рассказать. Правда ли, что он мой отец? И каковы причины их расставания? Теперь понимаю, почему спрашивал о родителях, а лицо показалось знакомым — во мне немало маминых черт, если бы не темные глаза, это сходство было бы заметнее.

Отрываю дверь комнаты и замираю на входе.

Возле окна стоит…

— Иван Николаевич? — тихо произношу.

Не ожидала тут увидеть его. Неужели, Самир организовал наше свидание? Возможно, сообщил, что в это время мы будем в интернате… И как бы, между прочим, остался в машине, ссылаясь на важный неотложный звонок, давая возможность пообщаться наедине.