Но почему-то он излишне задумчив сегодня, несмотря на отсутствие видимых проблем.

— Ты какой-то странный… Поделишься? — приподнимаюсь на локтях, заглядывая в небесные глаза.

— О чем ты? — отстраняется от меня и садится, чтобы укрыть одеялом.

— Что с тобой? — внимательно изучаю его лицо.

— Спи… Пойду, поработаю немного, — наклоняется и целует в лоб, игнорируя вопрос.

— Самир? — хватаюсь за него. Такой ответ не нравится. Сейчас фантазия унесет не в том направлении и буду еще больше волноваться. — Я же не слепая.

— Отец завтра прилетает… — он чего-то явно не договаривает.

— Хм… И что такого? — не понимаю. Свекор, конечно, человек с непростым характером, вдобавок глубоко религиозен, но не заметила в прошлый визит, чтобы он цеплялся с назиданиями или давил, навязывая свое мнение.

— Не один… — поясняет, раздражаясь. — С Саидом.

Только при упоминании одного этого имени становится не по себе, а как вспомню его прикосновения, слова и всю мерзость в отношении меня — передергивает от отвращения.

«Теперь ясно, почему Мария осторожно интересовалась, как я вижу дальнейшую жизнь, если все-таки Самир решит отвезти нас с ребенком в Дубай» — она уже знала о приезде, и таким образом намекала, что столкновения с Саидом неизбежны…

— М-да… — вздыхаю. — Они ведь по делам? — уточняю. Если бы мы с Самиром могли уехать на это время — была бы счастлива.

— Отец задержится на три дня, потом заберет маму с собой, а вот братец… останется… Он вместе с женой и младшими детьми приедет.

— Зачем? — удивляюсь.

— Помощь по работе нужна, — отвечает с досадой. — Мой зам не справляется с нагрузкой, не может разорваться, особенно, когда одновременно нужно быть в двух разных местах.

— Это все из-за меня, да? — смотрю виновато. — Потому что торчишь со мной круглые сутки? И ничего не успеваешь?

— Не торчу, а ухаживаю — не подменяй понятия, — поправляет. — Я сделал выбор в пользу того, что важнее. Работой занимаюсь удаленно, но этого недостаточно.

— Буду сидеть в комнате и не выйду отсюда, — заворачиваюсь в одеяло, представляя, какое «веселенькое» проживание ожидается. Не хочу пересекаться с Саидом, ни при каких условиях.

— В этом нет необходимости: мы съедем, — заверяет муж.

— Здорово! — сажусь. — А куда?

— В ту квартиру, которую подарил тебе. Там пока ничего нет, ремонт и тот от застройщика — скучный и стандартный, но это лучше, чем здесь… Заказал мебель и все необходимое, за три дня рабочие сделают.

— То есть, придется немного потерпеть? — хмурюсь.

— Потерпеть — громко сказано, мы погрязнем в работе, дома нас почти не будет, ужин — максимум.

— И поприветствовать, когда они все приедут, — дополнила его слова. — Хорошо. Я поняла, — а про себя добавила: «в остальное время не выйду из спальни и запираться буду».

— А теперь отдыхай и не забивай ненужностями свою очаровательную головку, — возвращает меня обратно на подушку. — Помни: твоя единственная забота…

— …наш малыш… — закончила фразу за него, улыбнувшись. Слышу это по нескольку раз на дню.

Проводила мужа глазами. Опять позавидовала сама себе. Как же мне повезло с ним: внимательный и любящий. Он мой идеальный мужчина, а главное в этой фразе: «мой».

— Снег, спи, — обернулся, ощутив пристальный взгляд. — Скоро вернусь.

— Ладно-ладно, — послала ему воздушный поцелуй.

Самир прикрыл дверь.

Я расслабилась и постепенно погрузилась в сон…

…Дернулась от прикосновения. И резко встала.

— Положи! — закричал он на меня, намекая на ребенка.

— Нет… — крепче прижимаю к себе спящего сына, боюсь расстаться с ним хоть на секунду. Боюсь, что ОН причинит вред моему мальчику, я боюсь ЕГО… Испытываю, в буквальном смысле, животный ужас, глядя в холодные, полные ненависти, глаза, пронзающие душу обжигающими осколками льда…

— Быстро! — требует и плавно наступает, загоняя в угол, словно вышедший на охоту хищник. Он — акула, я — беззащитная жертва.

Отрицательно мотаю головой. Слезы текут по щекам от творящейся несправедливости. Понимаю, что ЕМУ нужно… как и то, что помочь некому…

— Положи… — шипит, как змея, сквозь зубы, и подходит почти вплотную. Лицо искажено злостью.

— Пожалуйста… — меня трясет, паника захватила в свои сети.

Сын начинает плакать, почувствовав мою тревогу.

— Тише-тише, маленький… — целую его пухлые щечки. Не могу справиться с эмоциями, хочется выть от безысходности.

— Ребенок, — напоминает приказ. — Отдай.

Если не подчинюсь сейчас, тогда точно малыш пострадает, а так, возможно, получится с ним договориться.

Не сопротивляюсь, когда ОН забирает моего мальчика и перекладывает в кроватку. Но сын сразу заходится громким плачем, как только теряет материнское тепло. Бросаюсь к нему в желании успокоить. Сердце ноет от невыносимой боли, трепыхается раненой птицей, бьется об невидимую стену, причиняя себе еще больше мучений…

ОН не позволяет приблизиться. Сжимает меня в стальных удушающих объятиях, до хрипов и полуобморочного состояния. Вместе со мной падает на кровать. Срывает мой платок. Пытается поцеловать, обхватив лицо и надавив на щеки. До последнего стараюсь вырваться, оттолкнуть, да силы не равны… крепко удерживает…

Влажные горячие губы накрывают мои жестким требовательным поцелуем… ОН мусолит и посасывает их, издавая дикие звуки наслаждения… Скользит вниз по шее… Разрывает платье, обнажая грудь… Затягивает в рот поочередно соски, из которых сразу течет молоко. ОН слизывает жидкость, попутно освобождая свою возбужденную плоть.

— Нет… не надо… — умоляю. Голова плывет в безумном вальсе. Сознание медленно ускользает.

— Люблю тебя… — шепчет в ухо, задирая подол, чтоб ворваться в мое тело…

— Нет! — наконец, вырываюсь из оков кошмара. Резко сажусь, хватая воздух ртом. Прикасаюсь к интимному месту, ощущая жгучую боль в низу живота и идущую влагу… Откидываю одеяло. Вижу, как ладонь, трусики и простыня окрашиваются кровью…

— Самир!!!

35.2.Самир

— Мне очень жаль… — печально вздыхает Тамара Игоревна. — Сделала все возможное… но…

«Его… больше нет…» — эти слова больно ударили, а в груди заныло, словно кусок плоти оторвали, оставив зияющую дыру. Я не просто хотел этого ребенка, мечтал о нем, представлял — какого он пола, на кого будет похож… Уже любил и ждал встречи. Как только мог думать когда-то, что заберет у меня Снежану, лишусь внимания и ласки… Стыдно за подобные мысли. И чувство вины теперь гложет… как будто малыш не желанным был…

«Почему ты покинул нас?» — не понимаю. Ничего не предвещало беды. Моя девочка столько всего выдержала… а тут… легла спать и…

— Самир, — врач прикоснулась к моему плечу, привлекая внимание к себе, — это еще не приговор.

— Вы сами говорили: в девяносто процентов случаев аборты и выкидыши для женщин с отрицательным резусом заканчиваются осложнениями, необратимыми последствиями, вплоть до бесплодия. В особенности, это касается первой беременности.

— Десять процентов остались, — отвечает. Намекает, что все не так плохо?

— Ничтожный шанс… — обреченно вздыхаю. Лишь бы Снег не впала в депрессию, а то одна проблема неизбежно перетечет в другую.

— Да, это немного, но не стоит отчаиваться, — поясняет. — Только беременность нужно планировать, подготовить организм перед зачатием, пройти необходимое лечение.

— О чем вы? — смотрю на нее. К чему она клонит?

— Я предлагаю вам попробовать через три-четыре месяца, как только Снежана полностью восстановится. Она молода и здорова. Должно получиться. Считаю: лучше не затягивать.

— Не знаю… опасаюсь повторений… — конечно, подумаем об этом позже, отказываться от возможности стать родителями не станем.

— В конце концов, есть суррогатное материнство, — выдает очередное предложение.

— Нельзя, — сразу отбрасываю этот вариант. Если искусственное оплодотворение еще допустимо, хотя нам это не поможет, ведь проблема в вынашивании, то суррогатное материнство — ни при каких условиях.