Хотелось снять платок, который душил сейчас и вторил общим ощущениям, словно постоянно напоминал, где скоро окажусь.

Провела пальцем по шее, но Саид, который следил за мной неотрывно, как, оказывается, понял это без труда — увидел желание избавиться от хиджаба, и сразу остановил, прикоснувшись ко мне:

— Нет.

Бегло взглянула на него, аккуратно убирая свою кисть. Поняла, что не стоит «нарываться», почти все пассажиры арабы, за исключением некоторых, вдобавок много мужчин. И, как жена мусульманина, должна думать о репутации мужа.

— Можно? — тут же спросил.

— Что? — смотрю вопросительно.

— Кольцо, — показывает на подарок Самира. И не дожидаясь ответа, сам берет руку, приблизив к своему лицу, чтобы разглядеть шедевр ювелирного искусства.

— Красиво… — произносит, рассматривая еще какое-то время, а потом целует кончики моих пальцев.

— Нет! — дернулась.

Зачем он так сделал?

— Джами… Снежана… — попытался оправдаться.

— Я не она… — напряглась. Знаю, о ком говорит, даже стало страшно не на шутку.

— Т-ш-ш… прости… — сказал он, оглядываясь по сторонам.

— Саид… — чувствую, как слезы текут. — Не трогайте меня.

— Прости, — снова повторил. — Похожа на…

— Я люблю Самира… — перебила его. — Рассчитывала на вашу поддержку. А вы… вы… так нельзя…

— Да, — опять взял бесцеремонно мою руку, крепко прижимая к своей груди, чтобы не убрала больше. — Помощь и защита. Не оставлю тебя. Обещаю.

Эта фраза, сказанная почти без акцента, поставила в ступор. Не понимаю действий этого мужчины. Он вызывает странные ощущения, определение которым пока не нашла. Я жена его брата и сам семейный человек, плюс религия обязывает, а он крайне неправильно ведет себя.

Самир был бы в гневе… Но его рядом нет.

Саид прикасается к лицу свободной ладонью, стирая с моих щек соленую влагу. Прикрываю глаза и продолжаю тихо плакать.

— Снежана-а-а… красивая… не плачь…

Передергивает внутренне от его слов, как и от вкрадчивого голоса, которым говорит и пристального осязаемого взгляда.

— Мне нужно сходить кое-куда, — резко вырываю свою ладонь и встаю, желая пройти.

Он тоже поднимается, перегораживая собою путь.

— Провожу. Пошли.

«Кто бы сомневался…» — плетусь за ним. И муж настоятельно рекомендовал слушаться его брата во всем. Знал бы, что тот перешел допустимые границы, нарушил личное пространство, тогда не отпустил…

Саид оборачивается на меня.

— Люди. Не смотри, — хмурится, когда замечает мой взгляд.

Делаю, как просит. Смотрю в пол, пока иду между рядами кресел.

Облегченно выдыхаю, когда скрываюсь за дверцей туалетной комнатки. Использовать по назначению не собираюсь, просто нужно побыть одной. Хоть несколько минут покоя будет от родственничка…

«Как же хочется сейчас оказаться в любимых объятиях» — развязала платок и освежила лицо, рассматривая свое отражение без грамма косметики, которая тоже теперь под запретом.

«Носить макияж жене разрешается только дома для мужа» — вспомнились правила. Правда, этот факт не сильно расстраивает. И так не часто красилась.

Я заметила другое… Во мне что-то изменилось… Стала более женственной и, как будто, выгляжу взрослее, не пятнадцатилетней школьницей — это точно. Самир — виновник таких приятных перемен, открыл во мне сексуальность и чувственность, подарил любовь.

— Я уже скучаю по тебе… — прошептала, смахнув слезинку. — Приезжай скорей.

— Снежана! — стучится Саид, напоминая о себе, а в интонации слышится волнение.

«Ну вот, опять придется терпеть его общество».

— Я сейчас, — надеваю платок и выхожу.

— Плохо? — спрашивает и снова хватает за руку, сжимая запястье.

— Нет, — пытаюсь освободиться. — Отпустите…

— Не дергайся, — тянет за собой.

Почему он считает, что может поступать, как пожелает? Не знаю, о чем братья разговаривали: так или иначе, происходящее не устраивает и возмущает.

Пока идем обратно, он поглаживает большим пальцем внутреннюю сторону моей ладони. Хочу вырваться, но крепко держит, и, по сути, пользуется бесправным положением. А потом опять удивляет: внезапно привлекает к своей груди, обняв за талию. Я ощущаю его горячее дыхание на коже. Так тошно и противно становится…

— Саид… — пытаюсь оттолкнуть.

— Мужчина, — показывает кивком головы налево.

По проходу шел человек в нашу сторону.

И что? Таким образом, закрывает от него? Чтобы тот случайно не задел? Хотя сам нагло лапает!

— Так надо, — отпускает, как только мимо нас протискивается пассажир и двигается дальше.

«Кому надо?» — ярая инициатива раздражает. Саид забывается: я не та девушка, которую ему напоминаю. Не нужно искать ее черты во мне. Но главное, он не мой муж!

Не позволяю больше прикоснуться к себе, быстро возвращаюсь на место. Стараюсь уснуть, отвернувшись к иллюминатору.

Думаю о Самире. Пусть во сне, но мечтаю увидеть любимое лицо, услышать глубокий бархатный голос, даже почувствовать терпкий мужской аромат и губы, страстно целующие мои…

— Снежана? — заботливо накрывает пледом.

«Он когда-нибудь отстанет?» — морщусь и не желаю общаться. Игнорирую. Его поведение неприемлемо.

— Джамила была, как ты, — произносит.

«Хочет о ней поговорить? Может так пойму, что им движет?» — оборачиваюсь через плечо. Он откинулся на спинку сидения, прикрыв глаза.

— Как я? — интересуюсь, усаживаясь удобнее.

— Да. Юная. Нежная. Красивая, — смотрит внимательно: во взгляде отражается досада и восхищение одновременно, и какое-то еще непонятное чувство.

Такая характеристика не по душе. Слышал бы его Самир. Могу представить реакцию…

— Не называйте меня так, — делаю слабую попытку достучаться.

— Ты принять ислам, имя надо менять, — добавляет. Намек ясен.

Кто угодно, но Джамилой я никогда не стану… Это не ему решать.

Я уже скучаю по ней… Все время представляю ее лицо, стоит прикрыть глаза. И не перестаю думать. Мечтаю, как зацелую при встрече, сожму хрупкую фигурку в своих объятиях, буду ласкать долго-долго, слушать, как шепчет мое имя и сладко стонет… Соблазнительная…

Саид со Снежаной уже прилетели, и семья познакомилась с моей женой. Потом разговор с отцом состоялся, без повышенного тона не обошлось, конечно. Он не мог поверить, что поступил так — женился втайне, да еще столь быстро и не на мусульманке (вот только в тот момент, когда возмущался, забыл, кто моя мать по национальности и о ее принадлежности к другой вере когда-то). А больше всего распалялся на тему моего отказа от второго брака — этот вопрос будем решать на месте, когда приеду. Все равно не отступлю. У нас принято уважать мнение старших, а зачастую, молчаливо соглашаться, но не в этом случае.

«Что там сейчас происходит?» — пока не удалось толком поговорить со Снежаной, всего лишь услышал растерянный голос и банальное «нормально» в ответ, когда брат передал ей трубку. Он должен купить для нее новый телефон, взамен разбитому, с местной сим-картой, тогда сможем полноценно пообщаться и быть на связи постоянно. Узнаю о первом впечатлении, наконец…

Снег позвонила сама на следующий день. Сразу понял: это она.

— Самир! — прозвучало звонко в ухо.

— Девочка моя… Как ты? Только не говори опять «нормально», хочу знать подробности: как долетели, как прошло знакомство, как чувствуешь себя?

— Неплохо… Но сложно пока… — она вздохнула, выдерживая паузу. — Твоя мама добра ко мне, называет дочкой…

«Узнаю свою маму: заботливая, внимательная, понимающая»

— Отец? — он, конечно, имеет взрывной характер, но отходчив. Когда узнает Снежану лучше, поймет, насколько ошибается в своих суждениях, считая, что она не подходящая кандидатура жены, и только женитьба во второй раз реабилитирует меня в его глазах.

— Ну-у-у… — растягивает задумчиво. — Он со мной не разговаривал и, кажется, не собирается. Передал через Саида: ждет твоего приезда… На этом всё.