– Мийотто ли вей саат, Дэйшу, – негромко повторил я, просто чтобы не забыть этой фразы и почувствовать ее на вкус. – Так?

– Неплохо, для первого раза, – засмеялся за спиной Марзок.

Май 1313 года нового времени.

Десять лет назад (воспоминания Дэйшу).

Мое путешествие с Марзоком – это еще одна вещь, которая врезалась в память. Даже куда ярче, чем все, что происходило до этого. Пока мы были в дороге, он много рассказывал. О Востоке, об удивительных местах и древних легендах. О городе на севере, который был целой горой. О высоких башнях юга, о белом порте на побережье Йорока, где кораблей бывало побольше, чем в нашей гавани. Мне недоставало тогда сил ни скучать по семье, ни переживать, ни грустить. Я был полностью поглощен рассказами Марзока, мечтал увидеть то, о чем он говорил. Я оставлял родину, и, наверное, пятилетнему мальчику не хватило бы старания задуматься об этом, понять и почувствовать. Но пока я ехал с Марзоком на Восток, у меня было странное, совершенно непонятное ощущение, что я возвращаюсь домой. Словно я не покидал все, что составляло мое существо, а стремился к этому вновь. Не знаю, что стояло за этим. Добрые ли, полные нежности и любви рассказы Марзока. Мое ли собственное детское любопытство и желание посмотреть удивительные места. Или то, что я, все же, где-то в глубине души помнил и понимал, кто я и откуда. Не осознавал, но чуял, каким-то непонятным чутьем догадывался, что все это: Запад, городок на побережье, поместье отца – было, на самом деле, не моим. Никогда моим не являлось. Что я там был гостем, дорогим, конечно, важным, но только гостем. А мой дом, моя настоящая родина, моя семья, та, что ждет и любит меня – они там, на Востоке. Я тоже ждал встречи, с нетерпением и радостью. Слушал истории Марзока. Мечтал. За все время нашего долгого пути я ни разу не вспомнил матери. И только изредка отца. Было бы здорово, если бы он ехал с нами. Только вот скучал ли я? Нет. Я слишком отчетливо это помню. Теперь меня это даже немного пугает, уверен, такое не слишком-то нормально для пятилетнего ребенка. Тогда – казалось самой обыкновенной, самой понятной вещью на свете. Я ехал домой, возвращался к своей семье, настоящей, любящей. У меня не было времени грустить и хотеть обратно. Последнее, чего бы я желал тогда – это развернуться и поехать вновь в маленький городок на побережье. Я в тот момент даже думать о нем забыл.

Мы останавливались в придорожных тавернах на ночь. Слушали музыкантов, сидели за скрипучими столами в комнатах, наполненных табачным дымом и шумом. Здесь мне всегда находилось какое-то лакомство, Марзок заботился об этом с особым старанием. Медовые пирожные, засахаренные фрукты или свежие ягоды, печеные пироги с тягучим вареньем внутри. Все, чего бы я только ни пожелал, оказывалось передо мной на тарелке. Воспоминания об отце и его доброте меркли во мне бесконечно неостановимо. Рядом с Марзоком я получал столько внимания и заботы, сколько не видел за всю прошлую жизнь.

Не сказать, что Марз тогда меня только баловал. Нет, он был строг и требовал дисциплины, послушания даже побольше, чем отец. В пути или в тавернах, если он сказал слово, я должен был исполнить его сразу же и максимально четко. Но я настолько наслаждался происходящим, настолько не хотел, чтобы это путешествие закончилось, настолько уже привязался к этому человеку, что был готов являться самым послушным ребенком в мире, лишь бы ничего не изменилось. Всех тех нежности и любви, которых мне так не хватало на Западе, которые я видел редко и знал мало, я за время нашей дороги получил сполна. За все пять лет, проведенные в доме родных. Я был бесконечно благодарен. Меньше всего на свете я хотел, чтобы все вернулось обратно. Чтобы этот человек исчез из моей жизни, и там остались только короткие прогулки к пристани и скупые похвалы, когда я вновь просто не мешался под ногами.

В одну из ночей, еще на Западе, я проснулся от раската грома. Гроза, по закопченным, покрытым грязью стеклам текли тонкие струйки воды. Я сел на кровати, натянул немного сырое одеяло почти до подбородка и с интересом взглянул за окно. Марзок не спал. Сидел на стуле и тоже вглядывался в дождь на улице. Услышав скрип кровати, он быстро посмотрел на меня и снова отвернулся:

– Почему не спишь? Страшно?

– Нет, – я резко мотнул головой, – красиво.

Марзок коротко усмехнулся и хмыкнул.

– Ты друг моей мамы, да? – Я решил, все-таки, задать вопрос, который некоторое время крутился в голове.

– Друг? – Марзок улыбнулся. – Ну, можно и так сказать. Да, пусть будет друг.

– Почему вы долго не виделись? – С интересом спросил я. – Ты сказал, что скучал по ней.

– Так случается, Дэйшу. – Марзок дернул плечом. – Хотя и не должно бы.

– А меня ты… давно знаешь? – Я, чуть наклонив голову, его рассматривал.

Молния на секунду осветила его лицо. Он задумчиво улыбался, все так же глядя в окно и слегка приподняв бровь.

– Лет шесть, – весело усмехнулся Марзок.

– Мне пять, – удивленно напомнил я.

– Я догадываюсь, Дэйшу.

Я немного помолчал. Не помню уже, силился ли я тогда осознать то, что услышал, или просто выбирал новый, интересный вопрос.

– Куда ты везешь меня? – Уточнил я, наконец.

– К одному человеку, – Марзок вздохнул. – В твой новый Дом.

– Он тоже друг мамы? – я улыбнулся.

Пожалуй, ее друзья мне нравились даже побольше, чем сама мать. Если и этот, второй, окажется таким же, как Марзок, все должно было стать совсем хорошо.

– Она? – Марзок хмыкнул. – Нет, здесь слово друг уже не подойдет. Она твоя бабушка.

Я резко выпрямился и, указав на окно, радостно заявил:

– Паутинки. Снова.

– Только они? – Весело уточнил Марзок. – Больше ничего не видишь?

Я качнул головой, вновь весь поглощенный тонкими серебристыми ниточками.

– Присмотрись, – попросил он. – Внимательно. Дыши спокойно, сосредоточься на паутинках, не думай ни о чем другом. Просто слушай их и смотри. И сядь ровно, выпрями спину.

Я послушно вытянулся и попытался сделать остальное. Сквозь тонкие стены пробивались мелодии сайталы, запах табака и еды. Капал дождь, шумели люди. Странно, я не замечал этого раньше, они даже не мешали мне спать, а вот теперь отвлекали от паутинок бесконечно. Я упрямо вглядывался в серебристые ниточки. Стук капель. Сердце бьется в ритм дыхания. Ему вторит грохот и лязг снизу. Словно один звук, только отовсюду. Глаза начало резать от того, как внимательно я уставился на паутинки. Шелест дождя. Шум. Скрип.

Я моргнул и, всего на мгновение, увидел то, забыть чего не смог бы, даже если бы никогда больше не способен был разглядеть. Много, бесконечно много ниточек, разных и ярких. Они сплетались вместе, они пели и звали меня так отчаянно, разными голосами, мужскими и женскими, что захотелось просто упасть в них и раствориться там, стать такой же ниточкой, что пронизывали все разноцветными узорами. Я судорожно вздохнул и видение исчезло без следа, отчего я почувствовал просто невероятную тоску и тревогу. Я такого прежде никогда не испытывал.

– Быстро увидел, – хмыкнул Марзок, который очень внимательно меня разглядывал. – Ты будешь сильным магом, Дэйшу.

– Что это? – я уставился на него.

– Ткань мироздания, – он улыбнулся. – То, из чего состоит все в нашем мире.

– И я тоже?

– Да. – Марзок очень серьезно на меня посмотрел. – И ты тоже. Каждый человек.

– Они звали меня, – признался я. – Будто хотели, чтобы я был с ними, был там.

Он прищурился и весело уточнил:

– Какая громче? Паутинки?

Я попытался вспомнить, а после обижено насупился и мрачно выдохнул:

– Почему я должен выбирать?

Марзок рассмеялся и заверил:

– Не должен. Они все останутся с тобой. Аливи об этом позаботится.

– Аливи – бабушка? – спросил я на всякий случай и зевнул.

– Да, – хмыкнул Марзок и очень серьезно добавил: – Но ты должен запомнить другое. Она – твой мастер, Дэйшу. Твой учитель. Это важно. Гораздо важнее, чем бабушка.