"Дурацкая простуда. Была бы у себя дома, вызвала бы врача на дом, а потом послала бы домашних за антибиотиком. Явно же организм не справляется. Ему эти ромашки с полынью, что мёртвому. Всё по боку."

— Аристарх. А откуда ты петарды взял? — хрипло спросила Оксана. В своей голове она уже давно сложила дважды два и сейчас не понимала, почему вместо антибиотика, она пьёт травяные отварчики.

Волхв скривился против логичного замечания и вновь поставил кипятиться воду. Оксана знала для чего. Снова горький отвар.

— Уймись, болезная. Нету больше. Весь запас подчистили.

Она бы и с кровати бы вскочила, если бы могла. Нечего с будущего всякую бесполезную хрень таскать. Лучше бы за лекарствами сходил, если уж петарды каким-то образом захватил.

— У меня явная обструкция и скорее всего бронхит. Ромашка с полынью тут не поможешь. Нужно лекарство с дома.

Алёна слушала непонятные слова и растеряно переводила взгляд то на старика, то на спутницу брата. Она не поняла ни слова, зато кузнец сделал свои выводы и грозной тучей надвигался на волхва.

— Дай, что она просит.

Старый пройдоха только головой покачал.

— То, чего ты просишь, у меня нет. Те куколки, что использовал Мирослав, я сделал сам, подсмотрев инструкцию из твоего времени. Так что я действительно только отварами и настойками могу помочь.

— Что у вас происходит? — Не выдержала Алёна. Старик щёлкнул пальцами и девушка кулём свалилась на пол. Мир не успел подхватить.

— Не стой истуканом. Положи её на соседнюю лавку. Разговор есть.

Оксане было очень интересно, о чём эти двое собирались секретничать, но мужчины вышли за дверь, а встать девушка самостоятельно не могла — температура сделала Оксану слишком слабой. Оставалось только недовольно сверлить глазами потолок и пытаться не заснуть.

За дверью говорили шёпотом. Аристарх смог, наконец, скинуть с себя шелуху недоговорённности и поделиться своими мыслями открыто.

— Идти вам домой нужно. Чувствую, скоро гости придут, потом не выберитесь.

Мирослав лишь кивнул на очевидное замечание. Все его мысли при этом занимали вопросы практического направления: как перевезти слабую жену, как помочь облегчить простуду, что делать, если станет хуже.

— С нами пойдёшь?

Это было бы огромным послаблением, потому что врачевание — не железо ковать и знал об этом кузнец ровненько ничего. Оксана, очевидно, тоже не знахарка в родном доме была. К сожалению, Аристарх Олешевич не разделял мнение Мирослава.

— Вот ещё. Чай, не маленькие, справитесь. Я здесь нужен буду. Сварю побольше отваров, будешь поить почаще. Выкарабкается твоя ненаглядная.

Когда мужчины вернулись, Оксана уже дремала с мокрой тряпкой на лбу. Их возвращение домой решено было не откладывать.

Так они и подъехали к городу, верхом на лошади Алёна придерживала спящую Оксану. У Мирослава за пазухой мерно позвякивали бутылочки со свежесваренным лекарством для болеющих девиц с высокой температурой. На коне в город пускать отказались. Пришлось будить Ксану и брать на руки. Впрочем, не сильно она и протестовала.

— Чего болезную в детинец тащишь?

Воевода был хмур и взволнован. Каждый день он объезжает стены, готовит запасы и прочее, прочее, прочее. То, к чему Мирослав готовился заранее, он пытается сделать в попыхах за пару дней. Массового распостранения инфекции он точно не хотел допустить.

— Я помогу с обороной. Многое уже сделал сам, знаешь ведь и так.

Воевода казался непреклонной скалой. Они стояли друг напротив друга, как два петуха, готовых к схватке. Каждый из них считал, что стоит за правое дело. Алёнка пискнула и прошмыгнула к себе домой.

— Жена должна быть подле мужа, а муж, подле жены. Не пустишь в город, в деревне останусь.

И их пропустили. Просто, потому что оба мужчины были нужны Менеску и если одному из них не хватает под боком женщины, нужно пойти на уступки.

нападение

Оксана сразу поняла, что случилось. Не возможно не понять если даже лёжа в постели слышны голоса людей, полные страха и неверия. Поздним утром, когда жители были заняты повседневными делами, Менеск содрогнулся от криков войнов, марширующих прямо на город. Плотным кольцом они всё ближе подступали к городским стенам. Крестьянам и горожанам, с перепугу недруги показались огромной армией, хоть это было и не так. Те, кто не успел попасть в детинец, были сметены армией с пути: жалобно замычало затоптанное животное, гуси, спасаясь от мужских ног бросились следом за людьми в детинец, собака притихла в своей конуре, опасаясь чужаков.

Алёша всё же ошибся. У жителей не будет этой недели. Всё случится в один день. Оксана поняла это по заунывному вою женщин.

— Спалят, ироды! Как есть спалят!

В детинце было слишком тесно: женщины с детьми жались в своих маленьких лачугах, мужчины стеной стояли на частоколах или готовились принять бой на земле, а неприятели обливали маслом стены, не давая ни шанса жителям, запертыми внутри. Все абсолютно точно знали — не жильцы. В этот день их Менеска не станет и никто из жителей не хотел принимать эту участь. — Мир! Оксана подскочила с кровати и побежала к стене как есть, сбивая всё на своём пути. Сейчас не важно было ничего. Только бы успеть. Только бы найти. — МИР! В какофонии звуков навряд ли вообще что-то можно было услышать. Но мужской силуэт вдруг вздрогнул и обернулся. Оксана неслась к лестнице, заплетаясь в ещё слабых ногах и путаясь в слишком длинной ночной сорочке, чтобы взобраться вверх. Туда, на стену. Какая разница, где умирать.

— Убери эту дурищу, — кричал воевода, но Мирослав просто подал руку, чотбы девушка не упала.

Оксана прижалась всем телом к каменным мышцам и посмотрела вниз. Враг как раз кидал зажжёную головешку в сторону стены. Она знала, город падёт, как бы его не защищали. Его отстроят, но не здесь. Это факт. Но смотреть, как неотвратимо языки огня, начинают разгораться и жадно лизать дерево, было више её сил. Девушка зажмурилась и спряталась на каменной груди.

— Я боюсь… Не оставляй меня.

Оксана тихо плакала. Не на показ, нет. Это были слёзы, которые сами катятся из глаз. А ещё звериная тоска и обречённость. Захватчики уже облили стены и вот-вот подожгут. Им не уйти. Никому.

— Мне придётся.

Когда-то Оксана дала обещание, что Мирослав никогда не станет защитником. Он будет свободен в своём посмертии. Что ж… только что, она нарушила своё слово. Оксана знала, что хочет сказать её кузнец. О чём он думает. Но так и не нашла в себе силы воли остановить его. Мирослав крепко прижал к себе дрожащую Оксану и прошептал:

— Я согласен стать защитником.

Нет нужды закидывать голову к небу или картинно кричать. Магия всё равно услышит. К чему был не готов кузнец, так это к ответному, такому же тихому шёпоту.

— Я последую за тобой туда же, куда и ты, душа моя.

Внезапно, все звуки стихли. Мирослав отстранил от себя Оксану и одел на шею кулон. Тот самый, с которого началось то путанное путешествие в прошлое.

— Тебе пора домой, Ксанушка. Мы обязательно встретимся, но позже. В своё время.

Оксана сжала пальцами шлифованный камень и улыбнулась своему мужу сквозь пелену слёз.

— Это ты ошибаешься, Мир. Мы пойдём домой вместе.

Вспышка яркого света озарила по осеннему пасмурное небо. Старый волхв стоял на пригорке с посохом в руке и пел. Твёрдый, уже не надтреснутый временем, мужской голос разносил каждое слово на несколько вёрст вокруг. Повинуясь жёсткому приказу старца все в округе замерли в нелепых позах. И время потекло в спять. Снова настало утро падения. Ганка, смешливая девчушка лет пяти из дома бобыля, бежит пасти Бурёнку; Милка забыла запереть гусей и те важно идут по двору Казимы и недовольно шипят на брешущую собаку; а Асенька развернула творог на продажу и Владислава Ильинишна резво бегает за косорукой дочерью. Время приняло плату и вернулось в спять. Теперь и навсегда, призрачный город и его жители под защитой Мирослава.