Кузнец лишь кивнул, никак не комментируя отповедь волхва. Он был согласен на всё, лишь бы с Оксаной ничего не случилось и оба это понимали.

— И когда же нужный момент придёт?

— Хех… Ну запоминай.

Волхв подхватил бересту со стола и зачитал.

Как полыхнёт стена лесная,

С небес падёт железный дождь,

Вопьётся в плоть стрела шальная…

Судьбы решится приговор.

— Сказали бы прямо, Аристарх Олешевич. Не умею я ваши загадки разгадывать.

Парень морщился от досады, прекрасно зная вредный характер старика. Он встал и направился к выходу. Больше уж точно ничего не услышит.

— Хоть бы спасибо сказал… Эх, Мальчишка.

18 дней до нападения

Кузнец шёл неспешно к деревенским домам и крутил в голове проклятые строчки. Своеобразный ритуал, которому он теперь посвящал по паре мин4ут в день. Загадки он действительно не любил. Не силён в этой ерунде. Не его. Но эту нужно было разгадать. Жизненно. Раз этот прохиндей торговаться решил, значит, уверен в своих силах. Проблема в том, что описывается битва, а не время нападения. Выходит, и предотвратить грядущее никак. Знать бы, когда беда случится. Потому Мирослав упорно прокручивал заветные строчки раз за разом. Вдруг, что-то он всё же пропустил?

На поясе позвякивали последние копейки и новенькие подковы и Мирослав планировал потратить всё, до последнего. Его семья не будет голодать. Кузнец уверенным шагом приближался к дому Федота. У того всегда было что-то на продажу.

Мирослав толкнул массивную дверь и шагнул внутрь. Рядом с прилавком стояла пара: отец и дочь. Вот кого он там точно не ожидал увидеть, так это несостоявшегося тестя с бывшей невестой. Владислава так пристально вглядывалась в его лицо, что Мирослав несколько растерялся.

— О! Не ожидал. Как жизнь семейная складывается?

Митрофан волнений дочери не разделял, был весел как и всегда. Ожидал ли он ответа на заданный вопрос? Нет. Простая вежливость с соседским любопытством, не более. Когда мужчина понял, что отвечать ему не намерены, подвинулся и уступил место у Федота. Мирослав уверенным шагом пошёл навствечу, кивая на ходу Владе.

— Отсыпь-ка мне яблочек своих, четвертину мешка.

Митрофан аж поперхнулся. Если вы, дорогой читатель, так же далеки от сельскохозяйственных работ, как и я, намекну, что уже конец лета, а яблоки созревают осенью и покупка лежалого товара, когда до нового урожая осталось чуть, выглядела крайне странно в глазах местного населения. Они же про будущее нападение не в курсе.

— Подурнел мозгами в семейной жизни, Мирослав. Зачем эти яблоки сморщеные берёшь? Они же прошлогодние, через одно гнилое. Обожди месяц другой и я своих продам.

Тут уж Федот рот от гнева открыл, подался вперёд и навалился крупной фигурой на прилавок. Не то, что сказанное было ложью, но у всех так. Чудо, что эти столько долежали.

— Ты мои яблоки по чём зря не хай. А то весь Менеск про твои дырявые меха шептаться будет.

Ушлый Федот уже намеревался перегнуться через прилавок, когда Мирослав бросил монеты и подковы на деревянную поверхность.

— И картошки с крупой не забудь.

Федот вмиг охладел к ссоре и потянулся за монетами с подковами. Без лишних слов он поудобнее перехватил небольшой мешок и стал сноровисто наполнять его необходимыми продуктами.

— Мало мы за расстроенную свадебку стребовали. Продешевили, Владеслава.

Девушка стояла бледная и напряжённая. Слова отца не трогали её. Мирослав. Вот, кто занимал её мысли. Она не могла остановиться рассматривать его. Вспоминать эти несмелые ухаживания. Смотрела в родное лицо и не могла, не хотела остановить свои мысли о нём. Митрофан уже давно поговорил с дочерью и даже жениха подходящего нашёл. Но всё не то. То, что для отца было решённым вопросом, точкой в споре, для Влады — многоточие. Невозможно просто так выкинуть из сердца два года жизни. Два года желанных ухаживаний. Два года радостного предчувствия свадьбы. Два года, которые закончились ничем из-за каких-то двух недель рядом с пришлой вдовой. Нет. Влада ещё не готова была отпустить свою первую любовь. Она хотела мести.

***

Дома было спокойно и умиротворяюще тихо. Спокойно. Оксана всё так же крутилась у плиты и напевала незатейливый мотивчик. Мирослав подошёл к своей жене и крепко обнял её. Он дома.

— Ммм. Ты сегодня пораньше. Что принёс добытчик?

Мирослав коснулся носом волос и жадно сделал вдох. Его жена пахла домашней едой, жаром печи и сушёным чесноком. От неё веяло уютом, теплой и заботой. Именно такой Мирослав представлял свою жену все эти годы до неё. Оксана стала той девушкой, из-за которой хотелось бежать домой.

— Ячмень, яблоки и картофель.

Она мягко улыбнулась и развернулась в его медвежьих объятьях. Такая счастливая и беззаботная. Мирослав нежно провёл шершавыми пальцами по выступающей скуле. Довольна ли она? Кажется, Оксана немного похудела.

— Не жалеешь, что осталась?

Девушка хитро улыбнулась и коснулась твёрдых губ мимолётным поцелуем.

— Ты же вроде за меня всё решил? Или передумал?

Какое там? Мирослав всего лишь взял её тревоги и волнения на себя. Он никому не признавался, что и сам боится. Сомневается. Каждый раз — идя на очередную бестолковую встречу или подготавливая запасы, проверяя укрепления или латая дыры в стене — Мирослав спрашивал себя, достаточно ли этого. Спрашивал и не находил ответа на свой вопрос.

На самом деле притворялись оба. Спокойствие всё чаще ускользало из их семь. Неминуемость беды висела над городом.

15 дней до нападения

Каждый день шёл как по накатанной. Казалось бы, мирная, размеренная жизнь. Только мужчины в городе стали не разговорчивыми и подозрительными. Действия Мирослава не остались незамеченными. Каждый стал приглядываться друг к другу. Ребятня больше не играла на улице вечерами. Женщины тревожно смотрели на уходящих в поле мужчин. Не было явной угрозы, а предчувствие беды так и застыло над Менеском.

В тот день, ровно за 15 дней до великого пожара, в деревню забрело два путника. Очень уж они не понравились Мирославу: всё пытались выведать и разнюхать. С виду, вроде, и обычные ребята. Представились путниками на знаменитую ярмарку, а всё равно, что-то не сходилось. То взгляд слишком цепкий, то движения плавные.

Оксана их тоже видела мельком в детинце и вцепилась со всей силы в руку своему мужу. Мирослав на всякий случай её попросил сидеть дома и во двор не выходить. Впрочем, предосторожности были излишними. Она всё понимала. Потому и вцепилась побелевшими пальцами в рукав льняной рубахи. Это был первый предвестник беды, которого так опасалась девушка.

— Мир, мне кажется, началось.

Кузнец повернулся на бок и сжал холодные пальцы, делясь своим теплом и уверенностью.

— Знаю, сердце моё. Знаю. Но ты ничего не бойся, я рядом буду.

Оксана лишь теснее прижалась к сильному телу. Очень хотелось никуда не отпускать своего мужчину, но усилием воли она всё же разжала пальцы. Оксана прекрасно понимала, что подготовка Мирослава к обороне — сейчас наипервейшая задача. Но что делать с глупыми чувствами, которые переполняют душу девушки?

— Очень боюсь. Ты не представляешь насколько.

Это был первый раз, когда она открыто озвучила свои опасения. День, после которого всё покатилось как снежный ком.

Оксана действительно просидела весь день дома. И как бы она не хотела, к сожалению, Мирослав не мог остаться рядом. У него были свои какие-то мужские дела. Оксана лишь надеялась, что предупреждение о беде поможет её предотвратить. Судя по тому, каким уставшим и смурным возвращается каждый вечер её мужчина, дела у Менеска были не очень.