Она устало опустила голову на скрещенные руки и лучше бы молчала…

— Ты не мой. Всё очень просто.

— Ах не твой! Ну и катись куда тебе заблагорассудится!

Мирослав всё ожидал стандартной реакции на гнев. Девушки всегда становились покладистыми и просящими, но нет. Эта решила согласиться.

— Хорошо. В конце концов помогать мне ты не обязан. Пока.

Она смогла встать и сделать шаг к двери, когда горячая, жилистая рука мужчины схватила тонкое запястье.

— Стой! И это всё? Не боишься уходить в ночи?

— Боюсь. Но разве это имеет какое-то значение?

И вот они стоят друг напротив друга — открытые и ранимые. Она смотрит в его глаза и пытается найти свои ответы на невысказанные вопросы, он крепко сжимает безвольную ладонь; тело — напряжённая струна, готовый сделать шаг навстречу, лишь бы не отпускать.

— Кто я для тебя, Мир?

Оксана озвучила свой главный вопрос. И прятался за ним отнюдь не интерес любит ли он её. Девушка знала, что любит. Вопрос больше звучал, на что он пойдёт, чтобы узнать правду? Сейчас же Мирослав решил уйти от ответа. Он был не прав. Но кто ж поймёт этих женщин?

— Иди спать, Оксана.

Июньские дни были на удивление противны. Солнышко ярко светило, трава поражала воображение своей насыщенностью, но вот в душе у Оксаны вовсю бесновалась промозглая осень. Она жила в домике у Мирослава. Со дня их размолвки прошло два дня и кузнец искренне не понимал, почему девушка отказывается пускать его к себе в постель. А она не могла. Деспотичные мужчины, способные поднять руку на свою женщину, вызывали страх и непонимание. Да, была неправа. Да и откуда она могла знать, что мешочек с семенами — местная валюта? Мирослава такое положение дел не устраивало от слова совсем. Он каждый раз пытался разговорить Оксану. Вот и сейчас. Они едят за столом и мужчина соловьём поёт о своём дне в детинце, а она вяло ковыряет овощное рагу. — Что не так, дворяночка? — Мои родители не дворяне. — Кисло возразила Оксана. Что она помнила из курса истории, так это то, что за незаконное присвоение дворянского титула здесь наказывали похлеще, чем крапивой по заднице. Не горела желанием проверять. — А ведёшь себя, как избалованная девица. — Лет десять уже как не девица. И при чём тут моя избалованность? — При том, что я тебя содержу, а ты ещё обижаешься. Вот такой вот поворот. В 25 отдаться мужчине, не потому что у вас страсть и любовь, а потому что негде спать и есть хочется. А ведь всё не так. Или Мирослав так действительно думает? — Не делай из меня шлюху. Я спала с тобой, потому что ты мне нравился, придурок! А ты меня ещё и избил.

Мирослав отложил деревянную ложку и пытливо заглянул в глаза своей собеседницы. — Я тебя наказал. За дело. — Неужели? Это из-за моего содержания? Я могу подумать о работе. Мужчина искренне расхохотался. Никто из женщин здесь не зарабатывал. Разве что вынужденно.

— И что же ты умеешь? А и правда. Что она могла предложить этому дикому средневековью? Оксана скучала по нормальной работе. В школе она ощущала свою значимость, в переводах — подобие незаменимости… В 11 веке она могла предложить хорошо сваренный суп. Так себе достижение.

— Что-нибудь придумаю. Её голос звучал неуверенно. Кузнец своим басовитым голосом только подливал масло в огонь.

— Не говори глупости. Тебе не надо о чём-то волноваться. Я всё устрою. На самом деле эта пренебрежительность ранила даже больше шаткого положения дел. Заставляла выпускать колючки и язвить и девушка не сдерживала себя.

— Моя щека помнит, как ты всё устроил. — Так дело в этом? В оплеухах? — А ты считаешь, это нормально? — Я наказал тебя за твоё поведение. Неужели тебя ни разу не пороли в детстве? Юрий Николаевич — интеллигентнейший человек тонкой душевной организации. Он только один раз достал ремень. Оксане было ровно три и она вылила мамины дорогущие духи на ковер. В тот день горевало всё семейство: кто над испорченным ковром, кто над духами, кто над огнём горящей попой.

— Отец меня очень любит! Естественно, нет! — Вот и выросла избалованная дворяночка! — Избалованная?! Да что ты обо мне вообще знаешь? Думаешь, моя жизнь началась тогда, в лесу? Я, блин, до 25 прекрасно справлялась со всем!

Смелое заявление скорее относилось к прошлым заслугам, о которых кузнец был, ожидаемо ни сном, ни духом. Для него правда выглядела несколько под другим углом. — Ах вот оно что. А я, дурак, тебя спасать полез, когда голой нашёл. Тех мужиков ублажала? Злые слова подействовали не хуже недавней пощёчины. Она — шлюха в его глазах. Девушка подскочила как ужаленная и ринулась к двери. Мирослав перехватил беглянку около двери и зарылся в волосы девушки. — Стой, Ксанка, я не прав. — я действительно в беде… — Прошептала девушка. — Ты не представляешь какой. — Судорожный всхлип. Гордость девушки помогла взять себя в руки, но голос всё же срывался до тихого шёпота. — Но это не значит, что я буду терпеть побои. Насилие для меня неприемлемо. Если ты этого не понимаешь, мне лучше уйти прямо сейчас.

Мужчина прижимал к себе Оксану, отказываясь отпускать куда бы то ни было. Он нежно гладил по животу и успокаивал своим вкрадчивым голосом. — Так расскажи мне по порядку. Я помогу. Доверься мне. — Мир, ты хороший парень, правда. У тебя будет прекрасная жизнь и замечательная семья. Но помочь ты мне точно не сможешь. Давай не будем, хорошо?

Мирослав замер и развернул к себе Оксану, чтобы смотреть в эти бесстыжие глаза.

— Нет, подожди. Договаривай. — Не буду. Ярость полыхала в глазах мужчины. Неприятие и непоколебимость. Они стоили друг друга. Такой же отчаянный блеск в глазах разгорался и у Оксаны.

— Не зли меня, женщина! Я могу тебя защитить от много. — Нет! Не можешь! Знаешь почему? Потому что жизнь сложнее, чем ты думаешь! — так просвети! Я имею право знать! — Нет!

Оксана проснулась ночью от чьих-то ласковых пальцев. Они бесстыдно пробрались под подол. Мирослав. Больше некому. От этого понимания сердце бешено колотилось. — Чертовка! Нежный шёпот в ночной тишине звучал особенно интимно. — Все мысли только о тебе. Мозолистые пальцы сильно сдавили пульсирующий клитор. Он не был нежен в своих ласках, выплёскивая раздражение через секс. Но как он был хорош! — Ах… Оксана теснее прижалась к сильным пальцам. К сожалению, кузнец остановился. Тело девушки вибрировало как натянутая струна. Она хотела разрядки и не решалась попросить о ней. — Я обязательно разгадаю твою тайну, Оксана Юрьевна. Можешь даже не сомневаться. И этот нахал просто встал и ушёл. Оксана вскочила на ноги, не давая себе одуматься. Она схватила мужскую ладонь и развернула к себе Мирослава, чтобы впиться жалящим поцелуем в его порочный рот. Кузнец схватил за волосы и прижался теснее. Ему тоже хотелось большего. Член, твёрдый как кость, упирался в живот. Так почему он сдерживается? Почему оставил её постель, когда Оксана, разгорячённая и податливая, была не против сдаться ему? Мирослав и здесь проявил удивительную стойкость. Он со стоном отстранился от горячих и желанных объятий. — Хватит. Я не сопливый юнец. Поговорим, когда готова будешь рассказать всё. Оксана в сердцах топнула ногой. — Да что тебе за дело до меня, кузнец?! Мирослав продолжил идти к двери, не замечая отчаяния в голосе. — Пойду проветрюсь. Спи, Ксанка. — Наглец! Она сделала шаг вперёд и наткнулась на стол. Кувшин с водой полетел в уже закрытую дверь. Легче от этого не стало. Девушка вернулась к себе и задумалась.

В этот солнечный июньский день Оксана, наконец, собралась с мыслями и поняла, что ситуация с Мирославом требует как минимум пояснений. Всё чаще в голове укреплялась мысль, что девушка делает, явно что-то не так, раз этот жеребец то из штанов готов выпрыгнуть, то с пристрастием допытывается. Рассказать о себе правду было невыносимо страшно. Ещё страшнее оказалась тотальная зависимость от благосклонности одного конкретного мужчины. И хоть всё получилось, как она хотела, необходима была страховка и на чёрный день. Потому Оксана с присущей ей лёгкостью решила приспосабливаться как получится. И для начала необходимо было ненавязчиво узнать правила игры, чтобы не идти на ощупь. А поскольку кроме Алёны поговорить в этом живом серпентарии не с кем, девушка прямо с раннего утра и пошла в гости к новобрачным. Тем более, что жили они по прежнему рядом.