Минуты шли, а по ближайшему эфиру неслись вопли, матюги и рычание. Внутри ангаров, куда успела проникнуть часть вуки, явно шли ожесточённые бои.

Хоть моя задача и контракт был уже выполнен, но я чувствовал, что начинаю слишком сильно сопереживать отважным волосатикам. Они гибли всё более массово, но вцепились в плацдармы намертво. Вдруг, что-то изменилось. Оставшиеся лазерные батареи, до этого заставившие, немалую часть кораблей отступить за предел досягаемости своего огня, вдруг стали вести себя сумбурно. Огонь их начал напоминать судороги эпилептика. Лучи пошли куда попало, пока, спустя пару десятков секунд, вовсе не прекратились. Но даже более важно, что огромный щит начал переливаться, как мыльный пузырь, а после, внезапно, резко погас.

Похоже хакеры вуки, входящие в группы, бьющиеся сейчас в ангарах станции, наконец смогли взломать её сети управления системами. А после устроить в нескольких опасных для нападающих направлениях форменный «Содом и Гоморру».

Основная масса кораблей с вуки опять пошла, всё более ускоряясь, на сближение со станцией.

— Психи, — со смесью восхищения и пораженный рискованностью маневра, тихо бросил, в напряженную тишину рубки фрегата Лексан.

— Просто им есть за что не только жить, но и умирать, — громко, чтобы услышали все ответил на его оценку я.

После чего добавил, обращаясь так же ко всем, повернувшимся ко мне в рубке людям и паре волосатиков.

— Ценность разумного определяет много вещей, но главная из них — за что он готов сражаться и за что, сражаясь и понимая последствия этого, готов отдать свою жизнь. Это главный критерий. Он не обязательно характеризует разумного с положительной или наоборот — с отрицательной стороны. Но он очень много говорит о качественности разумного в целом.

Банальные вещи, но задумывались ли люди пошедшие за мной об этих банальностях? Кто-то — возможно. Но многие до сих пор не до конца понимали, что вместе с увеличившимися в будущем возможностями, будут следовать и соразмерно возросшие жертвы, на которые в процессе придётся идти.

Я смотрел на выписывающих опаснейшие маневры корабли с вуки, чувствуя, как во мне закипает ярость. Ярость к ублюдкам обрёкшим большинство вуки на бедное существование на их Кашиике. Ярость на лицемерную Республику, на словах запрещающую и осуждающую рабство, а на деле активно ей занимающуюся. Ярость на выродков с этих помойных территорий хаттов, воплотивших в себе большую часть пороков, существующей вокруг Системы. Не просто воплотивших, но концентрирующих и развивших их. И ярость на то, что всем наплевать.

Нет, не так — во мне закипала ЯРОСТЬ.

Захотелось рвать и метать. Нести справедливость и выжигать каленым железом гниль. С минуту я боролся с этим, всё более нарастающим, сильнейшим чувством. А после отдался на волю упоённого букета желаний:

— Приказ по кораблю: — мы атакуем. Высадка в главном ангаре. Там, куда ушёл отряд их лидера. Будите четверку штурмовых «страусов» — мехи пойдут пробивать нам дорогу и прикрывать. Истребителям: — осуществить охрану внешнего периметра.

— Капитан?! — сразу несколько голосов в рубке, и все присутствующие поражённо уставились на меня.

— На сближение и вплотную к шлюзу. Он недостаточно велик, к тому же там бой, а поверхность станции слишком неоднородна для наших размеров. Потому будем высаживаться на ручной тяге, — в голове всё громче били боевые барабаны, а ярость благородная вскипала, как волна. А потому остановить меня в этот момент могла уже, лишь дезинтеграция.

— Пустим ублюдкам кровь, смотря им в глаза, — с прорывающимся рычанием, бросил я. И тут же услышал созвучное и заметно более громкое рычание, донесшееся от парочки волосатиков.

Я почувствовал, как на плечо положили руку и, подавив мелькнувшее раздражение, повернулся, к посмевшему это сделать.

— Это огромный риск…, — Лексан только начал, но я уже знал всё, что он хочет сказать, а потому прервал вассала, сбивающего с ритма боевых барабанов, выводящих гимн справедливости.

— Мы лишь поможем проломить их авангарду оборону внутри. У них явно недостаточно для этого средств. Ты видел на чём они прилетели? А их обмундирование? Даже отсюда видно, что это полнейшее дерьмо, с которым можно варить детали в космосе, но ни в коем случае нельзя идти в бой. И теперь они платят за это кровью. Платят много. Они проломятся — достаточно упорные, но цена будет очень велика.

— У нас нечем будет заплатить, — это уже подошедший ко мне очень старый вуки, с помощью бляшки синтезатора речи на горле, ранее оставленный Фрейиллой для координации операции, попытался донести до меня и без того очевидное.

— Есть вещи, которые выше денег. Есть дела, которые идут не от кошелька, а отсюда, — и я резко и сильно хлопнул ладонью по груди напротив сердца.

— Ты странная наёмница, Капитан, — старый вуки смотрел внимательно, пытаясь что-то увидеть в глубине моих глаз, всё более сверлив меня взглядом.

— Мне это уже говорили. Многие из нас полны секретов и часть из них, бывает более чем странной.

С этими словами я надел шлем и, под тихое шипение от его соединения с основным скафом, пошел на выход из рубки, поспешив к шлюзу.

___________________

(примечания)

(*) «Тот самый Мюнхгаузен» (1979) — «арест» барона.

Через главу будет небольшое отступление, где нюанс прошедшей фоном, в упоминаемой сценке с Джаббой в его покоях, будет иметь крохотное расширение постфактум и со стороны.

!!!

п. с. Из-за внезапных проблем со здоровьем, ко всему прочему чисто техничекому — монитор стал барахлить да котёл прохудился, вмеренно перехожу на публикование глав — одна глава в два дня.

Глава 41

Простые решения с констатацией очевидного, или прибрать за собой

(Два дня спустя. Рядом со злосчастной станцией работорговцев)

Давным давно ушёл угар битвы. Накал сохранялся, ещё несколько десяток минут после того, как к штурму станции присоединился мой ударный отряд. Но стоило проломить сопротивление в центральном проходе, проникнув в глубины станции, как противник посыпался, сродни костяшкам домино. Нет, в прочих местах, менее значимых, бои продолжали носить ожесточенный характер. Но в целом сопротивление перешло во фрагментарное.

Мне, невзирая на решение принятое заранее, оказалось крайне не просто остановиться. Хотелось окунуться в битву с головой. И лишь раздражение на собственную, явно пошедшую вразнос эмоциональность, сработало, как триггер стоп-крана. Мы приостановились, позволяя уходить всё глубже отрядам вуки. После чего занялись осмотром последствий.

Как ни странно, но я потерял, лишь двоих гвардейцев. Причём по причине глупости противника. В ограниченном помещении, когда четвёрка приземистых «страусов» проломилась наконец сквозь плотные, но излишне кустарные баррикады их ждал «подарочек». По ним ударили со спешно поставленной треноги тяжёлой ракетой, рассчитанной для атаки по особо крупной технике в открытом поле. У какого-то идиота с той стороны отключился мозг. Ведь он использовал оружие, в принципе не рассчитанное на такие замкнутые помещения. С хлопком лопнула энергетическая пленка плотного плоского щита, что до этого перегораживал весь проход перед отрядом, прикрывая мехов и нас.

Мехи, сутуло идущие за ним, повалились кто куда, а взрывная волна, усиленная замкнутостью, хлестнула с рёвом в обе стороны, сметая и корёжа остатки баррикады с её защитниками — с одной стороны, и идущих за мехами моих гвардейцев — с другой. Уж на что скафы моей гвардии были лучшими, что в принципе возможно сделать для пусть и сильно ограниченной, но серии. Но и они не смогли спасти всех.

Итог — к десятку разной степени раненым, притом ни одного тяжёлого, добавились сразу две фатальные потери. На этом фоне, потери в мехах стали пусть и неприятной, но мелочью. Железо — это всё же, всего лишь железо. К тому же даже по стоимости — скаф гвардейца был вполне соразмерен с легким мехом.