Алена медленно отклоняется от спинки стула. У нее злостью горят глаза.

– Это я-то не знаю? Кажется, ты забываешься, – произносит она негромко, но ее интонации приобретают визгливые нотки. Назарий смотрит на нее с плохо скрытым отвращением: и что отец нашел в ней красивого – непонятно.

– Мне кажется, ты очень неучтиво ответил Алене, – отец хмурит брови. Сейчас его речь крайне сдержанна – опять же из-за присутствия Алены.

– Я просто подсказал, как нужно есть пиццу, чтобы не приставать к людям с глупыми претензиями, – Назарий садится прямо, глядя ему в глаза без доли страха: молчаливая испуганная девушка в который раз придает ему сил противостоять тирану.

Отец тяжело опускает руку на стол.

– Думаю, что ты должен извиниться, – говорит он ледяным голосом.

– Мне кажется, в извинениях нуждается не Алена, а Сима, – в тон ему произносит Назарий. – Ты не думал заступиться за нее?

– Этой подзаборной девке не место в моем доме, а уж тем более – за этим столом! – отец мгновенно сбрасывает маску учтивости – недолго продержался.

– А если, к примеру, Сара жила бы в нищете, и с ней так же плохо обращались бы какие-то богачи? – Назарий игнорирует грубость и идет в наступление.

– Вот только не примешивай сюда Сару, – морщится отец.

– Предлагаю поумерить свой пыл, чтобы потом не было больно и стыдно.

– Перед кем это?

– Перед ней, – Назарий едва заметно кивает на Симу. – Перед той, которую ты так хотел видеть в своем доме.

– Что еще за бред, – Алена рывком откладывает салфетку. – На что ты намекаешь?

– Папа знает, – говорит Назарий.

– Ничего я не знаю, – отец встает из-за стола. – И тоже не понимаю, почему мы должны терпеть эту убогую, она весь аппетит портит своим видом.

– Прекрасно, – Назарий хлопает в ладоши. – Не думал я, что ты так можешь ― просто не видеть очевидного.

– И чего же я не вижу?

– А что, если эта убогая, как ты ее назвал – твоя родная кровь?

– Что? – отец тут же давится пиццей и закашливается.

Алена встает следом, чуть не опрокинув на себя горшок с фондю, стоящий как раз около нее.

– Я вижу, тебе совсем поплохело, – говорит она своим противным резким голосом. – Называть эту… родной кровью своего отца?

– Он знает, о чем я говорю.

– Выйди-ка из-за стола, – вдруг говорит отец. – Я думаю, что этот разговор не для ушей твоей невесты.

Он почтительно кивает в ее сторону – вот когда хочет, может быть приличным, – и жестом зовет Назария за собой. Они выходят из столовой. Не успевают они отойти от двери, как отец хватает его за грудки и притягивает к себе.

– Идиот, – шипит он, сужая глаза. – Ты что, совсем отупел, ничего не понимаешь? Не понимаешь, какая фирма сейчас на кону?

– Я же сказал, что женюсь, – Назарий пытается вырваться. – Чего тебе еще нужно?

– С такими успехами ты не женишься, нет, – отец сильнее сжимает его одежду и встряхивает. – Ты все потеряешь, все упустишь. Если ты хоть немного оплошаешь – я тебе жизнь испорчу так, что ты в ад сам захочешь спуститься без моей помощи.

– А как же фирма? – Назарий стискивает зубы и вообще держит себя, как только может, чтобы не плюнуть ему в лицо. – Без меня ты ее не получишь.

– Да, фирма… – отец, произнеся это слово сейчас, даже хватку ослабляет и свой звериный взгляд отводит в сторону. – Сегодня я буду незаслуженно добрым к тебе. И даже прощу, если ты собственноручно выкинешь эту девку из дома. Мы забудем этот инцидент, ты потихоньку начнешь готовиться к свадьбе и…

Речь отца прерывает звон, который доносится из столовой. Такое ощущение, что там бьют посуду. За ними следуют крики, визг и снова звон.

Не сговариваясь, они резко подаются в сторону запертой двери. Впрочем, дверь в эту же минуту открывается, из нее выбегает Сима. Назарий не успевает разглядеть выражение ее лица, так быстро все происходит. Отец быстрым шагом идет в столовую. Назарий мешкает. Пара коротких раздумий – и он отправляется вслед за отцом, чтобы Алена не наплела ему небылиц и не испортила окончательно его треснувший по швам гениальный план.

Сима изо всех своих слабых сил бежит к воротам, не оглядываясь. К счастью, они не заперты: кто-то забыл защелкнуть кованый замок, калитка чуть приоткрыта. Скорее, скорее! Не нужно было приходить сюда. Не нужно. С каждой минутой она осознает это все больше и больше.

Но куда теперь идти? Сима замедляет шаг, отбежав на приличное расстояние. Ее ноги привели на знакомую улицу. Эта длинная улица проходит вдоль приюта, а там дальше – той самый старый район, где ей запрещала гулять Тамила, ветхие четырехэтажки, большая свалка, бомжи…

Федот! Сима поспешно идет туда. Курточка, которую она успела схватить с вешалки, и порванные в нескольких местах сапоги почти не греют, и холод уже пробирается до самой души. У ее старшего друга, конечно, нет дома, и он не сможет напоить ее горячим чаем, но зато он знает одно место, где можно остановиться на время, отогреться и подумать, что делать дальше.

– Ба, кого я вижу! – рыжий толстяк, завидев ее издали, идет к ней навстречу, широко распахнув руки. – Мой милый ангелочек взял и прилетел! Что же тебя так давно не было? Я тут уже успел соскучиться…

От добрых слов и ласкового взгляда Симе становится чуточку легче. Но только чуточку: в следующую минуту она заливается слезами.

– Ну, ну, – смущенно перетаптывается рядом Федот. – Разве я сказал что-то плохое? Глупый бомж тебя ненароком обидел, да? Я ж, ты знаешь, говорить не мастак, вот…

– Нет, что ты! – Сима поспешно вытирает лицо рукавом и сжимает обеими руками его большую огрубевшую ладонь. – Просто… там было много всего, не хочется и рассказывать.

– Я бы вот что – в ночлежку бы тебя пригласил, – залихватски машет рукой Федот, а сам смотрит обеспокоенно. – Но боюсь, что снова откажешь.

– На этот раз не откажу, – Сима мотает головой так, что ее стриженные волосы разлетаются во все стороны. – Пойдем в ночлежку. Пойдем прямо сейчас. Мне нужен временный дом, потому что мне сейчас негде жить.

По дороге Сима рассказала ему о том, как Назарий увел ее из детского дома, пообещал найти отца. Но потом…

– А потом, – Сима опять начинает всхлипывать. – Назарий с Валерием Романовичем куда-то вышли, а я осталась одна с Аленой. Она на меня посмотрела так недобро, что я испугалась и вылезла из-за стола. Она говорила со мной, а я молчала. Она говорила о том, как я плохо выгляжу, что я здесь лишняя и никому не нужна, что мне нужно уйти… Говорила, что я хочу отобрать у нее жениха… Но мне нужен только мой папа, я не понимаю, почему она так говорила. Я попыталась ей объяснить, что делаю в доме Назария, но она меня не слушала. Стала бросаться бокалами, а потом схватила, не помню, или тарелку, или еще один бокал, а там на столе были осколки. Она порезала палец и стала звать на помощь или просто кричать… я не помню. Было много крови… и… я убежала, – Сима низко опускает голову. – Хотя Назарий и обещал найти моего папу, но сегодня в его доме мне было очень страшно.

– Ничего, – Федот приобнимает ее за плечи. – Ты же теперь со мной, а я тебя в обиду не дам, – он грозит кулаком воображаемым врагам. – Я буду драться, – хорохорится он. – Я тебя защищу.

Ночлежка – приземистый двухэтажный домик – встречает Симу радушно, как свою. И впрямь, ее наряд вполне подходит ко всем обитателям этого места. Их впускают, проводят внутрь, Симе предлагают стул. Федот крутится вокруг нее, мечется из стороны в сторону, находит чистый одноразовый стаканчик и просит, чтобы включили чайник. А потом командует и возмущается, что чайник не хочет быстро закипать.

Душно. У Симы начинает болеть голова. Она опускает ее на руки. Из полудремы ее выводит легкое дерганье за рукав.

– Скоро придет, – Федот просто вне себя. Он довольно улыбается и чуть ли не пританцовывает, хотя сегодня к счастью не пьян.