— Где они берут людей на продажу?

— В большинстве своем это воры или другие не особо опасные преступники, которых наказать надо, но казнить не обязательно. Конунг решил, что темницы для более опасных преступников и нечего камеры такими отбросами занимать, так еще и харчи казенные на них тратить. Так вот пусть прощение перед Свардом в служении людям отрабатывают. А работорговцы быстро просекли, что, если отлавливать таких негодяев, то за это и вознаграждение получить можно. Так это должно было работать в совершенстве. — Добавил Морн печально.

— Что пошло не так?

— Теперь на рынок может попасть кто угодно. Фермер, у которого не уродился урожай и ему нечем платить налоги, сироты, до которых дела нет, одинокий странник, попавшийся работорговцам. Нынче на дорогах опасно одному. Так что вы правильно делаете, что меч-то при себе держите. Вот, мне кажется вам это подойдет.

Он протянул Мариэль красно-черный камзол до пят, обитый изнутри шерстью, черную рубаху и черные кожаные брюки.

Она зашла за ширму и переоделась. Признаться, камзол и правда был весьма удобен. Он надевался как халат и застегивался на множество железных застежек. Надевать его было не дольше, чем завязывать корсет, зато снять его можно было одним рывком.

Вскоре вернулся сын портного с двумя парами высоких сапог. Одни — черные с красной шнуровкой — она надела на себя. Другие — коричневые — взяла для Малвеля. Так же у Морна она взяла еще два плаща с меховыми воротниками. Для друга она купила ту самую кривую тунику и брюки из той же ткани. На всякий случай взяла еще пару рубах и куртку.

Выйдя из прилавка, она пожалела, что пошла одна. Всю эту кучу свертков ей пришлось тащить в лагерь самой. Ко всему прочему, помимо одежды она закупилась и едой. Всю эту ораву все-таки надо кормить.

В лагерь она вернулась, когда солнце уже полностью скрылось за горизонтом. Как и ожидалось, Малвель был очень недоволен плащом с лисьим воротником и сапогами из кожи. А из предложенных рубах, он выбрал именно неправильно сшитую. Куртку ему все-таки пришлось надеть, так как из-за глубокого выреза рубахи у него замерзла шея.

— Это ужасно. Столько животных погибают из-за людей. — Ворчал он. — И ты это поддерживаешь.

— Что ты от меня хочешь? Тут не Эфелонская ярмарка. И я вовсе не заставляю тебя носить это. Можешь снова переодеться в те лохмотья.

Недовольно фыркнув, Малвель плотнее укутался в плащ и отвернулся. Сердце Мариэль кольнула обида. Малвель никогда не отворачивался от нее. Всегда, с момента знакомства, она была уверена, что он ни в чем ее не упрекнет. Тем более, когда она так старалась угодить ему. В конце концов, сидел бы тогда в Эфелоне, как предыдущие семьсот лет. Не пришлось бы тогда носить лисий мех, убивать людей, и смотреть, как это делают другие. Сам решил идти с ней, она его не звала!

Беседа с Фаолином остудила пыл. И когда она пожелала любимому спокойной ночи, перепалка с Малвелем уже не казалась такой критичной.

Ее клонило в сон, но первую половину ночи нести дозор должна была она. Чтобы хоть как-то взбодриться, она принялась ходить вокруг лагеря. Почти все ее пленники спали. Остальные же кучковались у костров и вели себя тихо. Не Было слышно никаких переговоров. Смирившиеся со своей участью, они думали только о том, чтобы не замерзнуть насмерть этой ночью. Двое из них уже скончались во время пути. Один от особо тяжелой раны, полученной во время нападения на Посланницу Солнца и ее друга. Другой уснул и не проснулся.

Мариэль села у костра и поворошила его длинным прутом. Как вдруг заметила, что Цвойкер так пристально смотрит на нее, будто пытается прожечь взглядом. Мариэль может и не обратила бы внимания, но его ухмылка ей не понравилась.

— Есть что сказать?

— Совсем скоро, ведьма. — Прошипел он, потирая рубец на руке.

Мариэль ждала продолжения, но его не последовало. Она понятия не имела, что этот безумец имеет в виду. А может он и вовсе не понимает о чем говорит. Раньше он был одним из самых сильных магов, каких ей только приходилось встречать. Не удивительно, что он сошел с ума, когда лишился магии.

— Даже быстрее, чем ты думаешь, ведьма.

— Почему ты зовешь меня ведьмой, если сам владел магией? — Не выдержала Мариэль.

Вразумительного ответа она не получила, только безумный хохот.

— Мариэль! — Малвель вскочил с места, вглядываясь куда-то во мглу и прислушиваясь.

— Что там?

— Нас окружили. — Прошептал эльф, прищуриваясь.

Мариэль тоже пригляделась. Где-то вдалеке тьма неспокойно шевелилась. А через мгновение она услышала пока тихий перестук копыт. Не десятка и даже не двух десятков лошадей.

Смех Цвойкера нарастал, громовым раскатом пронзая тишину. Закованные в кандалы пленники заерзали, в ожидании неизвестного.

Мариэль обнажила Тайвос. В ту же секунду Малвель натянул стрелу. Они стояли спиной друг к другу, что бы держать в поле зрения всех врагов. Напряжение росло и становилось почти что осязаемым. Минуты тянулись, как часы. Мелькающие тени приобрели более четкие очертания. А топот копыт усиливался, как рокот морской волны. Нет, как приближающееся цунами. И вот уже эльфы окружены плотным кольцом всадников, а в лица им целятся пики и наконечники стрел.

Руки Мариэль невольно опустились. Она конечно была непревзойденным бойцом и магом. Но против целой армии у неё шансов не было, даже с таким помощником как Малвель.

— Что привело эльфов в наши края? — раздался грубый мужской голос справа от Мариэль. — неужто работорговлей промышлять задумали? Продавать Фрикардцев Фрикардцам. Умно.

— Вы близки к истине, господин. — проговорила Мариэль громко, убирая Тайвос в ножны.

Тут боем дело не решится, поняла она. Нужно действовать осторожнее.

— В ваши края нас и правда привела работорговля. Но вовсе не выгода её, а напротив — бесчинства, ею творимые. Эти люди, — Мариэль махнула туда, где предположительно находились схваченные торговцы, отгороженные стеной всадников. — ввели охота на моей земле. За что и наказаны.

— Вашей земле? — удивился, судя по всему, предводитель этого отряда.

— Они пытались поработить нас на территории Джевелии. Я принцесса эльфов Джевелии, Посланница Солнца, веду этих преступников на суд их королю.

— Вон оно как. — хмыкнул человек. — Эти люди и правда преступники. Вот только вы теперь на нашей территории. Так что…Взять их!

— Этому городу совершенно не идет траур. — Проворчала Максин, хмуро оглядывая тихие улицы. На каждой двери колыхалась ветром черная лента. Редкие прохожие неизменно были облачены в темные одежды. Кружащие над городом вороны еще больше угнетали. И даже бесшумный танец снежинок в воздухе нагонял тоску. Сам город казался мертвым.

— Король умер. Подданные отдают дань уважения. — Пояснил Дельвин, будто до этого никто не догадывался, почему город держит траур. В целом он был с сестрой согласен.

— Король умер. — Усмехнулась колдунья. — Так радоваться надо. Хуже было бы, останься он на престоле. Джевелия пришла бы в упадок с таким королем. Людям очень повезло, что этот сопляк не сможет спускать их налоги на пиры и праздную жизнь. Что, скажешь я не права?

Дельвин промолчал. Максин безусловно была права — тут и дара предвидения не надо, чтобы это понять, достаточно пообщаться с Зигмундом пару часов — но говорить ей об этом значило обречь себя на выслушивания хвалебной тирады в честь себя самой. А отрицать ее правоту — Дельвин давно успел в этом убедиться — опасно для здоровья.

— Как давно к тебе приходили видения? — Спросила вдруг ни с того ни с сего Максин.

— Давно не приходили.

— Эх, а я уж думала ты знаешь новых правителей.

— Кто бы ни был, на нашей судьбе это не отразится.

— И все же я бы предпочла, чтобы под короной были мозги, а не ослиный навоз.

Воцарилась тишина. Максин и Дельвин молча наблюдали за танцем снежной пыли.