— Лафитлин, прибыл твой пернатый гонец. — Позвал девушку Эдолас, снимая с лапки голубя коробочку с письмом. В комнату тут же впорхнула Лафитлин, протянув руки к записке. — Так и не скажешь кто этот таинственный собеседник, который пишет тебе письма выдуманными каракулями?

— Не скажу. — Игриво выхватив свиток, посмеялась Лафитлин. Отвернувшись от эльфа, она пробежала глазами по строчкам. Выражения на ее лице стремительно сменялись с веселого и загадочного на обескураженное, печальное, а потом решительное.

— Я сейчас же отправляюсь в Джевелию! — ничего не объясняя, заявила она и исчезла за резной дверью.

Короткое письмо упало на пол. Эдолас подхватил его, повертел в руках, изучая. Но, как и в сотни предыдущих раз, ничего не смог прочитать. И в который раз он укорил себя за неумение читать память предметов.

Разумеется, он доверял своей жене. Она говорила, что эти письма от друга и он ни на мгновение не сомневался в этом. И все-таки его одолевало любопытство всякий раз, как к ним прилетал голубь.

— Я хотя бы знаю этого твоего друга? — спросил он однажды. Лафитлин бросила на него загадочный взгляд и хитро улыбнулась. Он сделал шаг к ней и его пальцы защекотали ее талию.

— Знаешь. — Смеясь ответила она, извернулась и отошла подальше. — Не так хорошо как я, но вы знакомы.

— Тогда другой вопрос. Я ему доверяю?

— Конечно.

— Почему тогда вы переписываетесь на непонятном языке?

— Забавы ради. И что бы тебя позлить.

Многие годы имя таинственного друга тщательно скрывалось от него. Порой Эдоласу даже нравилась эта интрига. За многие десятки лет совместной жизни они узнали друг друга слишком хорошо, и, если бы в ней не оставалась загадка, такая жизнь могла наскучить.

Стоя сейчас посреди комнаты с письмом в руке, Эдолас испытывал двоякое чувство. Он радовался новому ребусу и изнывал от любопытства. Азарт подстегивал его догнать жену и выудить всю правду прямо сейчас и ни минутой позже. Тогда как рассудительность подсказывала, что получение всех ответов разом повлечет за собой скучную жизнь.

Набегу Лафитлин достала зеркальце и пропела заклинание. Лишь только оно сработало, девушка воскликнула:

— Мариэль, ночные небеса, ты должна была сразу рассказать мне по рубину связи, а не писать!

— Тебе не стоит беспокоиться, Лиф. — Только и ответила Мариэль.

— Ты хоть слышишь себя? — Возмутилась принцесса. Остановилась, вздохнула. — Прости, но я не могу не беспокоиться. Ты в порядке?

— Я… — Мариэль осеклась. Опустив взгляд в пол, она часто-часто заморгала.-… да.

— Мне очень жаль. — Сочувственно прошептала Лафитлин. — Надеюсь, Фаолин по справедливости наказал того, кто… это сделал.

— Фаолин еще ничего не знает.

— Черт возьми, Мариэль, я сейчас же отправляюсь к тебе! — Не выдержала принцесса.

— Я впервые слышу как ты ругаешься. — не теряя своей умиротворенности, проговорила Мариэль. — Не нужно из-за меня так переживать.

— Нет уж, так не пойдет. Ты сейчас же назовешь мне место, где мы с тобой встретимся! А нет, так я тебя на другом конце света найду!

— Это угроза, Лиф? — улыбнулась Мариэль, но в глазах у нее стояли слезы. Слова подруги тронули ее, она была бесконечно благодарна судьбе за такую заботливую подругу.

— Именно! И я не шучу!

Взволнованность и воинственный настрой Лафитлин заставил Мариэль сдаться.

— Приезжай в школу. Там сейчас безопаснее всего. И, Лиф, будь осторожна.

Изображение в зеркальце погасло. Лафитлин гневно пнула сугроб, поскользнулась на ледяной дорожке. Но упасть ей не дали чьи-то крепкие руки.

— Осторожно, гололед. — Услышала она голос Малвеля над ухом.

— Тебе следовало повесить здесь табличку с этой надписью. — Отозвалась девушка, крепко встав на ноги.

Малвель улыбнулся, но увидев грустное лицо принцессы тут же посерьезнел.

— Куда держите путь, ваше высочество? — Лафитлин не любила, когда друзья обращались к ней в таком тоне. Однако сейчас она пропустила это мимо ушей.

— Я искала тебя.

— Вот как. Чем могу служить?

— Мариэль… я прибежала как только узнала. — Голос предательски задрожал, на глаза навернулись слезы.

— Давай по порядку.

Малвель провел ее в дом, усадил в кресло и подал кружку горячего чая.

— Она… потеряла ребенка. — Всхлипывая, начала рассказывать Лафитлин. Собраться с мыслями не выходило. Руки дрожали, слова путались. Ее сердце сжалось в комочек. В горле встал ком.

Малвель смотрел перед собой, не зная, что ответить. Потом опустил голову в ладони. Осознание слов подруги давалось с трудом.

— С ней ты говорила на улице? Как она?

— Подавлена, хоть и пытается делать вид, будто все хорошо.

— Это в ее духе. Глупышка… все никак не научится доверять друзьям.

— Ты не прав. То есть не совсем. Пойми, она даже Фаолину еще ничего не сказала.

На несколько мгновений повисло молчание. Тишину нарушал только треск поленьев в камине.

— Нужно ее как-то поддержать. — сказал наконец Малвель, карябая ногтем стол. Принцесса кивнула.

— Поэтому я отправляюсь в Джевелию.

— Я с тобой. — Тут же отозвался мужчина. — Ты уже предупредила Эдоласа? Родителей?

— Нет еще.

— Вы с Мариэль очень похожи. — Не зная радоваться такому сравнению или огорчаться, Лафитлин отпила чай. — Вот что, иди объясни все отцу, поговори с Эдоласом. Встретимся через два часа у переулка.

Девушка кивнула и умчалась. А Малвель не нашел в себе сил подняться с места. Груз печали накатил на него новой волной. Он вспомнил, как много лет назад Мариэль сорвалась с места, потому что ее друг был при смерти. Если она готова сутки напролет скакать верхом ради друзей, самое малое что она заслуживает — такой же преданности.

Чай в его кружке давно остыл, но Малвель все также смотрел в огонь камина, представляя, как он душит убийцу сына Мариэль. В зал вошел Резхарас.

— Где мама? — спросил Малвель, отставив кружку.

— Ты ее знаешь, снова где-то пропадает. — Вздохнул старый эльф, проведя рукой по лицу. В бликах полыхающего огня он выглядел сурово и ветвистые шрамы только приумножали строгость эльфа.

— Есть разговор.

Резхарас опустился в кресло напротив сына. Уперся локтями в колени и опустил острый подбородок на сложенные вместе пальцы рук, выражая тем самым полную готовность слушать.

— Я должен покинуть вас… не на долго… — Неуверенно начал Малвель, удивляясь тому, откуда взялась эта неуверенность.

— Раз должен, я не в праве тебя отговаривать. Тебе не двадцать лет, ты давно не ребенок.

— Матери ты запрещаешь даже говорить об отъезде в Джевелию.

— Это совершенно другая ситуация, сын мой. Но если твой путь лежит туда, то возьми ее с собой. Если уж вы так рветесь туда, то хотя бы держитесь вместе. Так я буду спокоен.

— Спасибо, отец.

— Не поведаешь, что за обстоятельства вынуждают тебя покинуть родной дом?

Малвель набрал полную грудь воздуха и рассказал все, глядя в пол. А когда снова взглянул на отца, увидел в его глазах не просто сочувствие своей бывшей ученице. В них бушевал океан отчаяния, искренней печали и скорби.

— Ты должен быть рядом с ней. Поторопись. — Его голос едва заметно дрогнул.

Малвель послушался. Он торопился найти мать и скорее отправиться в путь. Но отыскать в таком большом городе эльфийку было делом не из легких. Его мать нашлась в лесу. Она гналась за лосем. Не из-за охоты, а ради разминки. Малвель давно смирился со странным пристрастием матери гоняться за животными.

Эльфийка была ловкой и быстрой, но зверь вырвался далеко вперед. Коротко стриженные белые волосы эльфийки растрепались. Серые глаза сузились, темные брови сошлись на переносице. Она была сосредоточена, ничто не могло отвлечь ее от цели.