Страж открыл дверь и Мариэль вошла внутрь. Странно, но она не ощущала ни толики страха, оказавшись лицом к лицу со злейшим врагом, против которого боролась несколько десятков лет назад. Она сама себе удивлялась, почему сердце не колотится и дыхание не замирает, как это было раньше при встрече с тем, кто держал ее в плену, серьезно ранил и был виновным в смерти Лаврена и Финли. Даже злости за все эти деяния она как таковой не испытывала. Возможно года притупили эти чувства. А быть может так действовал на Мариэль дар Анорсель. Тем не менее она стояла перед тем, кто в свое время заставил ее страдать, и не испытывала ничего, кроме превосходства.

— Чем обязан такому визиту? — Усмехнулся Фулдур словно ему было все равно, что с ним будет.

— Хотела задать тебе тот же вопрос.

— Заглянул в гости к старым друзьям.

Что-то в нем все-таки настораживало Мариэль. Он изменился. Раньше был суровым, немногословным и излишне пафосным. А теперь…

— Уютно тут у вас. Только кормят плохо. И стража, кстати, у вас халтурит. Если бы я захотел, мог бы сбежать, не напрягаясь.

— Но ты этого не сделал. Есть что предложить? — Мариэль скрестила руки на груди и продолжила изучать пленника взглядом.

— Союз. Я помогу вам избавиться от Хапойтритов. — Мариэль выразила вопрос взглядом. Фулдур закатил глаза, разочарованно вздохнув, и принялся объяснять. Правда ответил он не на тот вопрос, который хотела задать Мариэль. — Узнаю старых добрых Джевельян. Не понимаю, как можно воевать и не знать своего врага? Меня за Старика Стернадора приняли. Самого Стернадора тысячу лет назад разгневанным духом считали. А Хапойтритов Черными Ящерами назвали. Кто вообще придумал это нелепое название?

— Ближе к делу. — Прервала его тираду Мариэль. — Союз. А что взамен?

— Вы позволите мне и моим людям жить в Джевелии.

— Принять мальтифадов, как шестую расу?

— Именно.

— Почему я должна верить тебе? Как я могу быть уверена, что ты не попытаешься захватить власть, когда все закончится? Странно, что потомок Ниледерфа, который поддерживал Стернадора, а потом семь лет устраивал набеги на города и деревни Джевелии, вдруг предлагает помощь. Что послужило мотивом для такого шага?

— Мне так захотелось. — Фулдур наконец удосужился встать и принялся расхаживать по тесной камере. — Шестьдесят лет изгнания заставили меня пересмотреть свои взгляды. Я вдруг понял, что не такие вы, Джевельяне, и плохие.

— Это не аргумент. Убеди меня поверить тебе.

— Разве ты не обладаешь техникой распознания лжи?

— Я обладаю сведениями о способности малтифадов беспрепятственно проникать в мысли и контролировать их. Странно только то, что ты не воспользовался этим, что бы подчинить меня себе тогда, шестьдесят лет назад, вместо того, счто бы силой захватывать в плен и везти куда-то в клетке.

— Считаю это… омерзительным. Все эти копания в сознании человека, в его памяти. Помимо того, что сам контроль над личностью мне кажется противным, в чужих мыслях такие мерзости можно найти, что аж наизнанку выворачивает. — Фулдур поморщился и вздрогнул всем телом. Раньше Мариэль и представить не могла Фулдура с любым другим выражением лица, кроме обычно нахмуренных бровей или гаденькой ухмылки. Наблюдать за таким спектром его эмоций было не привычно.

— Не мог не заметить твою осведомленность. Это рушит некоторые мои планы, но в целом это даже хорошо. Мне не придется тратить время на объяснения. Раз уж ты добралась до трудов Сереареля… Не делай такие глаза, никто в наше время не занимался такой ерундой, как описание наций, кроме этого дурня. Так вот. Ты должна знать что есть способ убить бессмертного малтифада. — Мариэль, нахмурившись, кивнула. — Помнишь что спасло тебя, когда ты попыталась сбежать от меня? Ты воткнула мне нож прямо под подбородок. — Фулдур остановился перед Мариэль и задрал голову, показывая шрам. — Выбила лезвием зуб, который вы называете зубом мудрости, мы же зовем его зубом бессмертия. С тех пор на моем теле остаются шрамы. С тех пор я не могу перемещаться в пространстве без риска. С тех пор я чувствую боль. Вот гарантия моей верности.

Мужчина раскрыл перед Мариэль ладонь, на которой лежал зуб. Она взяла его. Стоило ей дотронуться, как перед глазами пронеслись моменты его прошлого. Она увидела, как Фулдур в гневе сжимает выбитый зуб в ладони, а изо рта его течет кровь. Увидела, как он тщательно о нем заботился. Как бессмертный пугался, когда не мог найти зуб в кармане. И как с облегчением вздыхал, когда он находился в другом.

— Вот залог моей верности Джевельянам. В твоих руках моя жизнь и смерть.

— Этого достаточно, что бы я тебе поверила. — После недолгого молчания ответила Мариэль, пряча бессмертие бывшего врага в бездонный мешочек. — Посмотрим, что скажут на это остальные.

И с этими словами она вышла из камеры. Дверь за ней тут же запер страж. На выходе из тюрьмы Мариэль столкнулась со Златоэорисом.

— Не мог больше ждать, подумал, с тобой что-то случилось. Но вижу, ты уже справилась.

Мариэль вкратце рассказала приятелю суть допроса по дороге в цитадель.

— Не доверяю я ему. — Проговорил Златоэорис.

— С этим совету еще предстоит разобраться.

— Когда ты отправишься на поиски Лафитлин?

— Завтра утром.

— Я с тобой. Лафитлин была и моей подругой.

— Не была, а есть и будет. — Разозлилась Мариэль, но пара глубоких вдохов и выдохов всновь привели ее в чувства.

— Да, конечно…

— А как же твоя служба?

— Гарьэль отдал приказ. Теперь я полностью во власти эльфийской королевской семьи.

— Это хорошо. Значит, ты присмотришь за Дэйли. Прошу тебя.

Добравшись наконец до заветной двери, Мариэль вдохнула аромат любимого чая и вкусного ужина. В покоях ее уже ждали два самых близких эльфа. За трапезой она рассказала все, что узнала от Фулдура и положила в середину стола зуб бессмертия.

— Он, как и любой малтифад, может управлять разумом любого. Поэтому я пошла одна. Дэйли провела в обществе Фулдура много дней и могла попасть под его влияние. Меня он тоже мог взять под контроль во время допроса. А ты, Фаолин, чист от его воздействия. То, что я рассказала тебе правда?

— Я не почувствовал подвоха. — Ответил эльфийский принц. — И зуб точно его, не подделка и не чужой. Все это похоже на правду.

— Значит перескажешь все это совету, пока меня не будет.

Эскорт из двадцати пеших копейщиков столпился вокруг кареты. Общих усилий двух

десятков крепких мужчин не хватало, чтобы вытащить, увязшую в мокрой глине, дорогую

крытую повозку. Поверхность лужи была покрыта тонкой корочкой льда, от чего

возничий и не заподозрил ловушки. Но стоило четверке лошадей ступить туда, как лед

треснул и весь экипаж провалился в вязкую массу, не успевшую застыть. Людям удалось

вызволить испуганных животных на твердую почву, но карета никак не поддавалась, и за

пол часа стараний, казалось, не сдвинулась ни на дюйм. Ко всему прочему начиналась

метель и все говорило о том, что быстро она не закончится. Нарастающий вой ветра

мешался с раздражающим и не желающим уступать ему брюзжанием короля Зигмунда. И только четкий, поставленный командный голос главнокомандующего не давал солдатам

воли разбежаться, зажав ладонями уши.

— Раз! Два! Толкай! — Чеканя каждое слово, выкрикивал начальник королевской стражи.

Казалось, даже начинающаяся вьюга не смела свистеть громче него. Конечно же это было

лишь иллюзией, представленной солдатам, у которых не было иного выбора, кроме как сосредоточиться на голосе командира. Ветер становился все сильнее. Он подхватывал

снег швырял его в разные стороны. То, что падало с неба нельзя было отличить от

поднятого с земли. Колючие снежинки носились в невообразимом хаосе, больно

врезаясь в открытые участки кожи. Скоро голоса короля и главнокомандующего потонули