— Возвращайся домой, — шепчет в трубку Лилиан. — Твое место здесь.

Она права. И тогда я понимаю, что мое место именно там, на ранчо.

Я достаю из сумки дневник и открываю новую страницу.

Если бы я только знала, что будет дальше.

Может, тогда я не стала бы так быстро уезжать.

И наконец, завершение.

БЭРРОН

В понедельник утром я чувствую себя несчастным. Какого хрена я думал, дав ей уехать?

Я не думал. Какого хрена?

Почему ты позволил этому случиться? Я разговариваю с тобой. Мужик. Ты должен был дать мне по башке и сказать, черт возьми, в жопу твою чертову гордость.

Надеюсь, ты счастлив, гребаный тупица.

И пошел ты, Рэй Ламонтейн, и твоя песня «I Was Born To Love You», потому что мне не нравится эта песня, и я был бы очень рад, если бы ты перестал голосить ее по радио. Вот так проходит время на работе. Мы завалены ремонтом, а я в депрессии, проклинаю радио.

— Ненавижу эту песню, — говорит мне Сев, скрежеща гаечными ключами. — Я хочу есть.

Я улыбаюсь ей, наклоняюсь к ящику с инструментами, чтобы подхватить ее на руки.

— Пойдем посмотрим, есть ли у Лилиан что-нибудь перекусить.

Она обхватывает меня за шею.

— Хорошо.

Кэмдин все еще злится на меня из-за отъезда Кейси, поэтому сегодня она осталась с Морганом. Не могу сказать, что я ее виню. Даже я не хочу быть рядом с собой.

В офисе Лилиан бросает мне на стойку конверт.

— Это принес для тебя курьер FedEx. И Джейс уехал.

Я киваю и, не обратив внимания на конверт, протягиваю Лилиан свой мобильный телефон.

— Ответь, если зазвонит.

— Я хочу есть, — говорит Сев Лилиан, роясь в ящике с закусками, который та держит для Сев.

Ладно, для всех нас.

— Почему я должна отвечать на твои звонки? Должна позвонить Кейси?

— Нет. Я жду звонка от Эрла, а в магазине со всем этим шумом мне его не слышно.

— Хорошо, — она кладет мой телефон на стол.

— Не смей ей звонить, Лилиан, — предупреждаю я.

— Почему ты дал ей уехать?

— Потому что.

— Это не ответ.

Я бросаю взгляд на Сев, которая жует фруктовые батончики, нисколько не интересуясь нашим разговором.

— Ты влюбился и позволил ей уйти, потому что испугался.

— Я не влюблялся. Прекрати разговаривать с Морганом.

Я таращусь на конверт, зная, что это ложь. Я влюбился в Кейси, и это напугало меня до смерти. Затем до меня доходит смыл ее слов.

— Джейс ушел? Куда?

— Точно не знаю. На следующий день после Рождества в городе появилась Эби, и теперь никто о них не слышал.

Я фыркаю.

— Наверное, он ее похитил.

— Как романтично, — хлопая ресницами, восторгается Лилиан.

Я делаю недовольное лицо.

— Нет, не романтично. Он ведет себя глупо.

Лилиан закатывает глаза, а Сев сползает с ее колен на пол, чтобы пораскрашивать.

— У тебя черная душа. Открой конверт.

Я открываю и качаю головой. Это снова документы о разводе. На этот раз я открываю именно ту страницу, на которой, как я знаю, написано о родительских правах.

И вот оно. Полная опека. Она отказалась от родительских прав на девочек.

Ради него.

Гребаная пи*да.

На меня накатывает чувство облегчения от осознания того, что часть моей жизни закрыта, но одна дверь все еще распахнута настежь, и с каждым днем ветер становится все холоднее.

Я скучаю по Кейси.

Сев протягивает мне рисунок.

— Это тебе.

Я смотрю на листок. На нем куча черных каракулей.

— Что это?

— Твоя черная душа.

Позже вечером, когда я готовил девочек ко сну, Кэмдин почувствовала, что у меня испортилось настроение. Я все последние три дня был не в духе, но именно сейчас она решила наконец что-то сказать. Проведя весь день с Морганом, Кэмдин наконец-то со мной заговорила.

— В чем дело, папа?

Я притягиваю Кэмдин к себе, вымытую, с заплетенными волосами и пляшущими на щеках отблесками огня.

— Ничего. Ты должна быть в постели.

Она смотрит на меня, а затем вздыхает, обхватив ладонями мое лицо.

— Ты не перестал, да?

Я смотрю в ее невинные глаза.

— Что?

Кэмдин убирает мне волосы со лба, совсем как я делаю ей.

— Ты еще не перестал любить Кейси. Поэтому тебе так грустно.

Проницательно, не так ли?

Когда вы думаете о любовной истории, вам приходят в голову две вещи. Когда они встретились, и когда влюбились, я прав?

Так, когда же я влюбился? Знаю, что это было после захода солнца.

Может, в ту ночь, когда мы встретились? В ту ночь в моем грузовике в метель, когда она умоляла меня не останавливаться? Или семь дней спустя, когда я не мог ее отпустить? Или той ночью у костра за неделю до Рождества, когда я понял, что Кейси определенно меня зацепила?

Не было какого-то конкретного дня или события. Это было все в совокупности.

Кейси была как смешанный напиток. Унция сумасшедшего безумия, капля большого города, смешайте это с отсутствием логики, слишком отчаянной решимостью, и парой горящих голубых глаз, и вы получите напиток, который легко пьется, но вызывает ужасное похмелье.

Уложив девочек спать, я лежу на диване, смотрю, как постепенно гаснет огонь, и думаю о Кейси. По правде говоря, я не переставал думать о ней с тех пор, как она уехала. И не уверен, что в ближайшее время это прекратится.

Совершенно незнакомый человек ворвался в нашу жизнь и вторгся в наш дом. Это должно было быть напряжно. Это должно было быть неловко и неудобно. Но это было не так. Это было естественно. Легко. Спокойно. Но прежде всего это пугало. Почему кто-то совершенно незнакомый хочет остаться с нами, в то время как единственный биологически и юридически связанный с нами человек не хочет?

Она уехала из Калифорнии, чтобы найти себя, и она заслуживает этого шанса.

Это не мешает мне мечтать о том, что есть хоть малейшая вероятность того, что жизнь, которую искала Кейси, находится здесь, на этом ранчо, со мной и моими девочками.

Я думаю о том, чтобы ей позвонить. Может, поинтересоваться, как она. Убедиться, что она не заблудилась. Спросить, не думает ли она обо мне. Но я этого не делаю. Вместо этого я хватаю бутылку Southern Comfort и упиваюсь своей гордостью.

Вы это предвидели?

БЭРРОН

Тук. Тук. Тук.

Я вскакиваю с кровати, пытаясь определить откуда раздается этот звук и думаю, не упала ли с кровати Сев.

Затем я слышу его снова.

Тук. Тук. Тук.

Стащив себя с кровати, я стою в коридоре и прислушиваюсь. И тут я понимаю, что кто-то стоит за входной дверью. Я не теряю ни секунды и, спотыкаясь, иду на кухню. Подумав, что это Морган или кто-то из работников ранчо, я открываю дверь.

И тут я вижу стоящую там Кейси. Она плачет. Не дождавшись от меня слов приветствия, Кейси говорит:

— Я добралась до Остина и поняла, что иду не в том направлении.

— Хм, да.

Я смеюсь, нервно проводя рукой по волосам. Мое сердце колотится в ожидании ее слов. Почему она здесь? Она к нам вернулась?

— Это юг, Кейси. Я думал, ты едешь на восток?

— Я так и думала, но я так сильно плакала, что не обращала внимания на дорожные знаки, — Кейси смотрит на меня, ее улыбка обнадеживает. — У меня шумит двигатель.

И тут она прикусывает губу в ожидании моих слов, ее глаза влажные и блестящие.

— Что за шум?

— Рокот.

У меня дергаются губы, но я не показываю ей, о чем думаю. Я скрываю свои мысли дольше, чем она этого ожидает.

— Возможно, это от перегрева, — быстро моргая, добавляет она, как будто ей нужно что-то добавлять, чтобы я впустил ее в дом.