А потом она кончает, пульсируя вокруг моих пальцев, бьется о матрас и стонет в подушку, говоря что-то о том, что это потрясающе и это самый лучший оргазм, который у нее когда-либо был. По крайней мере, мне послышалось именно так.

Я поднимаюсь по ее телу, вытирая рот о подушку. Крепко сжав член, я провожу головкой по ее клитору. Кейси извивается, улыбаясь мне.

— Это было потрясающе.

— Лучший в твоей жизни? — я не ожидал, что она согласится со мной ‒ я не дурак, ‒ но она меня удивляет.

— Без сомнения.

Я с рыком выдыхаю и толкаюсь в нее. Зажмуриваю глаза, когда она смыкается вокруг меня.

Б*ядь. Не кончай сразу, как в нее войдешь.

Подожди!

Опираясь на локти, я пытаюсь обрести хоть какое-то самообладание, прежде чем двигаться.

Кейси касается моего лица, моей резкой линии подбородка. Я смотрю в эти прекрасные голубые глаза.

— Что?

— Я просто… ты мне очень нравишься, — смеюсь я и двигаю бедрами, толкаясь в нее. — Ты моя одержимость, — бормочу я, прижимаясь губами к ее губам. — И я не позволю тебе уйти.

Как я это подсунул? Может, Кейси не замечает, но я замечаю, потому что она не возражает.

Более того, она говорит мне:

— Трахни меня жестче.

Я так и делаю. Я вытаскиваю и снова вставляю.

— Я буду трахать тебя, пока ты не станешь умолять меня остановиться.

Я буду трахать ее, пока мое сердце не сдастся, потому что потребность в этом настолько сильна.

Кейси вскрикивает, цепляясь за мои плечи, ее дыхание сбивается. Я глубоко внутри нее, мои яйца ударяются об нее, и тут же намокают. Я практически закатываю глаза, поглощенный потребностью. Все остальное исчезает, и я теряю себя в лежащей подо мной женщине. Я хочу проникнуть глубже, трахать ее жестче и… любить сильнее. Потому что правда в том, что я прошел через это всего за четыре дня. Я потерял голову из-за девушки, пронзившей меня взглядом ярко-голубых глаз и пьющей виски.

Я лижу и сосу ее шею, отдавая ей каждую частичку себя. Я потерял счет времени, и все, что существует, — это я внутри Кейси, отчаянно жаждущий страстных поцелуев и ее стонов. Жар обдает мне яйца, и я знаю, что сейчас произойдет. Я кончаю, не успев остановиться, но на этот раз выскальзываю. Я хочу размазать свою сперму по ее телу, желая дать ей понять, кому она принадлежит, даже если ей еще об этом не известно. Когда я кончаю, по спине пробегает дрожь, крепко сжав пульсирующий член, я быстрее двигаю по нему рукой.

Подняв голову, я опускаюсь на колени между ее ног, и она мне улыбается.

— Это горячо, — шепчет Кейси и, смазав каплю моей спермы, всасывает ее в рот.

Кажется, я только что нашел свою вторую половинку.

Ты тоже можешь с ними развестись?

БЭРРОН

Сказав, что одержим Кейси, я, скорее всего, немного преуменьшил, потому что с прошлой ночи, когда я кончил ей на живот, а она попробовала на вкус мою сперму, у меня постоянный стояк. Я буквально проматывал это у себя в голове, снова и снова, до такой степени, что теперь думаю толи пробраться в ванную, чтобы удовлетворить эту настойчивую потребность, толи найти Кейси, чтобы снова трахнуть.

Давай, возьми себя в руки.

В четверг утром я заканчиваю с машиной Кейси, не считая регулировки, которую мне еще предстоит починить, когда входит отец Тары. Все мои сексуальные мысли о Кейси испаряются, и я злюсь по необъяснимым для меня причинам. Хотел бы я сказать, что, когда Тара уехала, у меня не осталось о ней никаких напоминаний. Но это неправда. У меня двое детей, которые напоминают мне о ней каждый день, и еще ее родители. По большей части ее отец. Джонни Вернон, продавец автомобилей и точно не тот человек, которого легко игнорировать. Это значит, что он постоянно пригоняет машины мне на осмотр.

— Когда ты привезешь девочек? Мы бы хотели увидеться с ними на Рождество.

Вздохнув, я чувствую боль в груди. Я не хочу быть парнем, который не дает своим детям видеться с бабушками и дедушками, но, к сожалению, это так. Из-за Тары. Мне горько и досадно от того, что она ушла, и, нравится мне или нет, я вымещаю это на Джонни и его жене.

— Мы были заняты.

Скрестив на груди руки, он прислоняется к стене, и в его светло-серых глазах вспыхивает любопытство.

— Я слышал, у тебя остановилась подруга.

Подруга? Ха.

— Мы бы хотели увидеть девочек, — добавляет он. — Холли очень по ним скучает.

Я смотрю вдаль через его плечо, не в силах сказать ему, что девочки в офисе, и, если он действительно хочет их увидеть, то может это сделать.

— Знаю. Я их привезу.

И тут он выдает мне с досадой в его жестких глазах.

— Почему ты не подписал бумаги?

Нравится нам это или нет, но Тара — его единственная дочь. Конечно, он всегда будет о ней заботиться, независимо от того, насколько у нас все хреново.

— У меня на то свои причины, — огрызаюсь я, сжав челюсти.

Я замечаю в магазине наблюдающих за нами Джейса и Ретта, которые, вероятно, делают ставки на то, замахнусь я наконец-то на Джонни или нет. Поверьте мне, это заманчиво.

— И у нее была своя причина, — добавляет он, как будто это правда.

Забавно, я помню, как Тара говорила мне, что такая жизнь не для нее. Ее причины были весьма эгоистичны.

Я с досадой провожу рукой по лицу.

— Ну, это было весело. Ты можешь подъехать сзади. Впереди заказы на ремонт.

Я никогда не нравился Джонни. Не могу сказать, что он мне нравится, но я эту ненависть заслужил. Привет, я обрюхатил его дочь, когда она еще училась в школе. Могу понять, почему он меня ненавидит, потому что, если бы какой-нибудь парень сделал такое с моими девочками, я бы прикончил этого маленького ублюдка.

Но оправдывать Тару за то, что она бросила своих детей? Вот где наша с ним проблема.

Когда Джонни уже уезжает, в магазине на квадроцикле появляется Морган. Сняв ковбойскую шляпу, он стряхивает с нее снег.

— Сегодняшний ужин еще в силе?

— Да, почему нет?

Морган пожимает плечами и, застегнув получше куртку, поправляет перчатки.

— Не знал, может, гостья изменила твои планы.

— Нет.

Кроме того, что я буду трахать ее во всех позах, какие только смогу придумать, нет, она мои планы не изменила.

— Она будет ужинать с нами, но все еще в силе.

— А Лил может прийти?

Я разражаюсь смехом.

— Ты все еще женат, твоя жена отказывается уходить, и ты приводишь на ужин другую девушку?

Морган пожимает плечами.

— Уж если помирать, так с музыкой, — он снова надевает шляпу. — Кроме того, сегодня утром Карли съехала. Сказала, что ей нужна только половина наших сбережений.

Я распахиваю глаза.

— Что? Правда?

— По закону она имеет право на половину.

— Потому что ты идиот, — напоминаю ему я.

Морган смотрит на меня, не решаясь сказать что-то еще.

— Я никогда не говорил, что тоже не идиот, — поспешно добавляю я, не дожидаясь, пока он врежет мне по лицу.

Затем я задумываюсь о его ситуации. Когда в восемнадцать лет мы с Тарой поженились, у нас ни черта не было. Отец тогда еще не отдал мне ремонтную мастерскую. У меня не было дома. Когда родилась Кэмдин, мы жили в одноэтажном трейлере на участке моего отца. Только после того, как родилась Сев, и Тара уехала, я начал строить дом, и отец передал мне бизнес.

Морган — это совсем другая история. Он первенец Грейди. Ранчо принадлежало ему еще до того, как ему исполнился год, и женившись на Карли, он рисковал всем. Ему чертовски повезло, что она решила захапать только половину их сбережений.

— Что хотел Джонни? — спрашивает Морган, подойдя к четырехколесной машине и перекинув через нее ногу.

— Сказал, что хочет увидеть девочек.

Морган закатывает глаза.

— К черту.

Если у вас оставались какие-то сомнения в том, что мы братья, то эта фраза окончательно их развеяла.