Моя голова была готова взорваться. Я сжал ее ладонями, но это помогало слабо. Архимаг, словно чувствуя мое состояние, стал добивать меня новыми доводами в пользу правдивости своих слов.

— Никогда не задумывался, охотник, почему у вашего брата такая маленькая продолжительность жизни? Этот парень, — волшебник взглядом указал на Мирехона. — Явное исключение. Конечно же специфика работы вносит в это дело свою лепту, и немногие из вас доживают до старости. Но знаешь ли ты, как умерли те охотники на магов, что не погибли в сражениях с чародеями? Брось, даже до вас должны были доходить слухи. Их всех казнили по той или иной причине палачи вашего ордена. Кто-то отказался выполнять свою работу, кому-то хватило ума выслушать мага, прежде чем с криком бросаться на него в атаку, кто-то и сам додумался до определенных выводов. Итог один, все они понесли наказание за свое вольнодумство и потерю лояльности.

Кажется, колдун говорил что-то еще, но в какой-то момент я просто перестал его слушать. Не мог воспринимать еще больше информации. В голове была каша, такой сумбур, что я испугался, не схожу ли с ума. А еще хотелось выть и кричать, что тоже не является показателем здорового разума.

Я называл архимага зверем, загнанным в угол, но сейчас это сравнение больше подходило ко мне. Всю жизнь я находился в этой ловушке, а осознал это только теперь. И от этого в душу закрадывалась черная безысходность.

Фаза отрицания прошла, но до принятия было еще далеко. Вся моя прошлая жизнь перевернулась с ног на голову и оказалась совершенно не тем, чем я ее считал. Обманутый и использованный в темную в чужой игре, больше всего я расстраивался не по этому поводу. В детстве, познав Высшего, я всегда считал себя несколько ближе к нему, чем остальных. Как-никак его выбор пал на меня. Кто-то назовет это гордостью, но мысль эта всегда помогала мне в самые тяжелые мгновенья моей жизни. Ведь за мной стоял Он. Но теперь эта иллюзия развеялась, и я остался совсем один. Я боялся этого одиночества больше, чем грозового неба, и абсолютно не знал, что мне делать дальше со своим бессмысленным существованием.

Служители ордена пожаловали к нам только после полудня. Думаю, разведчики следили за схваткой и давно доложили командирам, что она завершилась. Но те, видимо, решили перестраховаться и выждать некоторое время, ведь было не до конца понятно, чем завершился бой. К тому же никто из охотников не спешил с докладом в лагерь.

На поле боя прибыла целая делегация. Солдаты, рыцари, инквизиторы, духовники и даже конные лазутчики. Всем им что-то понадобилось на этом клочке выжженной земли.

К тому времени архимаг уже умер окончательно. К концу своей короткой не жизни, когда заклинание, поддерживающие в нем ее подобие, стало истощаться, маг начал явно слабеть рассудком. Перестал обращать на меня внимание и принялся беспорядочно декламировать вслух то, что хранилось в его памяти. Без какого-то либо смысла или последовательности. Последними его словами было наставление молодым чародеям.

— Самое важное в сотворении заклинания, — говорил он совсем уж тихим голосом. — Это видеть его конечную цель. То, к чему приведут ваши манипуляции. А степень вашего могущества или построение формул — это уже вторично. Нужно мысленно узреть форму, которую обретет ваша воплощенная сила. Чем-то такая методика напоминает приготовление леденцов, только в этом случае лить в форму для заготовок приходится не магию, а расплавленный сахар.

Многие знания и без сомнения огромная сила архимага не помогли ему избежать падения за грань. Лишь дали ему небольшую отсрочку, возможность задержаться, уже сделав первый шаг за пелену. Высший всесилен, люди — нет. Тело и голова чародея остались лежать в таком же положении, но при этом казалось, что-то в них изменилось. Последние следы присутствия личности растворились, душа покинула свое временное пристанище, и это незримо отразилось на бренном теле. Оно казалось пустым, словно ножны без клинка, и от того неправильным, бессмысленным, безобразным.

За спиной послышались чьи-то шаги, но я остался к этому безучастен, так и продолжал сидеть на земле и смотреть прямо перед собой.

— Да, жаркая здесь, должно быть, была битва. — голос инквизитора Огюста спутать с чьим-либо другим было невозможно. — Лет десять в этом месте ничего расти не будет.

— Локальное нарушение экосистемы — это самая мелкая из наших проблем. — духовник Себастьян не разделял настроя искателя правды и, как всегда, не боялся это продемонстрировать. — Гибель охотников — вот действительно потеря для ордена.

— Несомненно, брат Себастьян, несомненно. — затеяв разговор, стоя прямо у меня за спиной, эти двое как ни в чем ни бывало решили его продолжить. — Но, тем не менее, со своей миссией они справились. Да и с какой! Победить самого архимага, вот уж и в самом деле подвиг, достойный быть записанным в хроники ордена. Настолько громкий и резонансный, что, думается мне, даже наши с вами имена попадут на его страницы.

Старший инквизитор лукавил. Если охотничью группу сопровождает рыцарь или инквизитор, в случае удачного завершения основные лавры получает именно он, как старший группы, а значит человек, приведший ее к успеху.

Чуть в стороне вдруг кто-то протяжно и громко зарыдал. Это было настолько неожиданно, что я повернул голову посмотреть, что произошло. Пауза повисла и за моей спиной, наверное, тоже самое сейчас делали и инквизитор с духовником.

Метрах в десяти от меня, там, где в голом поле стояла обнаженная статуя девушки, завывал немолодой лысеющий мужчина, все время повторяя имя «Лимира». Духовник рыжей. Цепляясь за ее каменные ноги, мужчина плакал на взрыв. Кажется, этот монах испытывал к своей подопечной чувства, совсем не предусмотренные уставом ордена. Впрочем, это не мое дело. Ситуация вышла настолько личной, что я, немного смутившись, отвернулся.

— Заберите тело колдуна, — велел Себастьян кому-то невидимому для меня. — Нужно будет предоставить его в качестве доказательства кардиналу.

Несколько солдат шагнули вперед и появились в пределах моей видимости. Склонившись над павшим колдуном, они на мгновение замешкались, но потом, распределив, кто что понесет, потащили останки архимага куда-то в сторону. Я даже не шелохнулся.

Звук шагов оповестил меня о том, что к Огюсту с духовником присоединился кто-то еще.

— Господин старший инквизитор, вы позволите? — раздался голос сира Айронхарта. После короткой паузы он продолжил. — Девочка обнаружена в трактире на распутье. Мои люди остались с ней и ждут дальнейших распоряжений.

— Отличные новости, Дикон. — еще больше повеселел Бич Отступников. — Сейчас уладим последние нюансы и сможем направиться к ним. Не уходи без меня, сопроводишь меня к таверне.

— Понял. — латный кулак грюкнул о панцирь, и вслед за этим шаги стали отдаляться. Замерли они почти сразу, рыцарь не стал далеко отходить, просто обозначил минимальное расстояние с тем расчетом, чтобы Себастьян с Огюстом смогли продолжить свою приватную беседу.

— Слышали, дорогой Себастьян?

— Да. Поздравляю. — явно думая о чем-то своем, отстранено ответил духовник.

— Что-то я не вижу большой радости на вашем лице. — хмыкнул искатель правды. — Сегодня мы с вами стали свидетелями очередной крупной победы ордена, а вы ходите смурной, как плакальщик.

— И вправду. — согласился монах. — Прошу простить меня за это. Я несколько опечален смертью своего подопечного.

— Не извиняйтесь. Мирехона действительно жаль. Вряд ли в мире найдется охотник, который смог бы сравниться с ним в силе или лояльности. А чтобы и в том и в другом разом? Точно нет.

— За время наших совместных путешествий я крепко сжился с ним. Мне даже нравилось ухаживать за этим здоровяком, выполнять вместо него простейшие действия, которые сам он не способен был совершать. Потому что хорош этот охотник был только в одном деле, а в остальном был беспомощным, точно ребенок. Он был клинком, разящим врагов, оружием, о котором мне приходилось заботиться. Чистить, править, смазывать, следить, чтобы лезвие всегда оставалось острым. Представляете, сколько времени и сил я вложил в этот инструмент ордена? А теперь? Теперь эта глава окончена. Пришло время сменить профиль деятельности. Возможно, даже уйти на покой. Выбрать монастырь поспокойнее, и доживать там свой век.