Чтобы оттолкнуть Корвута подальше от Алекса, я махнул рукой. Горло инквизитора вдруг раскрылось раной, заливая грудь кровью, а я с изумлением уставился на зажатый в руке палаш. Когда я успел его вытащить? Времени на осознание того, что произошло, не было. С занесенным для удара оружием на меня бежал Вебер. Ни секунды не раздумывая, я поднырнул под его руку и воткнул клинок ему в подмышку с такой силой, что лезвие вошло до половины. Инквизитор, не издав ни единого звука, упал к моим ногам. В ужасе я вытаращился на него.

Высший, что же я наделал?

Где-то рядом серебряным колокольчиком зазвучал женский смех и раздались аплодисменты. Кажется, долго сокрушаться о произошедшем, мне не придется. Скоро я вслед за инквизиторами последую на суд Высшего. Если только не сподвигнусь что-нибудь предпринять.

Я бросил короткий взгляд по сторонам. Вот он, шанс! Крысолюды, почуяв кровь, возбудились, будто ее запах или вид будоражили что-то в их естестве. Водя своими носами из стороны в сторону, они не сводили глаз с поверженных. И почти не обращали никакого внимания на меня. Только вряд ли такое их поведение продлится долго.

Кроме того, Лигранна, словно специально облегчая мне задачу, отошла от своего трона и приблизилась к нам. Должно быть, желала в деталях рассмотреть нашу схватку.

Я рывком рванулся к ней. Благодаря удачно подобранному для этого моменту первые пару мгновений мне никто не препятствовал. Но все же кхасса среагировали быстрее, чем я надеялся. Уже через несколько шагов на мне повис первый зверолюд, вгрызаясь зубами в плоть и пытаясь повалить меня на пол. С каждым моим шагом к нему присоединялись все новые сородичи.

В отличие от своих стражей их хозяйка, увидев мою отчаянную атаку, даже не сдвинулась с места. Возможность отпрыгнуть в сторону или побежать у нее была, только делать этого она не стала, а продолжала с ироничной улыбкой наблюдать за моими потугами. Быть может не верила в мой успех, или же ей было просто все равно.

К тому моменту, когда до колдуньи оставалось буквально пару шагов, крысолюды на мне висели уже целой гроздью. Какой-то хвостатый ловкач запрыгнул мне прямо на голову, тем самым перекрыв обзор. Подняв плечи и опустив подбородок, чтобы хоть как-то обезопасить шею, я в слепую продолжал бежать в том же направлении. Молясь при этом Высшему, чтобы не промахнуться и не пробежать мимо.

Я не промахнулся. Столкнувшись с высокой и тонкой фигурой и сбив ее с ног, я не смог сделать ничего другого, как упасть сверху, выставив перед собой клинки.

Целое мгновение ничего не происходило. Когти и зубы зверолюдов продолжали рвать мое тело. Их вес на мне все увеличивался, все большее количество кхасса прыгало на меня сверху. Но вдруг все они ощутимо вздрогнули и замерли. А через миг ни на мне, ни рядом со мной уже никого не было.

Я поднял голову, чтобы осмотреться. Вся толпа кхасса, даже те, кто висел на стенах и стоял в отдалении, пришла в движение. Вереща что-то нечленораздельное, крысолюды слепо и бессмысленно метались по колодцу, пока не натыкались на выход из него. Даже если это был выход на поверхность. Они настолько спешно пытались покинуть круглый зал, будто это был тонущий корабль. Через считанные мгновения все помещение было пусто. Остались только людские фигуры, замерзшие на полу, да тело чародейки.

Да, колдунья была мертва, но я как всегда по этому поводу испытывал лишь горечь. Заглянув в ее пустые глаза, из которых вместе с жизнью ушла и эта всепоглощающая злоба, я спешно отвернулся. Ее большие синие глаза теперь как никогда были похожи на чистое яркое небо.

Я встал и, хромая, заковылял к своему наставнику, старательно отводя глаза от тел двух инквизиторов, лежащих тут же. Что я буду говорить касательно их смерти отцу Гилберту или даже инквизитору Огюсту, я старался не думать.

Алекс был совсем плох. Своими пухлыми руками он пытался зажимать рану на животе, но получалось у него это слабо — балахон в этом месте весь пропитался кровью. Дыхание его было частым и прерывистым.

Когда я опустился на пол рядом с ним, духовник слегка повернул голову ко мне и нащупал взглядом мое лицо.

— Касий. — прошептал он с улыбкой. — Я рад, что ты жив.

— Молчи, Алекс. Береги силы. — посоветовал я ему, торопливо прикидывая, чем можно помочь моему духовнику. Я мало что понимал во врачевании, но в ранах разбирался. Рана Агорника, даже прикрытая его ладонями, выглядела скверно.

— Силы? — с кашлем рассмеялся толстый монах. — У меня их не осталось, мой мальчик. Утекли, словно вино из дырявого бурдюка. Не беспокойся обо мне. Я знаю, что будет дальше и не страшусь. Я уже слышу приветственный рев духовых труб Высшего царства. Или, быть может, это вой низших существ бездны? Скоро я это узнаю.

Проклятье! Как же так? Как обычный монах оказался на передовой в войне против магов? Случай? Судьба? Как же горько.

— Зачем, Алекс? Зачем ты полез под меч?

— Однажды я ужасно подвел своего подопечного. Своего первого подопечного. Мне не хотелось, чтобы нечто подобное повторилось и с тобой. — голос моего духовника с каждым словом становился тише и слабее. Его взгляд расфокусировался и перестал цепляться за мое лицо. — Впрочем, я все-равно тебя подвел. Нужно было тебе рассказать, и плевать на обеты. Все рассказать…

В том зале я просидел очень долго, думая о жизни и баюкая голову своего наставника. Уже давно, этот огромный колодец покинул Якоб Малек, крадучись словно вор и, видимо, считая, что я его не замечаю. Больше никто не беспокоил вязкую тишину этого мрачного подземелья. Суматоха городских улиц была не в силах проникнуть сюда сквозь толщу земли. И только монотонный звук падающих капель и мои скорбные вздохи нарушали покой четверых мертвецов.

День был похож на предыдущие, как брат-близнец. Хмурое темное небо все также периодически прорывалось потоками воды, наполняя сыростью эти и без того стылые стены. Точно девушка, горюющая по ком-то, порой оно успокаивалось, но лишь для того чтобы, спустя некоторое время, вспомнив свое горе, снова лить слезы.

Солнце за эти дни так ни разу и не показалось, словно в вату, плотно обернутое в облака. Впрочем, даже появись оно на небосклоне, вряд ли бы я смог увидеть его с такого ракурса из этого маленького окошка. Слишком высоко от пола оно находилось.

С другой стороны, и хорошо, что оно было небольшим. Будь оно стандартным или даже, не дай Высший, панорамным, дождь уже залил бы мне весь пол, ведь ни стекла, ни полупрозрачной пленки в нем не было. Только толстая металлическая решетка, но она от непогоды защищала плохо.

Комната, в которой я вот уже четвертый день безвылазно сидел, представляла собой не что иное, как самую обыкновенную камеру в темнице. Толстые каменные стены, окно, больше похожее на бойницу, и тяжелая окованная железом дверь. Из мебели только узкая, словно лавка, деревянная лежанка и ночной горшок, если его вообще можно считать мебелью.

Хорошо еще, что мое новое пристанище мне не пришлось ни с кем делить, и я мог спокойно наслаждаться одиночеством, относительной тишиной и размышлять. Очень много размышлять.

Не знаю, сколько времени я просидел в том подземном колодце рядом с телами инквизиторов, духовника и альвской колдуньи. Должно быть очень долго, раз дождался гостей с поверхности в эти сырые и зловонные коридоры. Гостей из напуганного и не понимающего, что происходит, города.

После смерти чародейки десятки кхасса, связанные с ней до этого посредством магии, в ужасе прыснули во все стороны, будто тараканы при резком свете лампы. Бежали они, не разбирая дороги, в том числе и наверх, на городские улицы, вызывая панику у людей, и без того натерпевшихся за время участившихся странных происшествий. И то, что в этом бедламе кто-то собрал людей, чтобы спуститься в канализацию, было действительно достижением. По какой причине люди вообще решили наведаться под город, мне было неизвестно. Возможно из-за толп крысолюдов, вырвавшихся оттуда, а быть может причиной был доклад начальству экзорциста, не только выжившего в той кровавой потасовке, что разыгралась в этом круглом зале, но и сумевшего выбраться из подземелья практически след в след за кхасса. Хотя, скорее всего, на этот визит повлияло и то и другое.