На секунду ей сделалось не по себе. Чьи это мысли, её собственные или наведённые? И возможно ли вообще внушить столь искренние и сильные чувства?

Рассудок настойчиво призывал образумиться. Но сердце упрямо шептало: доверься.

— Похоже, ты дурно на меня влияешь, — внезапно сказал Фау, резко уходя в сторону и увлекая её за собой. — Я потерял бдительность.

У бортика катка, у одной из скамеек маячили две высокие стройные фигуры. Флойды.

Клементина вздрогнула, и мгновенно почувствовала, как Фау стиснул её ладонь.

— Это кто-то из ваших?

— Мелкие сошки, — её спутник пренебрежительно сморщился. — Не думал я, что они нарисуются так рано.

— Тебе нельзя было приводить меня сюда, да? — быстро прошептала Клементина. — Теперь у тебя будут проблемы?

— Проблемы будут у них, — туманно ответил флойд, — если они рискнут что-то брякнуть. Идём на улицу.

Не отпуская её руку, Фау заскользил навстречу своим соплеменникам.

— Шел, Цитриан, какая встреча — он ограничился едва заметным кивком, не утруждая себя приветствием. — Рад бы поболтать, но, увы, не сегодня. Мы как раз уходим.

— Лорд Фау, — в отличие от Фау, флойд по имени Цитриан низко поклонился и не поленился воспроизвести полную формулу классического флойдского приветствия. — Наши пути пересеклись, и это к добру.

Клементина его узнала: это он был тогда в Консульстве.

— Милорд, — второй флойд бросил пытливый взгляд на девушку, но от комментариев благоразумно воздержался. — Сегодня добрый ветер, не так ли?

Они, конечно, говорили на флойдском. Вовремя спохватившись, Клементина сделала вид, что не понимает суть диалога, придав своему лицу озадаченно-глуповатое выражение.

— Любые ветра будут добрыми для тех, кто умеет ставить паруса, — глубокомысленно отозвался Фау. Похоже, это была то ли цитата, то ли часть неведомого ей церемониала, а может, и то, и другое. — Доброго пути, господа.

В окружавшем здание небольшом парке было по-вечернему спокойно и тихо. Солнце уже село, и в сгустившихся сумерках змеящиеся над головой струи фонтанов, подсвеченные синим и фиолетовым, выглядели диковинными инопланетными тварями. Клементина подошла ближе, облокотилась на высокий мраморный парапет. Было тепло, но от воды шла влажная благодатная прохлада, и это ощущение дарило странное умиротворение.

— Твои соплеменники не очень-то обрадовались, увидев с тобой меня.

Флойд еле слышно хмыкнул.

— Тебя не должно это беспокоить. Их мнение почти ничего не весит.

— Зачем же тогда мы ушли с катка?

— Я просто не хотел ни с кем разговаривать.

Единственным звуком, нарушавшим тишину, было мелодичное журчание воды.

— Флойды — интроверты?

— Флойды разные. Как и люди.

— Думается мне, вы не так уж и сильно отличаетесь от людей…

— Клементина, — перебил Фау и впервые за всё время обнял её за плечи — решительно и вместе с тем нежно. Почувствовав легкий разряд статического электричества, девушка вздрогнула. — Пожалуйста, пообещай мне, что будешь предельно осторожной.

Клементина ожидала чего угодно, но не этого.

— Да я вроде и так…

— Я не шучу. Ты вернула патент?

— Почти, — девушка вдруг почувствовала раздражение. Она очень не любила, когда её к чему-либо принуждали. — Послушай, почему тебя так волнует моя судьба?

— Потому что я не хочу испытывать угрызения совести, если с тобой что-то случится.

Она нарочито громко присвистнула.

— Гм, а у флойдов, что, есть совесть?

— Хороший вопрос. — Фау подался вперёд, наклонился — так, что их лица оказались на одном уровне. Медленно провёл рукой по ее волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. — Пожалуй, не стану лукавить. Есть ли у нас совесть? Её нет. — Не дав опомниться, он властно привлёк её к себе, а спустя неуловимо краткий миг девушка ощутила на своих губах пьянящий вкус его губ.

Придя в себя, Клементина обнаружила, что стоит на крыльце собственного дома, вцепившись в чугунные перила. Одинокий фонарь над лестницей выхватывал из полумрака круглое пятно света, по которому суетливо плясали тени от ночных мотыльков, исступлённо бьющихся о стекло.

"Сколько сейчас времени?.."

Она нашарила в кармане телефон. Аппарат оказался разряжен.

Память последних часов возвращалась лениво, неохотно, но с решительной неотвратимостью катящегося под уклон асфальтового катка.

Осенённый лунным светом парк, в котором так много укромных уголков среди чужеземных деревьев и трав. Мелодичное журчание фонтанов. Дышащий бесконечностью небосвод, где уже начинали прорисовываться первые звёзды.

Фау как мог оттягивал неизбежный момент расставания. Фау не хотел, чтобы она уходила, не хотел её отпускать.

Будто бы боялся потерять.

Что это — игра, забава, очередное увлекательное приключение? Или его чувства имеют в основе своей нечто большее, нежели желание поразвлечься с человеком?

Да и корректно ли вообще говорить о чувствах применительно к флойдам? Никто ведь не знает доподлинно, на чём в действительности зиждется их логика, мировоззрение и философия. Никто не знает, способны ли флойды любить.

А если и способны — она-то не флойд.

Вот тебе и ответ на все вопросы, невесело улыбнулась Клементина.

Человек не пара флойду. Вне зависимости от их желаний — у них нет будущего.

Она отдавала себе отчёт, что нужно образумиться, взять себя в руки, навсегда выкинуть из головы непотребные мысли. Но сердце упрямо отказывалось признать как данность, что всё случившееся сегодня под сенью пышных древесных крон — лишь иллюзия, фикция, грёза, и место ей в дешёвом бульварном романе или в девятой серии наивной мыльной оперы, сочинённой на потребу непритязательной публике.

Будучи погружённая глубоко в свои мысли, Клементина не слышала, как к дому подъехала машина и притормозила у дверей. Поэтому вкрадчиво-тихий голос над самым ухом стал для неё полнейшей неожиданностью.

— Клементина Хизерли?

Человека, назвавшего её имя, она узнала сразу: тот самый рыжий парень, которого Фау преследовал на катке.

— Что вам нужно? — она отпрянула, но в спину уперлись холодные прутья перил, а путь к входной двери был отрезан.

— Поговорить.

Парень держался вполне корректно, не пытался применить силу и вообще не прикасался к ней, но каждой клеточкой своего тела Клементина ощущала исходящую от него опасность.

— А не поздновато ли для разговоров? — суховато осведомилась она, лихорадочно вспоминая условный жест, который нужно показать, чтобы камеры наблюдения отреагировали и направили сюда дежурный патруль.

— Садись в машину.

— Зачем? — она вспомнила жест универсального сигнала о помощи: нужно собрать все пальцы в кулак, кроме среднего и указательного, а их быстро согнуть-разогнуть несколько раз. А в следующий миг отчётливо осознала: рыжий парень прекрасно осведомлен о сигнале и не позволит ей этого сделать. Схватит за руки, к примеру, или что похуже. Умные камеры, быть может, успеют зафиксировать сигнал и даже отправят вызов в отделение полиции, но поможет ли ей это?

Парень ждал — пока ещё терпеливо. Но на угрюмом лице явственно читалось: терпение — не его благодетель.

— Я очень устала. Я хочу спать. — Попробовать потянуть время. Вдруг поблизости появится припозднившийся прохожий? — Если хотите поговорить — поговорим утром.

Рыжий нехорошо осклабился, показав ровные белые зубы. Надо же, зубастый какой.

— А ты храбрая, я смотрю, — он проследил за её взглядом и покачал головой. — Зря надеешься на видеонаблюдение. Мы отключили все камеры в радиусе нескольких кварталов. Не нужно считать нас безмозглыми баранами.

Клементину бросило в жар от гнева и страха, но на эмоции времени не было.

Думать, быстрее!.. В доме укрыться не выйдет. Скверно. Ещё варианты… Попробовать убежать? Перемахнуть через перила — высокие, ей по пояс, но она сможет, всё-таки она в хорошей физической форме. Вот только дома́ стоят вплотную друг к другу, через дворы не уйти, так что придётся бежать до конца улицы… ярдов пятьдесят-шестьдесят. Может получиться. А может и нет.