ООН, кстати, флойды не упразднили. Так же, как и ЮНЭСКО, и ВОЗ, и другие надгосударственные структуры. Они вообще не стали вмешиваться в сложившееся геополитическое устройство мира, ненавязчиво порекомендовав лишь одно: нивелировать все разночтения во внутренних сводах законов отдельных государств, приведя их к адекватному общему знаменателю. Впрочем, "рекомендация" эта была подана в форме, мало чем отличавшейся от приказа, так что никто не посмел ослушаться.

Нет, упрекнуть флойдов в жестокости было бы несправедливо. Никакого насилия, никаких ритуальных жертв, никаких навязанных идеологий, никакой деспотии и диктатуры. Напротив. Всё, что незваные гости сделали для Земли и её обитателей, можно было трактовать только как безусловное, неоспоримое благо — и никак иначе.

Чтобы полностью восстановить озоновый слой, им понадобилась всего неделя. Очистить заражённые радиацией участки земли, видимо, оказалось сложнее — на это ушло полгода. А процесс коррекции климата занял добрых десять лет.

Зато теперь от Сахары остался лишь крохотный пятачок размером с Кипр в самом центре материка; пыльные бесплодные пустоши Северной Америки и Австралии зеленели густыми лесами; огромные территории шельфа, поднявшиеся из океана после того, как вода отступила, использовались под сельское хозяйство. Неизлечимые болезни были забыты, продолжительность жизни увеличилась вдвое, а в искусстве и культуре настал небывалый расцвет.

В политику, как и в иные сферы жизни, флойды не лезли. Мимоходом продемонстрированной ими мощи с лихвой хватило, чтобы люди сообразили, что трепыхаться бессмысленно. К тому же без ядерного оружия любые вооружённые конфликты быстренько бы скатились до уровня начала двадцатого века. Поэтому очень скоро все войны прекратились сами собой.

Экономика тоже постепенно адаптировалась к новым реалиям. Как-то незаметно погоня за модными новинками и спровоцированное ей перепроизводство сошли на нет, уступив место рачительности, практичности и разумному потреблению. Людям и без того было чем заняться: флойды предоставили лишь сами технологии — всю механическую работу нужно было выполнять самим. Строить электростанции, рекультивировать земли, отвоёванные у пустынь, налаживать производство. Постепенно новые приоритеты вытеснили прежние. Люди перестали жить по принципу "после нас хоть трава не расти", перестали гнаться за сверхприбылью, научились бережно относиться к природе. Поняли, что чрезмерные излишества и гипертрофированная роскошь смешны, глупы и бессмысленны. Парадокс — но именно благодаря существам, не принадлежащим к человеческой расе, люди стали наконец похожи на людей.

Неудивительно, что в результате столь кардинального переосмысления жизненных целей и ценностей искусство и творчество всех сортов и видов получило небывалый расцвет. Воскресали забытые жанры, создавались новые. Когда отпала необходимость ежечасно думать о хлебе насущном, естественная тяга к прекрасному, естественное желание созидания и самореализации толкало многих на творческий путь. Писались картины, ваялись скульптуры, сочинялись стихи, снимались фильмы. Как-то само собой появилось негласное правило: стало дурным тоном упоминать в художественных произведениях флойдов и рассуждать о том, какие цели они преследуют и что ими движет. Люди не то чтобы боялись, что "добрые самаритяне" прочтут о себе нечто нелицеприятное и обидятся на своих подопечных, нет. Это было попросту не принято.

Проходя мимо кинотеатра, Клементина чуть замедлила шаг. На экране над входными дверями транслировался анонс нового фильма, премьерный показ которого должен был состояться уже послезавтра: судя по гигантскому атомному грибу, вырастающему над городом, очередная постапокалиптическая лабуда. Впрочем, конкретно этот фильм вполне мог оказаться смотрибельным и даже интересным — отдельные представители жанра выглядели весьма недурно.

Вот только на самом деле апокалипсиса не было.

И, похоже, уже и не будет.

Флойды не позволят.

На долю секунды угловатая тень заслонила солнце — над головой пронёсся курьер-беспилотник. Везёт кому-то срочный заказ, не иначе — проблесковый маячок моргал красным.

А ведь у флойдов наверняка имеются гораздо более совершенные технологии, которые можно было бы приспособить для этих целей, вдруг подумала Клементина, — скажем, какие-нибудь особые генераторы, нейтрализующие гравитацию. Могли бы и поделиться, от них не убудет. Земные учёные так и не смогли проникнуть в тайны гравитации, несмотря на все эксперименты с гравитонами и прочими субатомными частицами. А такой технологии людям очень недоставало: роботы-квадрокоптеры, развозившие заказы, периодически выходили из строя, а ещё у них частенько садились аккумуляторы, как водится, в самый неподходящий момент. Представьте, человек ждёт свои продукты, а направлявшийся к нему беспилотник на полпути возвращается на базу, чтобы встать на зарядку.

Но всё, прямо или косвенно связанное с полетами, всё, что так или иначе могло быть использовано в строительстве космического корабля, подпадало под табу.

Впрочем, может, оно и к лучшему? Может быть, человечеству давно пора было перестать глазеть на обманчиво доступные звёзды, перестать прельщаться их пленительным блеском и спуститься с небес на землю? И если осознание этого пришло бы раньше, кто знает, возможно, многих роковых ошибок истории удалось бы избежать.

К сожалению, история не знает сослагательного наклонения. И ошибок не прощает.

Клементина открыла дверь своим ключом: она жила одна. Квартира встретила её мягкой ласковой тишиной, деловитым "тик-так" механических часов и — к удивлению — довольно сильным сквозняком: уходя, она забыла закрыть окна.

Разувшись и бросив сумку на тумбочку у дверей, девушка пересекла коридор; упитанные астронотусы в аквариуме оживлённо засуетились, заметив приближение хозяйки. Вытащила из холодильника остатки творожной запеканки, поставила разогреваться. Включила телевизор — пусть вещает. Под монотонное бормотание дикторов одиночество ощущается не так остро: звуковой фон создает впечатление чьего-то незримого присутствия. Это дарит иллюзию поддержки и защищённости, это успокаивает.

Хотя в двадцать пять пора бы уже перестать жить иллюзиями.

Взгляд, неосторожно брошенный на экран, заставил её вздрогнуть и поморщиться: там показывали флойда. Шёл повтор прямой трансляции со вчерашнего саммита ООН, где флойды выполняли роль то ли почётных гостей, то ли независимых наблюдателей. Оставалось лишь гадать, насколько это соответствовало действительности: благодетели человечества в принципе не очень любили афишировать свою деятельность да и вообще лишний раз показываться на глаза.

Вживую ей довелось увидеть флойдов лишь дважды: в раннем детстве, на Трафальгарской площади на каком-то крупном городском празднике, издалека и мельком, и год назад у себя на работе. Она сама, конечно, с флойдами не общалась — это была привилегия и обязанность контактёров, а не рядовых сотрудников. Но — как ни странно, сомнительное удовольствие лицезреть представителей иной расы в непосредственной близости, а не в трансляции, для абсолютного большинства являлось предметом горячей зависти и неиссякаемым источником всевозможных сплетен и слухов. Сложно сказать, по какой причине. Вероятно, потому, что удовольствие это, помимо горстки политиков и экологов, мало кто мог испытать. С учёными флойды почти не контактировали: предоставили свои технологии — то, что посчитали нужным, и забыли. А вот восстановление экосистем планеты — процесс куда более длительный, и его необходимо было контролировать и поныне.

С тарелкой в одной руке и кружкой — в другой Клементина прошла на балкон, стараясь не смотреть по сторонам. С фотографий на стенах на неё взирали близкие и дальние родственники, взирали сурово, укоризненно, разочарованно. Так, словно нынешнее положение вещей их отнюдь не радовало.

Её прапрадед по материнской линии был астронавтом. Работал на орбите, выходил в открытый космос. Должен был возглавить экспедицию на Луну — тогда как раз активно возрождали лунную программу. Но этого не случилось.