Он старался не смотреть в глаза своему собственному отцу. Ситуацию было уже не исправить. Эль вовремя вспомнил свою любимую поговорку.

«Сгорел сарай – гори и хата».

– И вообще, я считаю, что ваши разговоры о свадьбе – поспешны. – выпалил он, откинувшись на спинку стула и сцепив руки в замок. – Мне только восемнадцать, и я не хочу жениться так рано. Мне кажется, что с этим стоит подождать и не сотрясать воздух просто так.

Михаэль не понимал, откуда он взял столько моральных сил. Сказать такое было непросто. Тем более, перед собственным отцом, который прожигал его глазами. Элю казалось, что он вот-вот вспыхнет на месте. От него уже и пустого места не должно было остаться.

На Стефанию и вовсе смотреть не хотелось. Ее красивое личико сморщилось, словно она сейчас заплачет. Михаэлю не было жаль. Он хотел отстоять свои собственные границы перед ними. Ему было необходимо показать, что он – не пустое место, и жизнью его управлять просто так нельзя.

Кусок в горло уже не лез. Михаэль поднялся из-за стола, задвинув свой стул.

– Я пойду. Спасибо за ужин.

Михаэль вышел из просторной столовой и понесся по лестнице на второй этаж. Сердце колотилось, как бешеное, выбивая чечетку в невероятных ритмах. Он так гордился собой – страстно, до безумия. Эль впервые смог сказать что-то поперек: о том, чего хотел сам, а не окружающие. Последствия – последнее, о чем Михаэлю хотелось думать. Пока он упивался ощущением гордости за самого себя и от собственной силы.

Этот день в календаре смело можно обвести красным: он сегодня не был тряпкой.

До него доносились обрывки разговора, уже близившегося к завершению. Вряд ли после его выпада семейство Стефании задержится в особняке Фаворских надолго. Михаэль смог им внятно донести свою позицию. То, как они ее воспринимали – только их дело, и Михаэля оно уже не касалось. Он явно надеялся, что они – взрослые люди. Судя по конфликту, который разгорался внизу, всем им еще расти и расти.

Эль не стал прижиматься ухом к двери, хотя хотелось подслушать. Он и так знал, что скажут родители. Отец будет вяло оправдываться, а мать смотреть несчастными глазами.

– Михаэль! – послышался рев отца из гостиной.

Эль невольно поднялся с кровати, на которую уже успел присесть. В его горле стоял тугой нервный комок. Пальцы едва заметно тряслись, пока он открывал дверь своей комнаты. Сейчас ему хотелось сбежать, никуда не выходить или юркнуть в окно. Судя по тяжелым шагам на лестнице, родители сами направлялись к нему в комнату. Элю оставалось только отступить, чтобы пропустить их внутрь.

Отец был в ярости.

Это читалось по его нахмуренным бровям и крепко стиснутым зубам. В его руке был зажат ремень. Надежда на то, что его папа – человек цивилизованный, таяла на глазах. У Михаэля во рту резко пересохло, и ему пришлось сделать несколько шагов назад. Он не верил в происходящее – отец никогда не бил его. Эль переводил изумленный взгляд с яростного лица отца на ремень в его руке.

– Папа, давай нормально поговорим.

– Ты уже наговорился! – воскликнул мужчина. – Ты зачем ее замуж звал, зачем золотые горы обещал, чтобы теперь дать заднюю?!

Эль сглотнул слюну и зажмурился на мгновение. Не стоило закрывать глаза, потому что он пропустил занесенную отцом руку. Эль почувствовал хлесткий удар по спине. Ремень прошел по касательной: это было для того, чтобы напугать, а не ударить сильно. Внутри все похолодело. Михаэль истерично вскрикнул, пытаясь закрыться. Он испугался. Ему до последнего не верилось, что отец сможет поднять на него руку. Эль всегда был против насилия, уверенный в том, что любой конфликт можно решить разговором. Он ни разу в жизни не дрался. Сейчас у него не было аргументов. Дыхание перехватило так, что он ни слова не мог вымолвить больше.

– Дима, прекрати! Он же ребенок! – воскликнула мать, вцепившись в руку отца.

– Ничего себе – ребенок! Вырастила лба! – бушевал отец. – Ты хоть понимаешь, как я теперь буду в глаза им смотреть?! Они все запланировали!

У Михаэля в голове был сплошной туман. Взбешенный отец пугал его так сильно, что у него отнималась способность трезво мыслить. Эль чувствовал, как к глазам подкатывают слезы обиды. Он больше не верил отцу и не чувствовал себя защищенным в этом доме. Теперь любой его выпад в свой адрес Михаэль сможет расценивать только как нападение. Эль нервно дернулся, едва отец успел поднять руку, и скользнул к выходу из комнаты.

Они не закончили, но Михаэлю было не о чем с ним разговаривать дальше. Он мог понять ярость, злость, но только не удар. Эль понял бы, если б отец заставил его извиняться. Сейчас обоих родителей видеть больше не хотелось. Ему всегда казалось, что семья – это крепость, место, где никогда не обидят. Семья – это оплот любви и понимания.

Что делать, если эта крепость разваливается по частям? Эль бы очень хотел собрать ее как конструктор. Ярость и душащая внутри обида заставили его сломать все еще сильнее. Испортить окончательно.

– Михаэль, немедленно вернись, мы не договорили!

Эль бежал вниз по ступенькам, спотыкаясь и хватаясь за перила, чтобы не грохнуться. У него внутри все дрожало от злости и боли, которые грозились вот-вот вырваться наружу в грубых и неприятных словах. Михаэль уже был на безопасном расстоянии. Он стягивал куртку с вешалки и судорожно пытался влезть в зимние кроссовки.

– Я договорил! – крикнул он в ответ.

– Ты должен!

– Я никому ничего не должен! – закричал Эль. – Если ты хочешь – сам и женись на ней. Вы будете прекрасной парой, она, как и ты, не отличает Моне от Мане!

У Михаэля зазвенело в ушах от оглушительного хлопка входной двери. Он приложил все свои силы к удару. Дверь лишь жалостливо скрипнула. Эль все равно не чувствовал облегчения, даже выместив часть своей злости. Стыдно ему тоже не было. Он перешагнул порог этого дома. Его преследовало ужасное чувство: возвращаться сюда больше не хотелось. Сейчас у него внутри было столько эмоций, что в примирение позже даже не верилось.

Михаэля никто не останавливал. Он бы не вынес душераздирающих криков матери с просьбой вернуться. Не получилось бы у него стерпеть и равнодушия отца. Элю в лицо бил снег, а ветер пробирал до самых косточек. Он едва успел дойти до калитки, а уже замерз. На улице стоял вечер, и погода была далеко не майская. Становилось холоднее с каждой минутой, а Михаэль все еще не представлял, куда ему идти.

Нужная ему информация всплыла в голове внезапно: Максим говорил, что недалеко живет. Эль открыл социальную сеть, они успели связаться в переписке. У Максима горел значок онлайн, и это придавало надежды и уверенности.

«Макс, ты говорил, что недалеко живешь. Можешь доехать до меня?»

Ответ пришел незамедлительно. Его новый друг словно ждал сообщения: с такой скоростью Михаэлю отвечали нечасто.

«Что-то случилось?»

«Поругался с родителями. Ничего серьезного, но дома быть не могу»

«Двадцать минут, Эль. Попрыгай, чтобы не замерзнуть».

«Иди ты. Я тебя жду».

Эль заблокировал экран, сунув телефон в карман. Ему нужно беречь оставшуюся зарядку на смартфоне. Он не знал, когда в следующий раз окажется дома. Эль покрепче закутался в куртку и начал ходить кругами возле калитки. Попрыгать уже не казалось такой плохой идеей. Максим был прав – движение помогало согреваться.

«Тени из прошлого – хуже тех монстров из-под кровати, которых я представлял себе в детстве. Чудовища не заставляли меня заковывать себя в цепи, и я с ними играл.

Тени преследуют меня.

Еще шаг, и я окажусь в капкане. Я боюсь.»

Максим, как и обещал, приехал через двадцать минут после последнего сообщения. Михаэль понятия не имел, от каких дел он его отвлек, но тот был похож на встрепанного, упавшего с ветки воробья. Эль сразу приметил, что у него даже носки разного цвета – они торчали из кроссовок. Михаэль едва сдержал забавный смешок. Видно, Макс слишком торопился успеть забрать его до того момента, когда Эль превратится в снеговика.