«Ты закрылся после аварии» – слышал он от своих близких и никак не мог с этим поспорить. Ему нечем было крыть эти доводы. Некогда открытый, солнечный, разбрасывающий вокруг себя энергию киловаттами Эль внезапно стал угрюмым одиночкой.

Их с Максом диалог словно весь соткан из коротких неловких пауз, хотя от начала прогулки прошло не больше получаса. Михаэль успел допить кофе и выкинуть стаканчик в ближайшую урну. Максим отправил свой стакан вслед за его.

Они пересекли улицу, спустились еще ниже, и остановились у светофора. Горел красный. Мимо них пролетали машины по проспекту, явно нарушая установленные шестьдесят километров в час. Михаэль отошел чуть дальше от проезжей части и невольно потянул Максима за собой. Машины, летящие на такой скорости, вызывали в Михаэле ужас. Он мог бы объяснить его аварией, но это началось гораздо раньше. Сколько Эль себя помнил, он всегда сторонился автомобилей. На дороге он был предельно сосредоточен, чтобы не упустить вдруг внезапно выскочивший на него транспорт.

– Боишься? – недоуменно поинтересовался Максим.

– Не хочется быть раздавленным каким-нибудь придурком, который вылетит на обочину. – недовольно проворчал Михаэль. – Черт знает, что у водителей в голове и в каком они состоянии. Мало ли.

Он явно смутился собственной трусости, но машины правда не вызывали у него доверия. Особенно на перекрестках.

– Да вы, дорогой мой, трус? – Макс положил руку ему на плечо, словно желая поддержать.

– Отвали. – грубо отрезал Михаэль и скинул его руку.

Его задело. Это видно по тому, как Михаэль поджал губы и отвернулся от своего спутника. Обидчивость – то качество, которое не давало ему нормально заводить знакомства. Эль обижался даже на самые примитивные вещи, и не все новые знакомые так легко могли с этим смириться. Многим с ним не просто было общаться. Им казалось слишком сложным каждый раз прощупывать почву и сглаживать острые углы.

– Понял, больше не шучу. – Макс поднял руки, показывая, что сдается, но улыбаться не перестал. – Серьезно, извини. Я не думал, что тебя может задеть безобидная шутка.

Уходить он не собирался. Максиму хотелось все исправить, а не испортить еще больше.

– Было бы неплохо иногда думать. – поставил точку в этом диалоге Михаэль.

Он уже не выглядел таким насупленным и даже улыбался.

Рядом с Максом время летело незаметно. Они отошли от кофейни, когда стрелки едва ли добежали до десяти, а сейчас была уже половина третьего. Новый знакомый смог так увлечь Михаэля разговором, что тот и не заметил, как им удалось пересечь целый район. Сейчас они оказались у автобусной остановки, располагающейся за несколько километров от их отправной точки.

Эль взглянул на время: ему бы, по–хорошему, уже как минут сорок быть дома. Они с Максимом говорили обо всем и ни о чем одновременно, обсуждали любимых исполнителей и фильмы. Михаэль выяснил, что Максим – большой поклонник русского рока, а из книг предпочитает ужасы. Сам Эль такой страстью не отличался. Ему больше по душе была классика, и это касалось как музыки, так и литературы.

Они были совсем не похожи, и это Михаэль отметил про себя сразу же. Он поставил глупую галочку в своей голове о том, что они – полные противоположности. Эль не так часто общался со сверстниками в последнее время. Максим, сначала не подававший для него больших надежд в возможном будущем общении, раскрылся с новой стороны. Постепенно Михаэлю становилось с ним все интереснее и интереснее.

Под конец их прогулки даже не хотелось расставаться, но Эль быстро одернул себя и выгнал подобные мысли из головы. Ему нужно было вернуться домой – в свою берлогу – и до вечера не выходить.

– Кстати, с самого начала хотел спросить. Ты кто по гороскопу?

– Скорпион. – недоуменно отозвался Михаэль, явно озадаченный подобным вопросом. – А что?

– Значит, недавно у тебя был праздник? Мне просто интересно. Ты в это не веришь?

– Да, седьмого ноября. Я как–то не особо в это верю. – спокойно говорит Михаэль. – Звезды и звезды. Возможно, люди и обладают каким–то определенным набором качеств, рожденных в одну и ту же дату, но только сами они решают, какими им быть. К тому же, мне кажется, многое зависит от семьи. Всегда есть вопрос: надо ли цепляться за жизнь и бороться за нее, или уже все есть – только бери. Иногда это становится решающим фактором в формировании конкретного человека.

Макс засмеялся. Михаэль выглядел гордо, когда декламировал собственные мысли. Его редко кто–то слушал настолько увлеченно, а Максим внимал каждому слову.

– Кажется, я открыл ящик Пандоры, когда спросил тебя об этом.

– Может быть. Просто не люблю полагаться только на звезды. Кстати, мой автобус. Ну что, до скорого? Увидимся в колледже.

«Меня окружают только стены вокруг, и я слеп. Я не шевелюсь. Мне не видно солнечных лучей. Мне страшно сделать шаг в неизвестность.

Там меня поджидают монстры. Я точно это знаю.»

Стены вокруг, чуть обшарпанные от старости краски, были ему не знакомы. Штукатурка отлетала, оголяя бетонное покрытие. Смотреть на эти стены было страшно, но и отвести взгляда он не смел. Михаэль шел между ними, едва касаясь руками, отчего краска осыпалась только сильнее. Где–то вдали слышался гул детей, они громко кричали, играя в салки. Кто-то шутливо дрался у входа в большое здание. Эль не мог понять, где он находится. Ему приходилось постоянно озираться в тщетных попытках определить свое местоположение.

Это явно не было домом. Это не его дом. Из окна не виднелся идеально выстриженный сад, не было угрюмого садовника, и экономка не гремела на кухне. Серые стены давили на него, пока он шел по коридору. Михаэлю ощущал все словно через вату, как будто бы его здесь нет вовсе. Он не понимал, что творится вокруг. Звеневшие детские голоса вдалеке понемногу стихали, и уже раздавался громогласный женский крик. Он не был добрым, в нем не звучали нотки ласковости. Эль только слышал, как эта тетка ругалась на кого–то. Предположительно, на ребенка.

– Вот ты где! – кричит давно забытый голос прямо над его головой.

Ухо обжигает болью, когда цепкие толстые пальцы за него хватаются.

– Мы тебя потеряли, Туманов! Ты где прохлаждаешься?

У Эля от страха в грудной клетке все сжалось. На миг он перестал дышать. Михаэль не мог выдавить из себя ни слова, только смотрел на нее и глупо хлопал глазами. Она была страшной, с исказившимся от гнева лицом. Ее большая бородавка нависала прямо над глазом. Михаэля передернуло от омерзения. Он не понимал, кто такой этот Туманов, за которого его приняли. Грубость ему тоже была непонятна, ведь он ничего не сделал, чтобы так бесцеремонно дергать его за уши. Михаэль задавался один вопрос: где его дом и почему он не спит в своей теплой кровати? Он хочет под материнское крыло, а здесь ему все страшнее и страшнее с каждой минутой. Ужас перехватывает горло. Он так и не ответил, нервно пытаясь освободиться из захвата тетки.

Элю не дали даже форы для того, чтобы он успел сообразить, что происходит. Его дернули за ухо еще раз, и он не смог подавить тонкий вскрик. Это было больно. Казалось, что еще чуть-чуть, и ему просто оторвут ухо. Михаэлю пришлось привстать на носочки, чтобы хоть немного облегчить свои страдания.

– Отпустите. – жалко проскулил Эль.

– Замолчи! Мы искали тебя всей группой! Где ты был? Где ты, недоносок, был?! – зло кричала она, гневно брызжа слюной изо рта.

– В своей комнате. – едва слышно отозвался Михаэль, пытаясь отстраниться.

Она его не отпускала, и его бесплодные трепыхания скоро затихли. Эль замер. Как бы он ни пытался ускользнуть из тесной хватки, у него не получалось. Тетка только сильнее сдавливала нежную кожу, а у Михаэля от боли на глазах выступили слезы.

Наконец, тиски из пальцев этой женщины разжались, а у Эля подкосились ноги. Он едва ли не упал, но успел удержаться за косяк двери, так удачно оказавшийся рядом. Михаэль не оправился от предыдущей грубости в его адрес, как уже почувствовал новую: женщина немилосердно ткнула его в спину.