Тео смеётся и, по-лисьи посмотрев с секунду в глаза, резко хватает его за ногу.

– Куда собрался? – дёргает за неё.

Ларри, не успев среагировать, падает, повалившись на спину.

– Ай! Блин, отпусти меня!

– А то что? – Тео нависает над ним с сигаретой в зубах. Ларри пытается выдернуться, увильнуть, брыкается, но силы не равны.

– А то закричу, – отвечает совсем не вовремя осипшим голосом. Пальцы впиваются в плечи Тео, со всей силы отталкивая его от себя.

– Кричи, Ларри! – тот говорит внезапно громко, отчего у Ларри удивленно расширяются глаза. – Никто всё равно не поможет, – последние слова он шепчет, а в его глазах играют блики солнца, как и на разбитых окнах теплиц. Пепел тлеющей сигареты падает на лицо остолбеневшего Ларри, и он, собрав все силы, всё-таки скидывает с себя Тео:

– Отвали, – рычит Ларри, поднимаясь и отходя в сторону, а смеющийся Тео присаживается на земле, рукой заглаживая назад волосы.

– Неженка, – цедит он и щелчком пальцев кидает в Ларри окурок.

Ларри отпрыгивает назад и внимательно вглядывается ему в лицо. Кажется, будто у Тео не все дома. Ларри не понимает его от слова «совсем». Тот то периодически почти нормальный, то превращается в психа, который любит унижать и издеваться. Он со всеми так или только Ларри такой счастливчик?

Осознавая, что он физически с Тео не справляется, Ларри пытается бороться со своим желанием набить ему морду здесь и сейчас ещё и потому, что понимает: они отошли далеко и разнять их некому, а на земле он уже достаточно навалялся. Да и смотрит Тео недобро, с прищуром, будто выжидает со своей Чеширской улыбкой, что Ларри вот-вот поддастся своему искушению навалять. Наверное, думает, что знает его, как облупленного, но Ларри не хочет идти у него на поводу, поэтому просто и коротко говорит:

– Я пошел, – и, резко развернувшись, уходит, не оглядываясь.

Вдогонку слышится только:

– Угу, до вечера, кудрявый!

– Ну смотри, я тут накидал идей, короче… – как обычно грызя ручку, развалившись на своей кровати, говорит Мышка. Его руки подложены под голову, а глаза аж искрятся.

– М-м-м? – внимательно изучая новую табулатуру[4], мычит Ларри, пытаясь запомнить, как играть очередную мелодию от Мэриана. Нужно срочно отвлечься, до отбоя остается каких-то полтора часа, и беспокойство непреклонно нарастает.

– Я насчет шумоизоляции. Вот. Значит так, мы можем сказать, что нам, допустим, дует с коридора. Щели там всякие в стене и прочее…

– Но у нас нет щелей в стенах, – отрываясь от блокнота, задумчиво произносит Ларри.

– Сделаем, – слегка раздражённо отвечает Мышка. – Так вот, ты меня дослушивать будешь, или перебивать собираешься?

– Прости, прости, продолжай, – сдается Ларри. Отложив самоучитель в сторону, ложится на кровать и, повернувшись на бок, смотрит на Мышку, подперев голову рукой. – Я внимательно слушаю Ваше предложение.

– Балда… – цокает Мышка, закатывая глаза. – Короче, говорим, что нам холодно, и просим что-то, чем можно заделать стену. Перед этим мы расковыряем в ней дыры, мол, посмотрите какие огромные! Нам дадут или необходимый материал, или шиш с маслом. Я в одной книге кое-что вычитал, и из того, что есть на складе в ангаре, можно найти то, что нам может пригодиться. Попросим доски и гвозди, там. А в медкабинет направим запрос на кучу ваты, – в этот момент Мышка даже слегка усмехается. – Думаю, если подпишет сам директор, то нам одобрят. Ну как?

– Звучит ужасно. Мне нравится! – Ларри показывает большой палец вверх. – Осталось только добыть подпись директора, пф… – иронично произносит он. – И как нам это сделать?

– Фух, ну слушай, – Мышка, вскинув бровь, почесывает её несчастным кривым остатком колпачка, – я и так нам план разработал, теперь твоя очередь думать.

Инициатива, исходящая от друга, вселяет в Ларри некое тёплое чувство… Оно похоже на то, что противоположно одиночеству, правда, подходящее слово у Ларри подобрать не получается. Оно настолько редко ощущается, что каждый раз он до последнего не верит в происходящее, а когда осознает, то уже снова остаётся один.

– Да-да, я понимаю… – Ларри на миг опускает взгляд. Возможно, сейчас тот самый момент, когда можно немного открыться другу? – Слушай, Мышк?

– М-м-м? – тот закрывает веки и складывает ногу на ногу, словно не на кровати лежит, а на зелёном поле под солнцем. Так себе солнце в виде тусклой лампочки, конечно.

– Что бы ты делал, если бы, ну… – слова даются с трудом, – если бы чувствовал к себе повышенное внимание со стороны определенного человека?

– Хм… Ну, смотря какого человека, – видимо, намекает на какие-то любовные шуры-муры.

Ларри, закатив глаза, строго глядит на него и вздыхает:

– Я не об этом.

– Ха-ха, да я понял, Ларри. Ты про Тео? – Ларри прикусывает нижнюю губу: удивительно, как тот быстро догадался. Хотя, наверное, сложно не замечать их перепалок, будучи лучшим другом. – Ну, а чего ты хотел? Вы изначально не ладили, так ты еще и на футбол пошел. Плюс ко всему, ты попал с ним в одну команду. Вот даже не знаю, уж лучше бы в разные: противник должен оставаться противником. Я вообще до сих пор не понимаю, чего ты там забыл? – Вот умеет Мышка по полочкам всё расставлять. Правда, звучит-то всё складно, однако Ларри всё равно терзают сомнения: так ли всё просто? – Но сегодня видел, как ты играешь. Круто, – одобрительно кивает, и у Ларри будто вырастают маленькие крылышки за спиной.

– Вау, оценили мои старания. Спасибо!

– Ну да, ты выглядел таким сосредоточенным, – наигранно хмурит брови. – А как ты летал из одного угла ворот в другой! Никогда не любил футбол, но теперь, видать, придётся полюбить. – Ларри в ответ лишь усмехается. Мышка иногда такой забавный. – Ну, и чего там Тео? – друг косится на него, ожидая продолжения.

– Не знаю. – Ларри поворачивается на спину и устремляет взгляд в потолок. Говорить о том, что волнует, и смотреть в это время в глаза тому, кто слушает, всегда сложно. – Он будто постоянно ждет, когда я останусь один, и появляется из ниоткуда, словно специально наблюдая за мной. Мне кажется, что у меня уже паранойя. Недавно снилось, что я его пытаюсь задушить, – кривит лицо: сон был не из приятных, а из тех, после которых резко подрываешься в постели, судорожно втягивая воздух. – А пару месяцев назад я случайно узнал, где его комната. Их курс на первом этаже, кстати. Дежурный попросил отнести какие-то тетради его соседу-старосте, которого не оказалось на месте, но Тео находился там. У них в комнате висит груша, прикинь. То есть, мы тут голову ломаем над чертовой шумоизоляцией, а у них груша! Тео как раз обматывал себе руки эластичными бинтами. Я думал, он меня там вместо груши и побьет.

– Надеюсь, нет? – Мышкин голос выражает толику надежды на то, что всё обошлось.

– Ну, как сказать. Он сначала что-то снова там язвил, пока я нес тетради до тумбочки его соседа, а на обратном пути он типа чисто случайно заехал мне локтем прямо вот сюда, – Ларри указывает пальцем в солнечное сплетение, – и я думал, что там же и сдохну.

– Почему ты мне это не рассказывал? – обеспокоенно спрашивает друг.

– Не знаю. Не хочу грузить, – признается Ларри, посильнее натягивая рукава кофты. Откровенные разговоры вызывают мелкую дрожь, и хочется посильнее укутаться в теплое одеяло. – Я и сейчас не особо хотел…

Наступает пауза, и слышно, как трещит проводка, ведущая к лампочке. Свет слегка убавляется и снова становится ярче. Кажется, если напряжённая тишина затянется, то он окончательно погаснет.

Ларри с опаской глядит на дверь: не приоткрыта ли? Наверняка у этих стен много ушей. Мышка, вздыхая, садится на кровати, опустив ноги на пол. Ларри повторяет за ним. Сидя напротив, они смотрят друг другу в глаза: сосредоточенно, внимательно. Кажется, будто Мышка размышляет, стоит ли и ему поделиться своими мыслями. Он, немного замявшись, заправляет мешающуюся длинную прядь волос за ухо и, облокотившись на колени, сцепив пальцы в замок, произносит: