— Меня, потому что я с вами, — усмехнулся Богдан. Он кинул мобильный аппарат на сиденье и надавил на газ, но неприятное чувство осело на сердце, словно его опустили к ядовитым донным и глубоководным рыбам. Богдан как раз на днях смотрел документальный фильм про этих уродин. И теперь они плавали у него перед глазами немыми ассоциациями. — У бога нет уродин, — прошептал он, — у бога все равны. — Самый отвратительный сон, который существовал у Богдана — когда он плавал в мутной протухшей воде с мёртвыми рыбами. И рыбы всегда шевелились, ранили его плавниками.

Богдан остановил «мерседес» перед «зеброй», поднял правое запястье и взглянул на «Ролекс». Золотые стрелки показывали без пяти минут час. Светофор на выходе дороги отсутствовал, но, чтобы повернуть налево или направо, светофоры на центральном шоссе останавливали движение. По переходу шли две молодые женщины в коротких шортах и купальниках, и Богдан подумал, что неплохо было с их сексуальными ножками скреститься в головоломке, чтобы самые умные и хитрые профессора наук долго не смогли их разъединить. Два кипариса словно стражники возвышались перед дорогой после перекрёстка. Богдан посмотрел на стрелку указателя бензина и решил заехать на заправку, расположившуюся через пятьдесят метров отсюда. Он проводил жадными глазами полуголых женщин, из стеклянной двери небольшого углового магазинчика с названием «Большой наган» вышел мальчик лет десяти в белой панамке, на ремне чёрно-белых клетчатых бриджах болтался пневматический револьвер в кожаной кобуре. Пятидесятилетняя женщина в белом юбочном костюме — скорее всего, бабка мальчика — что-то сказала строгим голосом, хотела поймать его за ладонь. Ребёнок громко выругался, злобно сведя брови, отбил ладонь женщины и направился к «мерседесу». Его лицо засветилось счастливой улыбкой без двух верхних центральных зубов.

— И как это называется? — спросил сам себя Богдан: счастливое лицо, заглядывающее к нему в салон, принадлежало — дауну. Самому настоящему дауну. Мальчик вытянул револьвер из кобуры и радостно нацелился в стекло «мерседеса».

— Э, э, глазолисий! — крикнул Богдан и нажал кнопку, чтобы опустить стекло. Духота и запах горячего асфальта ворвались в салон и смешались с холодным воздухом от кондиционера. — Э, бабуся, смотри, сейчас твой… сорванец мне пульку в глаз зашлёт.

— А что я могу с ним поделать?

— У, грёбаный негодник. — Богдан погрозил указательным пальцем мальчугану. — Надо было с Потапом остаться. — Он посмотрел на шоссе — движение остановилось, тихо выругался, сорвал «мерседес» с места и повернул налево, набирая скорость, покатил на юг, позабыв про заправку.

2

«Мерседес» переехал старую железнодорожную линию без шлагбаумов, шины тяжело шуршали по дороге, спускающейся к городку из двух гостиниц, ресторана, бара, автомойки, аквапарка и двух открытых бассейнов. Богдан крутанул руль и съехал с дороги на площадку, где расположились в два ряда иномарки. Под навесом возле стеклянных дверей гостиницы в стиле Тюдоров с двумя высокими дымоходами, возможно, декоративными, стояли три парня спортивного телосложения, обнимали своих девушек в купальниках. Богдан остановил «мерседес», осмотрел территорию, решая, куда припарковаться. Впереди на трёхметровом паруснике лазили дети, справа над воротами висела вывеска: «АКВАТОРИЯ». Слева по центру небольшого сквера — бетонная урна для курильщиков, окружённая четырьмя лавками, где сидела дама лет сорока в белом шёлковом костюме, курила сигарету в мундштуке и весело смеялась в мобильник. Её раскрашенная болонка сидела рядом на скамье и тряслась от холода в тени пальмы под нещадным зноем солнца, иногда полаивала. Никогда Богдан не понимал зачем нужно такое убожество, от которой лишь вонь и шерсть: пёс должен убивать. На небо наступили облака, а с ними легла на сердце лёгкая грусть. Богдан усмехнулся, мысленно подметил, что визжащая собачонка дамы из-за тени с небес сейчас скопытится от трескучего мороза. Он тронул с места «мерседес», припарковал к самому правому углу здания, взял с заднего сиденья портфель и вытащил фотографию с Алисой и Туф. Мелодично пропел:

— Если красавица м-м-м-м бросается, будь осторожен… — Богдан изменил тон на более грубый. — Ни ментов, ни врагов, лишь один я и… вы. — Богдан провёл пальцем по изображению Алисы. — Ну и куда ты из могилки сгинула? Поспешили спрятать мои доброжелатели? Или враги?

Фотография утонула в боковом кармане льняного пиджака Богдана. Дверь «мерседеса» со стороны водителя открылась, выпустила хозяина. Приятно повеял тихий ветер, охолодил потный лоб, скользнул по коротко стриженным волосам и затих.

Богдан нажал кнопку брелока автосигнализации, накинул лямку сумки на плечо, на секунду обернулся: на другой стороне шоссе тянулись в ряд несколько безликих двухэтажных зданий. За ними располагались шесть богатых домов. Отсюда их не было видно, но Богдан знал, что они там. Спрятались. В середине двухтысячных он участвовал в криминальной разборке и там состоялась ужасная перестрелка. После чего, если ехать по дороге вдоль гостиниц далеко за бассейны, в подсобке без окон сожгли живьём его друга, подперев дверь горбылём. Они, конечно, отомстили вместе с отшельником. И…

— Отшельником? — прошептал Богдан. — Так кто же он? Почему я помню, что он был, но не знаю — кто он? Нужно спросить Потапа. — Он подумал, что в последнее время слово отшельник часто фигурирует в мыслях, будто кто-то нарочно шепчет, подсказывает, намекает, хочет о чём-то поведать, но хитро умалчивает.

Богдан пнул пластиковую бутылку из-под «Пепси-Колы» и направился к дверям ресторана. За спиной визгливо затявкало и только он обернулся, «попугайная» болонка вцепилась ему в штанину. Богдан поднял визжащее животное за загривок и поднёс близко к глазам.

— Вот шавочка, — усмехнулся он. — Ты ещё не околела под облаками?

Псина понимающе проскулила, повела мордой, глаза возмущались: «А то… Поэтому и взбесилась».

Женщина в белом шёлковом костюме подлетела к Богдану, подхватила свою собачонку под брюхо и забрала из рук чужака. Но псина отвернулась от хозяйки, повела носом к лицу Богдана и постаралась лизнуть.

— То рвёт на части, то желает расцеловать. — Богдан оглядел женщину: гадко не понравилась.

— Да, очень странно. Вообще-то, она не любит людей, — сообщила женщина.

— Значит, она как Бродский… Холод его лютей… реки, промёрзшей до дна… он не любит людей…

— И я тоже. — Женщина вскинула подбородок и как-то манерно воткнула мундштук между губ, начала большим пальцем выбивать из кремня зажигалки огонь.

— Злое божество? Богиня?..

— Да. Богиня.

— Ясно. — Богдан поднёс губы к уху женщины и что-то прошептал. Её лицо стало краснее красной розы в виде заколки на её волосах, от возмущения она едва не задохнулась. Она стала ловить ртом воздух, чтобы выпалить что-нибудь хамское в ответ.

— О, вот ещё… — Богдан сбил щелчком огонёк с её сигареты. — Пепельницей не будь. И тогда, может, немного приблизишься к богине. И, настоящие Богини… любят свой народ. — Богдан открыл дверь, скрылся в полумраке, выплеснув напоследок слов:

— Вагиня современной технократии…

Богдан пересёк зал и подошёл к стеклянной этажерке на барной стойке. Взял бокал, пальцем подозвал бармена, который разливал из медного шейкера жёлтый напиток по фужерам в руках двух молодых женщин лет двадцати пяти. Ближняя к нему повернула лицо и на пару мгновений задержала взгляд, волнистые пряди со лба немного прикрывали её глаза цвета лазури, синий купальник едва прикрывал высокие груди, до неприличия врезанные в промежность джинсовые шорты были чуть расстёгнуты, показывая всему свету белые атласные трусики. На плечи накинута тонкая цветная рубашка серебристых тонов, завязанная узлом над пупком.

— Ведь я же её знаю, да? — тихо промолвил Богдан, чтобы никто не слышал.

Молодая женщина почувствовала заинтересованность к ней и стрельнула кокетливым взглядом. Изящные пальчики с накладными бардовыми ногтями — ещё бы надела перчатку Крюгера — поднесли прозрачную соломинку к губам, напиток начал подниматься к чувственному рту. Женщина медленно облизала губы — Богдан понимал, что вытворяет намеренно для него, — села на барный стул и чуть крутанулась. Не вынимая изо рта соломинку, она улыбнулась. Оттянув плечи, потянулась. Её пупок немного растянулся, загорелая кожа лоснилась над уголком раздвинувшихся верхних концов ширинки, правая часть пояса чуть вывернулась, и Богдан увидел слегка затёртую наклейку жёлто-синего флага Украины.