За окном лишь гулял слабый ветер и мирно глазела холодная луна.

Богдан изошёл потом, и не только от жары. Каким бы смелым он ни был, но страх присущ всем. Наконец он решил встать с постели.

— Кажется, третий был контрольным выстрелом, — проворчал Богдан, слабо издал нервный смешок и кряхтя скинул с себя безжизненное тело. Всё — его оставили в покое. Он босиком прошлёпал к окну, не обращая внимания на разбрызганные острые стёкла, и осторожно выглянул в темноту. Полнейшая тишь. Богдан обернулся, осмотрелся и его пробила нервная дрожь — кровавый художник выкрасил комнату багровыми оттенками. Богдан присел на корточки, живо размышляя. Кто бы ни был его спаситель, он знает о нём всё. Тем не менее нужно срочно скрыть труп. И отчистить, отскрести, отскоблить насколько возможно спальню. А если это подстава? Если сейчас нагрянут полицаи? Горячая дрожь прошлась по телу, кинуло в холодный пот. Богдан вытянулся в полный рост, осмотрел ещё раз комнату и ринулся в гараж: там должны быть полиэтиленовые мешки, лопаты, гантели, гири, если нужно утопить тело — там есть всё, даже надувная баба. Ещё он вспомнил, что водитель то ли в пять, то ли в шесть — забыл когда — привезёт от ресторана машину. Нужно спешить. Что если позвонить Потапу? Нет, свидетели не нужны. Хотя Патя отличный друг — он точно сможет быстро всё уладить, но всё же лучше никого не вовлекать. Мало ли.

Богдан долго искал брелок для электронных ворот от гаража: а то, что можно зайти из дома через обычную дверь — не догадался. Он вломился в помещение, судорожно рыскал глазами, соображая, где что лежит, а потом, послав всё к чертям, схватил двухколёсную тачку, накидал всякого инвентаря, в том числе кинул сверху секатор, если вдруг понадобиться — вздумается — расчленять тело. Полиэтиленовые мешки так и не нашёл: гараж огромный и всё, что в нём лежит — покупала и набивала Анита. Он лишь иногда давал указания, если что-то ему было нужно.

Часы на стене показывали 3.00.

Богдан подвёз тачку к разбитому окну и влез в спальню. Тело Алисы вихлялось как верёвка. Как ни старался он ухватить и поднять, лишь вымазался в крови, словно окунулся в кровавой ванне.

— Что ты… — досадливо произнёс Богдан. — Была такой красоткой, а сейчас лишь дохлый холодец, не желающий моих объятий. — Он вытер пот и кровь со лба, схватил тело за лодыжки и стянул. Непроизвольно взглянул на кусок черепной коробки, застрявший между массивной спинкой кровати и стеной. И замер. — Какую женщину и мужчину я видел? Где? Что она несла?.. Я… убил её? — Он заглянул в лицо Алисы. — Кто ты, девочка? Почему?.. Тебя убили? — И ему действительно стало страшно. Он осознал, что спаситель знал, что она его должна заколоть. Значит, неотрывно незаметно следил. Значит, есть и остались те, кто желает ему смерти. Они все наблюдают — и доброжелатели, и враги. Но тогда почему спаситель просто не подошёл и не предостерёг, не помог, не подсказал? Что за спектакль здесь разыгрывается? И он вспомнил её последний крик — нечеловеческий, грубый, какой-то дьявольский. Она мёртвая без черепушки довела его до экстаза. А потом!.. Мёртвая!.. Смогла пошевелить губами и донести до него информацию! И она сказала… Ещё увидимся!

— Разве это реально?! — закричал Богдан и ткнул указательный палец в мёртвое лицо. — Я тебя спрашиваю, как мне всё это воспринимать, Алиса-мертвее-не-бывают?! — Отдышавшись, он подтащил тело к подоконнику. Из тачки взял верёвку и, согнув тело, старательно связал шею с ногами. Подхватил как колесо и перекинул на улицу. — Говорили мне, вставь хотя бы в спальню бронированные стёкла. Не тащил бы безжизненную девку без мозгов. — Он замер, всмотрелся в темноту и понял, что сейчас ляпнул: были бы стёкла бронированные, кто-то тащил в могилу его. Богдан отчаянно мотнул головой, сплюнул, опрокинул содержимое тачки и взвалил в опустевшее стальное дно мёртвую девушку.

На обратной стороне дома, где «чёрный вход», есть сквер с аллеями, обсаженными по обеим сторонам и аккуратно постриженными живыми изгородями. И клумбы. Земля там более или менее мягкая, и подальше от глаз. Никто не должен увидеть. Пока временно припорошит землёй, насколько успеет, а потом или сожжёт труп, или просто перевезёт на кладбище в старую могилу и закопает.

Богдан спешил поглубже вырыть яму до рассвета, сбил на ладонях кровавые пузыри, но время неумолимо перешагнуло отметку пять, солнце осветило землю, выказывая чужому глазу все кровавые следы. Он осмотрел себя и грустно ухмыльнулся. Осталось повесить табличку: «ОТКРЫЛ БИЗНЕС "КРОВАВЫЕ БАССЕЙНЫ"». Он побил секатором с десяток веток, закидал сверху, едва прикинутый землёй, труп.

Богдан оставил всё как есть и залетел в ванную, по-быстрому отмыл кровь. Он услышал звук подъехавшего автомобиля. И когда выходил на крыльцо — водитель протягивал ключи от машины, пригнанной от ресторана. Богдану показалась, что чужая улыбка отдавала фальшью, лукавством, а глаза взирали на него с подозрением.

Параноидальная мысль посетила Богдана: «Убить как свидетеля».

— Я помыл авто. И салон прибрал. — Мужичок в кепке вытащил из кармашка белой рубахи солнцезащитные очки, прикрыл глаза.

Такое Богдану показалось, более чем странным, ведь солнце пока слабое, не слепит. «Значит, он увидел, что его подозревают и закрыл взгляд. Не намылился ли звонить в полицию?»

— Девчонка-то всё у вас? — Водитель поднял ладони и расплылся в улыбке. — Хотя не моё дело. Но, чрезвычайно красивая. Хороша. Чрезвычайно.

— Да, — тихо сказал Богдан, увлечённый мыслями: куда теперь этого закапывать? — Млеет в постели. — Он осмотрел участок: никого.

— Ладно, я, как всегда, на связи. Звоните, прибуду как штык. — Водитель приподнял над лысиной кепку и поклонился. — Удачи.

«Так что же с ним делать?» — Богдан растерянно провожал глазами удаляющуюся спину до ворот. И ещё некоторое время пребывал в прострации, уставившись в одну точку. Над головой каркнул ворон. Богдан поднял лицо, прикрывая глаза от солнца приставленной ко лбу ладонью как козырьком. И ему захотелось так подпрыгнуть, чтобы схватить птицу и свернуть голову, чтобы не каркал, когда не просят. Опомнившись, Богдан пробежал по отмостке к разбитому окну, обернулся, прикидывая — мог или не мог увидеть водитель. Как на ладони, поднесённой к глазам!

— Конечно, видел! — крикнул Богдан, яростно пнул земляной холмик. — Зачем я его отпустил? — Он помчался к новоиспечённой могилке. Ещё издали, когда выбежал на прямую дорогу аллеи, увидел раскиданные ветки и остановился. Медленно, остерегаясь, Богдан подошёл к разбросанной земле и пустой ямке. Срань господня! Он помчался к забору, пробежал весь сквер, заглянул за каждый куст — никаких следов говорившись о переносе трупа.

— Что, девка взлетела к небесам? Или растворилась? А?! Куда делась, Алиса?! — Богдан почувствовал, что от нервного перенапряжения сейчас «слетит с катушек»: в затылке защемило, в ушах сильно зашипело, казалось, разум вытечет вместе с мозгом. — Алиса, ты где? Не прячься, девочка. Я тебя всё равно найду, — сквозь зубы прорычал Богдан и обессилевший опустился на сочную пахучую траву. — Не сама же она выкопалась и ушла?

1

Потап позвонил Богдану в десять часов. В одиннадцать — они договорились встретиться у ресторана, плотно позавтракать, потом заехать на рынок, купить фруктов, домашнего вина — Анжелика попросила — и тогда уже ехать отдыхать и купаться. Испуганным голосом Богдан сказал, что во вчерашний ресторан идти не стоит, и назвал в каком будет их ждать. Потап хотел собрать всю компанию. Позвонил Даниилу, но все телефоны молчали. Предложил семье Павла: трубку подняла Ника, долго молчала, дрожащим голосом что-то несуразное пролепетала о мрачных тенях в зеркалах и так не ответила, оставив трубку болтаться на шнуре. Потап полчаса прождал, вслушиваясь в шорохи и какие-то отдалённые слабые вопли вперемежку с эхом. Он хотел позвонить Альберту — но Профессор за очень редким исключением никогда не выезжает на природу. Еле уговорили Диану. Она прикипела к скрипке и ни в какую не желала уезжать из дома. Мне надо играть, мне надо играть, тараторила она. Личико её осунулось, стало болезненным, под глазами появились небольшие мешочки и залегли синеватые тени. Анжела испугалась за дочь, померила температуру, хотела вызвать врача, но Диана неожиданно повеселела, закинула скрипку под кровать, даже пнула, и радостная с сияющими глазами запрыгнула на шею отца.