— Да не нравится мне все это! — выпалила я.

— Что? — Борис отстранился. Посмотрел на меня.

— Мне это не нравится, — повторила я.

— Вчера тебе обниматься нравилось.

— Так обниматься, а не трахаться. Это же разные вещи.

— Ты меня не хочешь.

— Не хочу.

— Почему?

— Мне больше не любопытно.

— Нашлась профессионалка, — пробормотал Борис. — Вот поэтому я не люблю вчерашних девственниц.

— Не понимаю тебя.

— Чего не понимаешь? Ты боишься, что опять будет больно, — сказал Борис.

— Я не понимаю, зачем мне это нужно, — сказала я. Он откатился в сторону, освобождая меня. Потер подбородок.

— Закрой глаза.

— Зачем?

— Одни вопросы!

Он слез с кровати. Достал цветной шарфик. Явно женский.

— Я тебе говорю, что делать, а ты делаешь, — сказал Борис.

— Допустим, — ответила я.

— Тогда двигайся ко мне. Я сейчас завяжу тебе глаза.

— Допустим, — согласилась я. Шарфик не полностью лишал зрения. Я видела неясные силуэты вещей, но не стала пытаться чего-то разглядеть. Закрыла глаза.

— Помнишь, как я вчера тебя ласкал?

— Помню.

— Пройдись ладонями по груди. Пальцами обведи соски, но не касайся их.

— Это сложно. Я же не вижу.

— Попытайся, — хрипловато сказал Борис.

— У меня не получается.

— Старайся.

Его ладонь оказалась между моих ног. Он грубовато провел ладонью, заставляя приподняться бедра к нему навстречу.

— Ты меня сбиваешь.

— Сбиваю. А ты старайся.

— Не хочу я этого!

Я разозлилась, но тут тело выгнулось дугой. Он меня держал, щекоча местечко между ног. Щекотка была такой сильной, что хотелось ее прекратить. Пальцы схватились за простыни.

— Все еще не хочешь? — насмешливо спросил Борис. Опять завалился на меня. Я думала, что будет больно, но я почувствовала лишь дискомфорт. Он прижал меня к себе. Да я уже готова была на все, лишь бы не было этой щекотки. Я чувствовала, как он гладил меня по спине, прижимал, тискал ягодицы и при этом заставлял двигаться с ним в одном темпе.

Зачем это все? Может, потому что нравилось? Все же было в этом что-то такое приятное и притягательное, если забыть перестать думать об эстетической стороне, а сосредоточиться на инстинктах. Разрешать ему ласкать мою грудь. Терпеть щекотку между ног, не понимая, как ему удавалось меня трахать и одновременно ласкать. Из-за этого я была вовлечена в процесс не хуже его.

Он снял с меня этот дурацкий шарфик. Накинулся на мои губы. Я зачем-то начала ему отвечать, чувствуя, как напрягается его тело. Он замер. Я чувствовала, как сама с трудом дышала. Сердце выскакивало из груди. Тело напоминало натянутую струну.

— Хорошая малышка, — сказал Борис.

— Я не малышка, — ответила я.

— Мелкая, глупая малышка, которой еще учиться и учиться.

— Чему?

— Чувствовать себя, — сказал Борис. — Тебе надо этому научиться. А как учиться, если ты шарахаешься?

Он откатился в сторону. Потянулся. Снял презерватив.

— Мне показалось, что я уже все знаю. А если все знаю, то зачем?

— Затем. Первый опыт — он самый дерьмовый. Будешь отказываться от отношений с мужчинами, то этот опыт останется твоим основным. Не поймешь в чем удовольствие.

— И предлагаешь, чтоб я спала со всеми?

— Чтоб не отказывалась спать со мной, — ответил Борис.

Он ушел в ванную. Я какое-то время просто лежала на кровати, думая над его словами. Тело было напряженным. Я скользнула ладонью по бедру. Приятное ощущение. Когда вернулся Борис, я тут же отдернула руку.

— Продолжай, — велел он, садясь рядом.

— Чего продолжить?

— Делай то, что тебе нравится.

— Это неправильно.

— Вполне правильно. Делай, что тебе нравится.

Я прикусила губу. Борис был серьезным и не шутил. В крови гулял алкоголь и любопытство. Так почему бы нет? Мне нравилась та щекотка, которая была словно предвестником чего-то большего. Мне было любопытно. И это любопытство сыграло на руку. Если ласкать себя, в отличие от Бориса, то можно был добиться совсем другого. Не таких резких эмоций, а чего-то более приятного.

В какой-то момент я перестала замечать Бориса. Мне просто нравилась ласка. Нравились ощущения. Мне нравилась щекотка между ног и одновременно напряжение. Борис мягко гладил меня по ноге. Неожиданно решил ко мне присоединиться. Зачем-то зажал мой сосок. Меня затрясло. Я вскрикнула, не удержавшись от эмоций.

— Не останавливайся, — сказал Борис.

— Не могу.

Он вернул мою руку на место между ног. Надавил. Его лицо было таким серьезным, что мне стало страшно. И это отрезвило.

— Больше не хочу, — ответила я.

— Чего испугалась?

— Тебя.

— Зря, — ответил Борис.

Какое-то время мы просто сидели. Я поджав ноги и смотрела на Бориса. Он смотрел на меня.

— Не надо было меня поить.

— Иначе ты бы не расслабилась. Слишком много думаешь. Ты с тем парнем спала с презервативом?

— Нет. Было не до этого, — ответила я.

— Больше такого не допускай. Ты хочешь сейчас детей нянчить?

— Нет.

— Лечиться хочешь?

— Нет.

— Тогда требуй от мужчины, чтоб он спал с тобой только с презервативом. Поняла

— Вроде поняла. Обними меня.

— Хорошо, — согласился он.

— Вот обниматься мне нравится, — сказала я. — Как думаешь, а если я бы любила, то было бы проще? Привыкнуть ко всему этому.

— Не думаю. Женский организм — это сложная вещь.

— Думаешь с мужчинами проще?

— Намного.

— Я устала.

— Знаю.

— И зачем ты меня к вину приучаешь? Я столько никогда не пила, как на этой недели.

— А на трезвую ты согласилась бы со мной поиграться?

— Не знаю, — ответила я.

Борис предложил меня подвезти, но я гордо отказалась. Сказала, что сама доберусь. У Бориса оказались мои старые кроссовки. Нашлись какие-то джинсы и футболка, которые мне подошли. Вещей он купил достаточно, только вот зачем? Но я была не в состоянии думать на эту тему. Я одолжила у Бориса куртку, потому что моя осталась в квартире, где был пожар, и поехала на встречу с папой.

Дурная, навеселе, не пойми как одетая и с каким-то диким желанием доказать всему миру, что я не шлюха, как меня почему-то считали. Но чем ближе я подъезжала к вокзалу, тем все больше у меня появлялись сомнения. А может мама и бабушка были правы? Я ведь продавала себя. Спала с каким-то левым мужиком и хотела продолжать с ним встречаться за деньги. Я уже сомневалась, что поступала правильно. Что говорить? Как я могла пытаться что-то кому-то доказывать, если не могла поверить в то, что поступаю правильно.

Папа должен был приехать на пяти часовом поезде. Но поезд опоздал. Поэтому я подъехала почти вовремя. И стоило мне увидеть папу, как слезы сразу подкатили к глазам. я и не ожидала, что так по нему соскучилась.

— Вижу, что ты хорошо время проводила, — сказал он, обнимая меня.

— Нет. Мне кажется, что я ошиблась, — ответила я, размазывая слезы. Мне прям стало так плохо, захотелось пожаловаться на все, что произошло, почувствовать себя вновь простой студенткой, а не пойми кем.

— Давай сейчас куда-нибудь зайдем. Поужинаем. Ты заодно успокоишься. В себя придешь.

— Я нормально себя чувствую.

— Тебя шатает, — сказал папа. — Пойдем, и ты расскажешь, что произошло.

— Я совсем не хочу ничего рассказывать, — сказала я. Не знаю, почему я решила, что лучше промолчать. Мне правда не хотелось ворошить все произошедшее, но одновременно и хотелось, чтоб меня просто пожалели.

— Тогда не рассказывай. Но поесть я бы не отказался.

Я не хотела ему рассказывать о Борисе и Никите. Не хотела рассказывать, что чуть не погибла в пожаре. Мне совсем не хотелось ему исповедоваться во всех грехах, но при этом мне нужно было, чтоб меня просто поняли, а не повесили ярлык, как это сделала мама и бабушка.

— А как ты съездил? Что по поводу твоей работы? — спросила я.