— Вкусная и сладкая. Моя хорошая. Снимай трусики.

— Самой?

— Да.

Возбуждение легкой щекоткой прошлось по телу. Его жадный взгляд скользил по моему телу.

— Поласкай себя. Как в тот раз.

— Как-то стыдно.

— Я никому не скажу, — прошептал Борис. Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за мной. Я провела ладонью по груди. — Смелее.

— Не могу. Ты так на меня смотришь.

— А чего тебя смущает?

Он наклонился к компьютеру. Включил сайт. Выбрал какой-то ролик.

— Иди ко мне, крошка.

— Кресло не выдержит.

— Выдержит, — возразил Борис, притягивая меня к себе, чтоб усадить на колени. — Раздвинь ножки.

На экране девица лежала на кровати, держа в руках резиновый член. Она зачем-то начала его облизывать, стараясь, как можно глубже запихнуть его в рот. В этот момент Борис стал ласкать меня внизу живота, при этом ласкал губами мочку уха. Девица в ролики перестала облизывать игрушку и запихнула ее внутрь себя, при этом она стала ласкать себе грудь, довольно сильно тянув за сосок.

— Хочешь также? — вкрадчиво спросил Борис.

— С игрушкой?

— Как в тот раз. Помнишь, как тебе тогда было хорошо?

От воспоминаний прошла дрожь.

— Оставь скромность. Со мной можно быть собой.

— Хочу.

— Тогда поиграем.

Повернувшись в сторону стеллажа, он достал из коробки вибратор. Я вжалась в Бориса.

— Не бойся. Я же тебе обещал, что не обижу. Просто доверься.

Я ему доверяла. Доверяла его рукам и ласкам. Мне нравилось отдаваться ему, теряя себя. Вжиматься в него. Чувствовать его огненные губы на коже в районе ключицы. В какой-то момент я чуть не закричала, чувствуя, как напряжение оставляет меня.

Повернувшись к нему, я спрятала лицо на груди у Бориса. Он ласково гладил меня по спине. Я всхлипывала, чувствуя, что мне больше ничего не надо. Вот совсем ничего. А при этом сидела на коленях у мужика, который только что оттрахал меня резиновым членом.

— Понравилось?

— Да.

— Вот и славненько.

Он меня поцеловал. Нашел мои губы и поцеловал. Отвел влажные волосы с моей щеки. Только после этого я поняла, что вся вспотела.

— А ты? — спросила я.

— В другой раз. Я свое получил, когда с тобой игрался.

— А в чем тогда кайф?

— Иметь твое тело в любой момент. Ласкать его. Слушать, как ты стонешь рядом со мной. Знать, что ты моя женщина.

— Твоя?

— Пусть ты пока не понимаешь этого, но ты моя женщина.

— О чем думаешь? — спросил Борис.

— Не знаю, как жить дальше, — ответила я. — Ты говоришь, что надо или жить самостоятельно, или играть по вашим правилам. А мне хочется иного.

— Если хочешь быть принцессой, то придется играть.

— Знаю. Но я этого не хочу, — ответила я.

— Хочешь. Тебе нравится играть эту роль. Только почему ты упрямишься?

— Не знаю, — я повернулась к нему спиной.

— Знаешь.

— Тогда не хочу об этом говорить.

— Я не буду настаивать. Все в твоих руках и возможностях.

Он был прав. Я сама решала свою судьбу. Сама всегда так считала. Но при малейших проблемах бежала искать защиту у кого угодно. Например, у Бориса. Он же был старше меня. У нас с ним ничего не было общего, кроме секса и моего интереса, что он может мне еще предложить. Платье. Свадьба. Пусть и в гостях. Я хотела быть с ним на праздники, потому что хотела поверить в сказку, которой не могло быть.

— Ты чего плачешь?

— Просто плохое настроение.

— Иди ко мне. Я тебя пожалею.

— Борь, не хочу…

— Оставь это все. Тебе плохо. А я рядом.

— Опять захочешь рассказать сказку? — я все же повернулась к нему.

— Нет. Сказок больше не будет.

— А что тогда будет?

— Завтра ты пойдешь на учебу. Потом мы с тобой пойдем по магазинам. Хотела же платье. А в следующие выходные мы пойдем на праздник.

— Дальше будет все как прежде?

— Решать тебе. Хочешь, то поживи у меня. Или в студии. Или вернись к отцу.

— Который в запой ушел?

— Что такого? Пропьется, потом придет в себя.

— Думаешь?

— Он крепкий мужик. Таких легко не сломить.

— А тебя? Что-то может сломить?

— Что-нибудь, — размыто ответил Борис. Коснулся губами моего виска. — Спи, завтра будет новый день и завтра будут перемены.

— Почему ты считаешь, что завтра будут перемены?

— Потому что будет новый день, — ответил Борис. — А он всегда приносит перемены.

Я поверила ему. Закрыла глаза и, наконец, уснула. Вот этого мне и не хватало. Чтоб он просто рассказал мне, как жить дальше, когда все рушится.

Утром я уже перестала чувствовать себя самой несчастной женщиной на свете. План появился, когда я умывалась. Если я сама могу решать как мне жить, то стоит эти решения воплотить в реальность. С Никитой надо было порвать. Как бы мне ни нравилась его внешность, но быть его любовницей из-за симпатичной рожи — это как-то глупо. У меня не было такого дикого желания оказаться под ним, только потому, что я хотела им полюбоваться.

Приготовив завтрак и накормив сонного Борис, я поехала в институт. По дороге позвонила папе. Он мучился головной болью и страдал от похмелья, но пообещал, что больше не будет пить, а к вечеру придет в норму.

Этому можно было порадоваться, но радости я не чувствовала. У меня была уверенность, что все будет хорошо, но вот радости не было. Это «хорошо» означали новые перемены, к которым я не хотела вновь привыкать.

— Ир, ты должна в этом поучаствовать, — подлетел ко мне Паша с листовками.

— Что на этот раз? — рассеянно спросила я, готовая услышать про очередную бедную собаку, кошку или бедную бабушку, которой надо было помыть окна.

— Вот. Собираем деньги на лечение девочки. У нее сложная форма ДЦП. Нужно лечиться за рубежом. А это немалые деньги. Его отец у нас работает в институте. А мама простая учительница. Сама понимаешь какие у них зарплаты, — сказал Паша, пихая мне листовку. На ней была распечатана фотография девочки лет пяти, сидящая на коленях у светловолосой женщины. На другой фотографии она была с Никитой, который вез ее в коляске. Худая девочка в толстых очках и немного кривыми зубами выглядела болезненной, но счастливой.

— А это ее отец?

— Да. Хоть у нас и не вел пары, но работает в институте.

Паша еще что-то говорил, а я не понимала. Смотрела на фотографию и не понимала, как Никита мог изменять жене, пока она находилась дома с больным ребенком? Я этого не понимала. Никита сразу упал в моих глазах не только как мужчина, но и как человек.

— Тебе плохо?

— Голова болит. Но ничего, скоро пройдет, — ответила я.

— Может кофе? И сразу голова пройдет. Я угощаю.

— Хорошо, — согласилась я. Мне нужна была пауза. Пусть эту паузу мне и предлагал Паша.

Мы пили кофе в студенческом кафе. Ели пирожки с капустой. Паша рассказывал мне про план компании по сбору денег. А я не понимала его целей. Вот сидел передо мной молодой человек с худыми щеками и синяками под глазами от недосыпа и рассказывал, как будет писать бизнесменам, чтоб найти денег.

— Ты сегодня почти не спал?

— Я с ночной смены. Подрабатываю в магазине. Расставляю товар по ночам.

— Как ты все успеваешь? И работаешь, и учишься, а еще и всем помочь пытаешься.

— Я не могу изменить весь мир, но если помогу хоть кому-то, то сделаю лучше небольшую частичку этого мира.

— А если люди, которым ты хочешь помочь, оказываются не такими уж хорошими?

— Думаешь, что эта девочка чем-то плоха? Она маленький ангел.

— А ее родители? Я знаю, что ее отец…

— А при чем тут ее отец? Что он не такой уж хороший человек? Бывает. Но он не бросил жену. Не бросил дочку. Пытается тянуть эту лямку, которая совсем нелегкая, а очень тяжелая. Знаю, про что говорю. Почему им не помочь, если мы в силах это сделать?

— Не знаю. Я не вижу ничего хорошего в этих благородных порывах, — ответила я. — Люди должны сами стараться решать проблемы.