— А теперь вы вновь дружите?

— Общаемся, — ответил он.

— Не знаю хочу ли я что-то еще знать или нет.

— Тебе решать, — ответил папа. — В любом случае, ты так и останешься моей дочерью. Ясно?

— Ясно, — ответила я. — Хочешь сказать, что мама с кем-то еще встречалась?

— Я тебе говорил, что у меня детей быть не могло. А потом появилась ты. Вот и решили взять тебя.

— Удочерить? — спросила я. Он кивнул.

— Из-за этого и появились проблемы, — сказал папа. — Они начитались про генетику. И решили, что эта генетика должна в тебе проявиться.

— А она у меня плохая?

— Малоизвестная, — сказал папа.

— А раньше чего не сказали?

— Не было причины говорить. Жили нормально. Это в последнее время мать переклинило. Видимо, решила, что она обманывает, то и другие будут вести себя, как и она. Люди судят по себе. И это нормально.

— Чем? Мне кажется, что надо относиться к людям по-разному.

— Надо, но мы судим о людях по себе и своему опыту. Вначале думаем, как мы бы поступили, забывая, что есть и другие варианты. Вот почему я все это верил Тане? Потому что у меня в мыслях не было кого-то искать. Обманывать ее и рушить семью. А она, наоборот, ревновала к каждому столбу. Заодно и по поводу тебя строила дикие домыслы.

Я пила кофе. Смотрела в окно, где из-за темноты ничего не было видно. Что я думала по поводу всего этого? Ничего. Я ничего не хотела думать. Сейчас я смотрела на жизнь и понимала, то теперь ничего не изменить.

— У меня такое ощущение, что мы стоим на развалинах семьи, — сказала я. — Как будто был большой и крепкий дом, а потом что-то случилось. Кто-то выбил кирпич из фундамента. Из-за этого дом разрушился. Или вовремя не починил крышу. Вот непогода его и разрушила. Но теперь остались лишь развалины.

— Так и есть. Семья разрушена. А семья в первую очередь ассоциируется с домом. Знаешь, в чем плюс разрушенного старого дома?

— В чем?

— Можно построить новый. Куда лучше прежнего, — ответил папа.

— Я думала об этом. Но ты сам говоришь, что пока этого делать не стоит.

— Пока не стоит. Как строят дом? Можно накопить денег и построить тот дом, который тебе нравится. Можно взять кредит. И опять же построить то, что тебе нравится. А можно купить избушку с дырявыми полами и крышей, потому что нужна крыша над головой и приходится покупать то, на что денег хватила. Вот я и не хочу, чтоб ты кидалась не пойми куда от нужды.

— А тебе зачем так на этом настаивать? Вроде надо строить жизнь?

— Думаешь так легко все перечеркнуть? Сейчас есть цель, чтоб ты окончила институт. И его не бросила. Как эта цель будет достигнута, то придумаю себе другую цель. Вот и все.

— Оставить хоть что-то привычное?

— Типо того.

— Знаешь, а мне теперь не надо так рано выходить. Тут до института пешком дойти можно, — ответила я.

— Тебе повезло. Мне все равно придется выходить рано, — ответил папа. — Ты как все перенесла?

— Не знаю, — честно ответила я. — Надо об этом подумать, но думать не хочется. Вроде ты прав. Мы ведь семья. Столько лет все это твердили. И жили семьей. Пусть и не по родной крови, но мы были семьей. Но почему мама это не поняла? Тут для меня загадка.

— Сам об этом думала, — ответил папа.

— И? К какому выводу пришел?

— Пока ни к какому. О плохом думать не хочется, а хорошее на ум не приходит, — ответил папа.

Он не хотел думать, что она его не любила, а жила с ним по привычке. Или из-за денег. Или по какой-то своей причине. Но явно не по любви. Мне было обидно за папу. Обидно за себя. Единственное, что я не могла ничего изменить и ни на что повлиять. А значит, оставалось плыть по течению и ждать, когда все наладится само по себе. Или когда вновь появятся что-то непредсказуемое и принесет перемены.

Борис позвонил, когда я проводила папу. Он словно знал, что теперь я останусь одна, чтоб мы могли спокойно поговорить. Еще и по видео связи позвонил.

— И почему я должна смотреть на тебя чего-то жующего? — спросила я.

— Какая ты злая. Кто это тебя так обидел? — спросил Борис, продолжая жевать.

— Я больше не хочу с тобой встречаться.

— Ну, это нетелефонный разговор. Вот встретимся с тобой. И тогда ты мне в лицо и скажешь, — ответил Борис. — А видеосвязь помогает создать ощущение, что мы завтракаем вместе.

— Нашел себе игрушку, — сказала я, наливая себе еще одну кружку кофе.

— А я и не скрываю. Ты моя куколка, — наигранно и ласково сказал Борис.

— Перестань.

— Чего перестать? Ласково чего-то говорить? С тобой надо ругаться?

— Борь!

— Ладно, не буду тебя дразнить, — он сказал уже серьезно. — Ты как?

— Мне плохо. Я сегодня узнала, что родители мне не родные. Мать меня считает не пойми кем. А я с тобой встречаюсь.

— Тебя это напрягает?

— Что именно?

— Все.

— Я не поняла пока как относиться к такой новости, что они мне не родные. Смотрю на папу и вижу в нем именно папу.

— Так он же тебя воспитал.

— Да.

— Чего ты тогда удивляешься? Они так и будут твоими родителями.

— А мама?

— Успокоится. Дай время. А если не успокоится, то забей на нее.

— Забить?

— Большой и толстый гвоздь, — улыбнулся Борис. — А по поводу меня.

— Ты не такой уж и плохой вариант. Все меня купить пытаешься, а я все отказываюсь.

— Вчера ты согласилась.

— А сегодня отказалась.

— Ветряная ты особа, Ириш, — сказал Борис, но при этом не злился.

— Угу. Возможно.

— Чего-то ты какая-то злая.

— Я не злая. У меня жизнь разрушилась.

— Так создай новую. Завтра вечер освободи. Мы с тобой в театр пойдем.

— Я не хочу.

— Хочу или не хочу. Надо, Иришка. Мне нужна твоя помощь.

— Борь, я хочу прекратить наше общение.

— А кто тебе сказал, что я тебя просто так отпущу? Малышка, пока ты мне нужна, я с тобой буду играться.

— Ты вчера говорил, что мне достаточно тебе сказать, что я больше не хочу с тобой общаться.

— Это хотел услышать твой отец. Зачем мне было его разочаровывать?

— Хм, допустим, что я откажусь участвовать в этом?

— Нам с тобой общаться только посредством шантажа? Зачем?

И чего он веселится? Я смотрела на него и не понимала повода, пока что-то не щелкнуло в голове. Борис не скрывал, что просто играется. Он играется со мной, как кот с мышкой.

— Все, я пойду к учебе готовиться.

— Тебе до учебы триста метров идти. Время у тебя еще есть.

— На что?

— Чтоб согласиться завтра пойти со мной в театр, — сказал Борис.

— Хорошо. Только отстань от меня.

— Как же быстро ты сдалась. Завтра встречу тебя после института. Не скучай.

— Не буду даже думать о тебе.

— А вот это обидно, — он поморщился, но улыбнулся. — Если захочешь поболтать, я всегда на связи. Звони в любое время. Не стесняйся.

Я отключилась. Посмотрела на кружку, в которой чернел кофе. Что-то я делала не так, раз оказалась в такой ситуации. Поморщилась. Надо было идти дальше. Идти и не оглядываться назад. Что-то решив, я пошла готовиться к учебе.

Все-таки институт помогал отвлечься. А к обеду и голова окончательно прояснилась. У меня в кармане были деньги, которые отец дал на сапоги и куртку. После учебы я решила поехать по магазинам. Было как-то непривычно туда ехать без мамы. Мы же обычно ездили за покупками вместе.

Снег. Остановка автобуса. Я смотрела как крупные хлопья падали на землю, покрывая ее белым покрывалом. Красиво.

На остановку подошел Никита. Стоило мне увидеть его, как сердце на миг перестало стучать. Стыд? Не знаю. А чего стыдиться? Все-таки он был симпатичный. И намного привлекательнее, чем Борис.

Я думала, что мы всего лишь улыбнемся, вспомнив про нашу тайну, и пройдем мимо. Но Никита почему-то подошел. Открытая улыбка, доброта в глазах и неподдельный интерес.

— Привет. Как ты? — спросил он. Спокойно так, как будто ничего не произошло.