– Мы собрались здесь, под взглядом богов! – нарушая все правила поединка, произнес я на старом варгрийском языке, который схож с нордвикскими, и который понимали большинство собравшихся здесь нордлингов. Взглядом при этом так и держал Хейга, но краем глаза видел, как зрители отшатнулись от подобного святотатства.

– Мы собрались здесь на Суд богов, а у меня есть долг перед богиней Севера! – я поднял руку, демонстрируя собравшимся на площади метку Высокой женщины на ладони.

Показывая поднятую руку зрителям, я неотрывно смотрел на противника, который оставался на месте. Под его ногой расплывалась лужа крови, сам он бледнел на глазах – Хейг уже понял неизбежность смерти, но еще не принял поражение.

По уму, мне бы дождаться, пока он кровью истечет, и только тогда начинать раскручивать разговоры о долге. Но уж очень мне не нравится отдавать жертвы богине Хель, так что хочется побыстрее отправить к ней Хейга, вдруг им удовлетворится.

Так что, отступив от противника еще на пару шагов, выбирая нужное место, я встал напротив Скалы закона. Теперь по левую руку от меня находилась делегация Дракенсберга, а Троллсоны и жрецы расположились прямо за спиной. И получив таким образом возможность посмотреть на маркграфа Дракенсберга, я не сдержался и на краткий миг отпустил Хейга глазами. Очень уж хотелось мне закрепить момент триумфа. Это была ошибка: краткого мига Хейгу хватило – он стремительно перехватил меч за клинок, не обращая внимания на ожоги от вспыхнувшего адского пламени, почувствовавшего живую плоть. И, вложив остаток энергии в последнее усилие, опираясь на здоровую ногу и вложив в бросок все свободные жизненные силы, Хейг с истошным криком выдоха метнул в меня фламберж. Как копье.

Это был бросок нечеловеческой руки: я движение Хейга просто не увидел, только воспринял зрением размытое марево, о природе которого догадался постфактум. Летящую ко мне смерть почувствовал звериным чутьем, и так же интуитивно попробовал уклониться.

Фламберж пролетел совсем рядом, так что один из всполохов ярко проснувшегося в нем адского пламени лезвием чиркнул мне по брови. Обильно брызнула кровь, полыхнуло алой завесой боли перед глазами, и я пошатнулся. Меч же пролетел дальше, и мгновением позже на всю площадь раздался слитный выдох: фламберж, лишь едва меня задев, врезался в верховного жреца. Клинок как нож сквозь масло вошел в грудную клетку, остановившись, только когда погрузился полностью, по гарду, а труп седого старца бросило на его отшатнувшуюся свиту.

Зажмурившись и закусив до крови губу, я справился с поистине адской болью. Да, порез на лбу через бровь вроде неглубокий, но там рядом глаз – а значит, средоточие энергетических каналов, на которые уже воздействует адское пламя. Очень поганая рана, и хорошо, что есть рядом Ливия – есть надежда, что она сможет меня починить без потери тонуса. Но это будет чуть позже, сейчас нужно поскорее решить вопрос Суда богов. Так что я, не обращая внимания на боль и заливающую левый глаз кровь, снова поднял руку с руной Хагаль.

– Недавно я посетил Нифльхейм, где случайно встретился с Высокой женщиной Севера. И ваша богиня по имени Хель захотела забрать меня с собой… но мы немного, хотя и весьма мило, пообщались, так что по результату она передумала.

Говорил я именно так, как и нужно нордлингам – при уважительном поклонении своим богам, они тем не менее ценят дерзость и резкость. Поэтому «…мы с ней мило поговорили и решили» именно то, что нужно сейчас говорить. Ну не совсем то, конечно – градус дерзости я все же повысил на серьезную планку, но раз гулять, так гулять.

– … и вместо своей жизни я обещал вашей богине равноценную замену. И сержант Хейг на роль замены хорошо подходит. Пусть он и цепная собака Инквизиции, надо признать, что противник вполне достойный…

Сами себя инквизиторы из отряда Вольфсангель назвали волкодавами. Но варгрийцы всегда называли их псами в оскорбительной коннотации, и никак иначе. Хейг презрительное именование мимо ушей не пропустил. Вновь приподнявшись на одном колене, смотрел на меня с ненавистью. Искалеченная нога была с ним рядом – удерживаясь на остатках кожи и штанов. Иной бы давно умер, но глаза Хейга сейчас горели алым светом адского пламени – которое он впустил в себя во время последнего броска, и именно оно пока удерживало в нем жизнь.

– Ты слышишь меня, богиня!? – закричал я, осматриваясь по сторонам. – Я отдаю его жизнь тебе!

Вопреки ожиданиям зрителей я двинулся не к Хейгу, а развернулся и пошел назад. К месту, где лежал труп жреца. Адское пламя убивает душу, но не убивает тело – и слепой старец еще шевелился. Уже шевелился, вернее: душа его сгорела сразу, и трансформация тела уже началась. Меч в него воткнувшийся не разматериализовался – Хейг вложил в бросок все жизненные силы, чем разорвал связь с артефакторным оружием, так что оно по идее сейчас без хозяина.

Свита верховного жреца при моем приближении отшатнулась. Вряд ли от страха за себя, скорее всего от порыва ветра, который пришел вместе со мной. Оказавшись рядом с агонизирующим перед перерождением в виде адской твари верховным жрецом, я вдруг обратил внимание, что и с неба, и по вершинам холмов площадь закрыта мглистой туманной пеленой. Снова, как и во время казни Лавиолетта, богиня Хель смотрит на нас, находясь совсем рядом.

Резким движением достав клинок из груди седого жреца, я обратил внимание на горящий отблеском амулет Одина на его окровавленной груди. Да, не зря этого одноглазого северного бога зовут предателем воинов. Судя по недавней уверенности верховного жреца, явно действовавшего в связке с Дракенсбергом, Один ему явно что-то гарантировал, но как видно, в процессе передумал. Бросив еще один взгляд на амулет верховного жреца, я развернулся и быстрым шагом двинулся к Хейгу.

Он, поняв, что ему грозит, уже отползал, отталкиваясь от земли здоровой ногой. Не сдавался. Но даже на миг отсрочить неизбежное не получилось – неожиданно из земли вырвались призрачные и мглистые серые корни, щупальцами обхватывая и обездвиживая Хейга.

Держа наготове меч, я приблизился к поверженному противнику. И буквально падая, я резко вбил колено в грудь барахтающегося в захвате призрачных корней пса инквизиции. Рукой с начертанной под кожей светящейся руной я закрыл Хейгу рот и нос, вжимая его голову в землю.

– Эта жизнь принадлежит тебе, богиня! – негромко произнес я, но эхо подхватило мои слова и носило по площади до тех пор, пока глаза Хейга не потухли. Произошло это гораздо быстрее, чем можно было ожидать – после прикосновения ладони тело моего недавнего противника за считанные мгновения превратилось в мумию, из него буквально вытянуло душу.

Когда я поднялся, с алеющим мечом в руке, вновь взвыл стылый ветер, и окружающий площадь туман расступился, открывая вершины холмов. И на одну из них, прямо за спинами собравшейся группы псов-инквизиторов, цепью выходили адские всадники Врангарда. Тонкая зеленая линия из сотни людей, но алый отблеск на оружии и во взглядах некоторых не оставляет сомнений в том, что не каждый пехотный легион в полном составе сможет эту линию прорвать. Вальдер все же привел варгрийских всадников в Северный Круг. Очень… вовремя. Но ладно, спасибо, хоть что вообще пришел.

Короткий взгляд вниз, на ладонь. Руна Хагаль все еще горит серым отблеском. Вот ведь ненасытная женщина, все ей мало. А это значит, что нужно продолжать.

– Кто-то здесь пожелал убивать волков? – произнес я негромко, поднимая глаза, и нашел взглядом Дракенсберга, невольно улыбнулся. – Волки пришли.

Говорил совсем негромко, больше даже для себя, но мои слова эхом разнеслись по всему полю.

Вершины прилегающих к Скале закона холмов уже заполнила тонкая зеленая линия оцепления варгрийских всадников. Не все сразу это заметили, но уже буквально через несколько секунд после моих слов о волках толпа нордлингов ахнула, словно единый организм. Люди теснились и отходили прочь, очищая пространство на склонах – так что инквизиторы и гвардия Дракенсберга очень быстро остались в одиночестве.