Понятно, что, приехав к отцу в Москву, сёстры Комиссаржевские были приглашены участвовать в готовившемся благотворительном концерте, в который было включено выступление цыганского хора, составленного из учеников и учениц оперной школы. Вера и Ольга солировали во время выступления хора и имели большой успех. В. П. Шкафер вспоминает: «У Веры Фёдоровны был небольшой голос меццо-сопрано, тёплого тембра. Пение её трогало до слёз — уменьем хорошо фразировать, чётко говорить слова, какими-то особенностями тембровых голосовых вибраций, доходящих до вашего сердца. Этому научить нельзя. Здесь сказывается интеллект артиста, вся его художественно-артистическая природа. Звук этот был одухотворённым...»[109] Впоследствии С. Н. Дурылин писал о голосе Комиссаржевской и его воздействии в драматических ролях: «Когда Томазо Сальвини спросили, что нужно для того, чтобы сделаться трагиком, он отвечал: voce, voce, voce — голос, голос, голос. Первое, чем радовала, трогала, потрясала Комиссаржевская, был голос, голос, голос. Удивительной чистоты, непоколебимой свежести и серебристости, он сам в себе уже таил власть над слушателями. Дочь знаменитого певца, мастера bel canto, Ф. П. Комиссаржевского, она унаследовала от отца тот артистический вокализм, который так исключительно редок у драматического актёра»[110].
А. Н. Феона, актёр, работавший впоследствии с Верой Фёдоровной, вспоминал свои впечатления от её пения: «У В. Ф. был чарующий своеобразный голос — меццо-сопрано, переходящее в контральто, хотя, по внешности, в ней можно было бы скорее предположить высокий голос. К этому надо прибавить удивительно приятный грудной тембр и идеальную для драматической актрисы музыкальность...»1" О низком, густом, грудном голосе, очарования которого невозможно передать, во многих своих письмах говорит М. И. Гучкова (Зилоти). Она оказалась обладательницей единственной, наверное, записи голоса Комиссаржевской, случайно ею испорченной. Уезжая на свои последние гастроли, Вера Фёдоровна, по просьбе подруги, в утешение ей в связи с предстоящей разлукой, уже одетая, буквально на пороге, прочитала для записи стихотворение Апухтина «Ночь в Монплезире», которое часто исполняла и во время концертов со сцены под аккомпанемент арфы. «Тогда были ещё граммофоны, — вспоминает Гучкова, — и я, заводивши его для всех, ошиблась и повернула пластинку в обратную сторону. Можете себе представить, в каком я отчаянии...»[111][112]
Осенью 1890 года Вера и Ольга Комиссаржевские переехали жить к отцу — к этому времени он уже остался один, его второй брак распался. В этом браке у Фёдора Петровича было двое сыновей, об одном из них, соименном отцу, мы уже упоминали, впоследствии он станет сотрудником сестры и в стенах её театра постепенно вырастет в самостоятельного режиссёра, будет ставить и оперные спектакли, приобретёт известность как теоретик театра. В 1919 году Ф. Ф. Комиссаржевский эмигрировал в Великобританию, где работал на разных сценах и с разными труппами. Ставил не только драматические, но и оперные спектакли, зачастую выступал как художник-оформитель собственных постановок, серьёзно изучал историю костюма, преподавал в Королевской академии драматического искусства. Во время Второй мировой войны перебрался в США, где тоже осуществил несколько постановок. Умер Ф. Ф. Комиссаржевский в 1954 году.
Второй сын, Николай, родился в 1884 году в Москве, его биография скромнее. Он не связал свою жизнь с театром. Зато с отличием окончил Императорский лицей цесаревича Николая, в котором учился с 1899 по 1904 год. И в том же году поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, где прослушал полный курс наук. Доподлинно известно, что Н. Ф. Комиссаржевский после революции остался в России, в 1930-х годах работал заведующим культурным сектором московского Дома писателей, в 1931 году вместе со своей женой Анной Михайловной (урождённой Красовской) собрал сборник в память своей сестры, в октябре 1937 года был арестован по обвинению в шпионаже и 8 января 1938 года расстрелян на полигоне в Коммунарке.
Все дети Ф. П. Комиссаржевского не просто были знакомы, но крепко дружили, несмотря на сложную семейную историю, обиды, ссоры и драматические разрывы, происходившие между их родителями. Вероятно, мощным объединяющим их фактором была личность отца, значимая для каждого по-своему, но никого из них не обделившая своим влиянием.
Когда Фёдор Петрович остался в Москве один, дочери, скучавшие по отцу во время его второго брака, старавшиеся часто с ним видеться, поспешили к нему — помогать по хозяйству и греться в лучах его таланта. Они, конечно, стали посещать оперный класс, который вёл в училище Ф. П. Комиссаржевский. Тут нужно сделать небольшое отступление: по некоторым мемуарам нам известно, что Фёдор Петрович вроде бы не хотел делать из своих дочерей актрис и противился их артистической карьере. Однако М. И. Гучкова, лично с ним знакомая, сообщает иное: «Вера Фёдоровна с детства мечтала о театре. Отец её, известный певец, хотел сделать её оперной артисткой, но это не удалось, и В. Ф. осуществила свою мечту, став драматической артисткой»[113].
Как бы то ни было, видя стремление своей старшей дочери к сцене, Фёдор Петрович стал включать её в ученические концерты и спектакли. Известно, что играла она в спектакле «Каменный гость». О совместной подготовке к этому спектаклю вспоминает В. П. Шкафер. Упомянул о нём в своих мемуарах и А. В. Амфитеатров: «Полулюбительский спектакль, в котором участвовали юноша Станиславский и молодая барышня, готовившаяся к оперной карьере, В. Ф. Комиссаржевская. Весь состав спектакля не помню, но, между прочим, шла сцена из “Каменного гостя” Пушкина, Вера Фёдоровна играла Лауру и пела вставные испанские романсы: “Я здесь, Инезилья” Даргомыжского и другой какой-то... Лаурою Веру Фёдоровну я, конечно, не помню, но вообще-то пела она прелестно...»[114] Вероятно, Лаурой Комиссаржевская стала только временно — чтобы спеть романс Даргомыжского, в женском исполнении предназначенный для меццо-сопрано. Вообще же в «Каменном госте» она репетировала и играла донну Анну.
Летом Ф. П. Комиссаржевский вместе со своими учениками ездил на гастроли в провинцию, где показывал поставленные им оперные спектакли. Летом 1891 года он включил в свои гастрольные постановки и старшую дочь. Она пела Зибеля в «Фаусте» и няню в «Евгении Онегине». Н. В. Туркин, вероятно, со слов самой Комиссаржевской, писал об этом: «Выступления Веры Фёдоровны в партиях Зибеля и няни не сопровождались заметным успехом. Наоборот, отец нашёл, что у неё очень слаба грудь и что идти ей в оперные певицы опасно»[115].
В источниках разной степени достоверности встречаются глухие намёки на деспотический характер Фёдора Петровича. В мемуарах матери М. Н. Комиссаржевской рассказывается, например, о таинственном женихе семнадцатилетней Веры и несостоявшейся свадьбе. Фёдор Петрович якобы был категорически против брака, хотя в этот момент уже давно жил со своей второй семьёй и управлял судьбой дочери, так сказать, дистанционно. С. И. Смирнова-Сазонова упоминает в своём дневнике о слухах, окружавших Комиссаржевскую: говорили, что отец, обучая её вокалу, был строг с ней до жестокости: «При всех кричал на неё, доводил до слёз, потом, бросив ноты, говорил: “Или петь, или реветь”»[116]. В качестве причины, заставившей Комиссаржевскую уйти из оперы, мемуаристка, вероятно, не вполне точно называет катар горла — хронический ларингит.
Так была погребена, может быть, самая дорогая мечта Комиссаржевской. Оперная сцена была её родным домом, её яслями, её школой, крепко-накрепко связывающей её с отцом. Но необходимость отказаться от намерения стать оперной певицей была действительно объективной. Оперная карьера в чём-то сродни карьере спортивной, многое зависит от физической формы, от природных данных, от устройства организма. «Слабая грудь» — в то время приговор, не подлежащий обжалованию; опасность чахотки была слишком серьёзной угрозой. Учитывая слабое здоровье Комиссаржевской, которое впоследствии не раз угрожало не только продолжению карьеры, но и самой её жизни, это решение было исключительно своевременным. Как ни странно, добровольный отказ от оперы Вера Фёдоровна пережила не очень тяжело. Это произошло, вероятно, потому, что перед ней уже маячила другая перспектива — готовясь к оперным гастролям, она репетировала драматические роли; надеясь на певческую карьеру, участвовала в драматических спектаклях Общества искусства и литературы, которые ставили А. Ф. Федотов и К. С. Станиславский. Роли её, однако, были, как правило, маленькими, часто водевильными, и всерьёз к ним не относились ни она сама, ни окружающие.
