Мы слышим, как дергается ключ в замке.

— Не получается, заело! — сипит Ристика, налегая на упрямую железяку.

— Ах ты тварь! — громко и истерично вопит Мирабель, тьма ее побери, а бездна расплющи! Мы слышим, как Ристику силой оттаскивают от двери. Она громко визжит.

— Эй, если хоть волос с нее упадет, я из тебя отбивную сделаю! — орет Лекс. Неоригинально, но эмоционально. Судя по крикам, Мирабель утаскивает нашу подругу не очень далеко от нас, скорее всего, запирает в ванной. Что ж, похоже, уже можно начинать немного волноваться, так как теперь мы и вправду рискуем увидеть людей, на которых работает старушка Эфи.

Муравьишки минут через десять все же покупаются на наш трюк и начинают нарезать концентрические круги в том месте возле двери, что мы и хотели. Стена под ними словно плавится, только вот очень медленно. Проходит больше часа, прежде чем в ней образуется дыра, в которую можно просунуть руку.

Лекс, уже наплевав на ползающих по нему насекомых, через эту дыру пытается повернуть все еще торчащий в замке с той стороны ключ. Это у него тоже выходит далеко не сразу, но все же ключ проворачивается, и мы, наконец, вываливаемся из нашей душной камеры в коридор. Только вот при открывании дверь угрожающе скрипит, так что Мирабель в ту же секунду вылетает к нам из гостиной. Вид у нее озлобленный и настороженный.

— Лучше было вам сидеть тихо! — рычит она и выхватывает из кармана нож-бабочку.

— Так, девушка, вы похоже не совсем правильно понимаете понятие гостеприимства, не находите? — усмехается Лекс, запихивая меня к себе за спину. — Гостей положено, в конце концов, отпускать, про накормить-напоить я уж вообще молчу.

— Да какой ты мне тут гость, ублюдок смазливый! — возражает Мирабель и делает выпад, пытаясь сразу пырнуть Лекса в бок. Он, конечно, уходит от удара, перехватывает ее руку, и начинается настоящая драка! К моему удивлению в мастерстве рукопашки задира почти не уступает Лексу, то есть явно где-то училась. А я-то думала, она обыкновенная шпана. К сожалению, мой друг явно не готов заниматься членовредительством в отношении женщины, а обезвредить ее, не нанося вреда ее здоровью, у него не получается. Так он и проиграть рискует!

Когда задира на секунду оказывается ко мне спиной, я использую этот шанс, чтобы подскочить к ней и с силой нажать на ту особую точку на шее, которая вырубает человека на несколько часов — мне Редженс показывал. Может не очень достойно, но другого выхода я не вижу.

— Что ты с ней сделала?! — кричит Эфи, замахиваясь сковородкой, и семенит ко мне. Да что ж такое?! Теперь со старушкой драться?!

— Так, спокойнее, бабушка, ваша внучка очухается через пару часиков! — У Лекса получается выхватить сковороду без переломов старушек. — А у меня к вам деловое предложение. Давайте, мы сейчас уходим вместе с нашей подругой, — при этих словах я быстренько откидываю стул, припирающий дверь в ванную, и эвакуирую оттуда Ристику. — Мы не говорим страже про ваш незаконно произрастающий салат — хрен с ним, как говорится, — а ваша внучка не отсылает им ту фотографию. У нас с вами паритет, согласны?

— Выметайтесь отсюда все! — чуть подумав, изрекает Эфи. — И сковороду мою оставь!

— Оставлю, оставлю, вот здесь, на тумбочке! — Лекс оставляет сковородку на тумбочке уже возле входной двери, а все время пока мы пробираемся к ней мимо тяжело дышащей старушки (хоть бы ее инфаркт не хватил!), держит ее на манер оружия.

В итоге мы свободны. Как только мы покидаем жилой блок, Ристика начинает улыбаться.

— Это было так весело! — радуется она. — Приколитесь, когда эта сучка драная заперла вас в комнате, я спряталась за торшером и про меня даже не вспомнили!

— Верю, — Лекс окидывает взглядом ее худенькую фигурку.

— А потом я стырила у нее вот это, — Ристика с гордостью демонстрирует нам телефон, должно быть тот, на который Мирабель меня сфотографировала.

— Отлично, — Лекс забирает его из ее рук. — Удалим фото, заодно узнаем что-нибудь про этого ниндзю недоделанного — его хозяйку.

— А ты слышала, как Эфи говорила с тем, “с кем следует”? Кого она вызвала по наши души? — спрашиваю уже я.

— Слышала, но ничего конкретного из разговора не узнала. Просто кратко, типа: “приходи, у нас проблемы”. И все.

Сегодня мне предстоит пойти на заклание к куратору. Скорее всего, эта встреча будет включать в себя множество криков, брани и оскорблений, плюс какое-нибудь унизительное задание. Хоть и предвидя, что если во время всего перечисленного, мне удастся сохранить спокойствие, это разозлит куратора еще больше, я все равно выпиваю свою обычную среднюю порцию транкилятора, потому что, кажется мне, я на него немного подсела.

Кабинет куратора расположен где-то недалеко от аудитории, в которой у нашей группы происходило вводное занятие, но мне приходится поплутать по плохо освещенным коридорам, чтобы найти его. По пути вижу много новых однотипных плакатов на стенах с лозунгом “никого не оставим тьме!” Полагаю, имеется в виду та новая программа, благодаря которой и была сформирована наша группа отстающих и нерадивых. Раньше таких не взяли бы ни в одну гильдию, отправив проживать в общежитиях нулевого уровня. Но согласно новой концепции, каждому положен последний шанс. Интересно, гильдии договорились, что все молодые отбросы общества достаются обслуживающей гильдии или все-таки распределяются равномерно среди всех? Во втором случае хотелось бы знать, какие задания доверяют таким как мы, скажем в медицинской гильдии или гильдии стражей? На какую должность можно поставить безответственного тупицу?

Наконец набредаю на нужный мне кабинет. Вообще-то в таких помещениях устраивают подсобные помещения или склады ненужного хлама, так что я пару раз прохожу мимо, прежде чем догадываюсь подойти поближе и прочитать в полутьме небольшую новую табличку на двери.

Стучу, но ответа нет, так что я не знаю, что мне делать. Проверяю время на планшете, но вроде бы я пришла как раз вовремя, минута в минуту.

Секунд через пятнадцать слышу недовольное “ну” из-за двери, видимо, я просто не расслышала, как мне разрешили войти. Сконфуженно вхожу в кабинет и здороваюсь.

Кабинет в правду напоминает кладовку, точнее говоря, ею и является, судя по стеллажам с инвентарем для уборки. Сбоку стоит старый стол с наваленными на нем бумагами и никакого компьютерного терминала. Единственная хорошая вещь на рабочем месте куратора — это настольная лампа, имитирующая естественное освещение.

— Значит, на отработку пришла, — констатирует куратор. — Бери вон ведро, веник и тряпку и иди за мной, — пока что не очень злобно говорит она.

Мы идем по коридору и заходим в ту самую аудиторию, в которой было вводное занятие.

— Просто вымой здесь пол, — приказывает куратор. — Но только так вымой, чтобы с него можно было есть! Через час приду проверю. — После этих слов она уходит.

Что ж, задание вроде не сложное, по крайней мере, подвоха я пока не вижу. Пол, конечно, липкий и заплеванный донельзя, но ничего такого, с чем нельзя было бы справиться за целый час. Быстренько поднимаю стулья, тщательно подметаю и, сбегав за водой и чистящим средством, тщательно отмываю пол.

Куратор возвращается позже оговоренного. В руках у нее открытая баночка с йогуртом, из которой торчит ложка. К ее приходу у меня уже сто раз все готово, так что я сижу и жду ее, что ей очевидно не нравится. Она недовольно морщится и начинает закипать.

— Прохлаждаешься?! — шипит она на меня. — Я тебе что велела делать?

— Все готово, — отвечаю я неуверенно.

Куратор подходит и, плюхнув баночку передо мной на парту, достает из кармана мой медальон.

— Я проверила — никто о пропаже это побрякушки не заявлял, что, конечно же, еще не значит, что ты чиста.

— Мне ее подарили, — упрямо повторяю я.

— Ага, как же! Ты знаешь что это? — куратор покачивает медальоном у меня перед носом, так что мне стоит больших усилий сдержаться и не схватить его. — Это морская раковина, жемчужница, — просвещает она меня относительно формы, в которой выполнен медальон. — Она является символом красоты и богатства, а также рождения. Жемчужина символизирует ребенка! Такие украшения дарят не просто так. Хочешь сказать, что кто-то хочет, чтобы ты зачала ребенка? Ты? Неудачница и замухрышка? Даже с идеальными баллами за экзамены ты умудрилась оказаться среди отбросов! Твое законное место на нулевом, а то и еще ниже! Ты ничтожество! — она хватает меня за шею и с силой опрокидывает на пол. Туда же летят и недоеденные остатки йогурта. — Считаешь, что вымыла пол достаточно хорошо, чтобы с него можно было есть?! Тогда ешь! Слизывай, давай! — Она пинает меня в спину ногой.