— И зачем она тебе? — интересуется Лекс.

— Слушай, я сама должна разобраться с расследованием, советы мне не нужны, — злится Кейт. — Так что вам мои умозаключения знать не нужно, меньше соблазна вмешаться, ясно? А то знаю я вас!

— Ну, лады, — без энтузиазма соглашается друг.

— Чудненько, — немного расслабляется Кейт. — Бумаги будут лежать в розовой папке на столе в билетной кассе красного сектора.

— Хорошо, пообщаемся с Мэй и я сбегаю быстренько.

— Нет, не сбегаешь, — жестко обрубает Кейт. Дождавшись наших недоуменных взглядов, она поясняет: — Тот, с кем я договорилась, совсем не настроен нарушать правила ради меня, так что нужная папка просто будет лежать там, в кассе. Это максимум на что он согласился пойти. Вам придется забрать ее уже после закрытия вокзала.

— Предлагаешь нам вскрыть кассу? — уточняет Лекс.

— Да там такой замок, что его можно пальцем открыть, — Кейт презрительно хмыкает. — Но все же идите на дело вдвоем, пусть второй на шухере постоит.

— Ну да, кому как не стражу лучше знать, как лучше совершить преступление, — язвит Лекс.

— Правила нарушают все, иначе в Муравейнике ничего не добиться, — фырчит на него подруга. — И вообще, эти кассы никому нафиг не сдались, и постоянно за ними никто не следит. Если сделаете все аккуратно и факт взлома наутро не обнаружат, записи с камер просматривать никто тоже не будет. Плевая задача, а мне эта инфа, считайте, все дело распутает.

— Хорошо, — кивает Лекс, — но на счет камер я все же побеспокоюсь. Масочки нам кармоочищающие приготовлю, а ты подумай на счет одежды пооверсайзнее и поголимее, чтоб можно было ее скинуть потом, — предлагает он мне.

Я тоже киваю, хотя не представляю, где такую мне достать. В магазинах одежды я гость не частый.

— О, я вам такую из школы модельеров утяну! — Ристика пытается выглянуть из шкафа, но от энтузиазма вываливается оттуда поблескивающим комочком под ноги Кейт.

— Мать твою, ты что, все слышала?! — ревет та на нее, приподняв ногу, будто собираясь пинком этот комочек развернуть.

— Нет, не слышала! — заявляет Ристика, ухватившись за руку Кейт, чтобы подняться. Высокие каблуки ей в этом мешают, подламываясь в намерении согнуть ноги в непредусмотренном направлении, и страж тоже не помогает. — Просто предположила, что вам пригодятся забракованные модели.

Лекс подхватывает ее под подмышки и, приподняв над полом, дает ей возможность разобраться с ногами и утвердить каблуки на его поверхности.

— Ну, все, теперь она все расскажет Кейну! — шипит Кейт, в раздражении всплеснув руками.

— Да не расскажет она ничего! — возражает Лекс.

— Ага, как же! Вот перевяжет он ее веревками как ветчину и подвесит коптиться, она ему все и вывалит как на духу!

— Да сколько в ней той ветчины, — друг, раз об этом зашел разговор, взглядом оценивает соответствующие части Ристики, но у той слишком хрупкое телосложение, чтобы там было что коптить.

— Она имеет в виду новое хобби Кейна — древнее искусство связывания! — поясняет Ристика, игриво подтолкнув Лекса бедром. — Правда он только начал и у него пока что плохо получается, так что во время наших игр только он и говорит — ругается на веревки и инструкции. Мне даже слова вставить не удается! Так что ваши планы со мной в безопасности, честно!

— Интересное хобби, а мне даже не сказали! — возмущается друг.

— Так ты в последнее время все занят учебой этой, — томным голосом произносит Ристика. — А мы вполне могли бы заняться этим втроем. Или даже вдвоем — Кейну скоро его террариумы привезут, у него будет с кем играться.

Кейт разражено рычит и с этим рычанием плюхается на диван.

— Мне этих разговоров на работе хватает! — рявкает она. — Кейн показывает мне новые узлы, каждый раз как я к нему с рапортом подхожу! Когда я окончательно рехнусь, то повешу этого говнюка над бездной самым извращенческим способом!

— Можете войти! — говорит открывшая к нам в комнату дверь женщина в форме медицинской гильдии. Судя по ее тону, последнюю фразу она услышала и заинтересовалась.

На нулевой уровень мы спускаемся уже после десяти вечера, приодевшись под руководством Ристики в нечто одновременно вычурное и безликое. То есть с одной стороны одежда, которую она нам достала, имеет сложный покрой, с другой позволит нам с легкостью раствориться среди жителей нижних уровней, так как тут все ходят в забракованном на фабриках или нераспроданном в магазинах неликвиде, элементы которого плохо сочетаются друг с другом и плохо сидят на фигуре, поскольку, что удалось урвать, то и носится. Так что на Лексе ассиметричная толстовка смотрится для наших условий вполне нормально, в моей же я просто утопаю и это тоже нормально. Никто по камерам даже мой пол не определит.

По заплеванным коридорам нулевого добираемся до вокзала. Не смотря на позднее время здешний люд до сих пор тусуется снаружи общежитий, и так будет вплоть до самого отбоя в одиннадцать часов, когда будут блокироваться входы во внутренние помещения. Отчасти это из-за того, что в выделенных на каждого взрослого малюсеньких комнатушках находится неприятно. С другой стороны сейчас-то, когда рабочий день закончен, большинство грязных делишек и проворачивается. Те, кто в них не участвует, служат массовкой, готовой задержать или запутать стражей, а также подхватить любой кипеж, ради разнообразия своих серых вонючих будней. Все это нам сейчас вроде бы на руку, хотя нам и самим бы досталось, пройдись мы сейчас не по “родному” красному сектору. Территориальные войны тоже никто не отменял. Но годы, проведенные в красном приюте, негласно дают нам право здесь находиться.

После бесконечных тесных коридоров выйти в основное помещение вокзала даже приятно. Оно действительно огромно. Длинные пути уходят вдаль к многослойным воротам из Муравейника. Те, конечно, закрыты. Поезда уже задраены, и персонала рядом не видно. Вокруг нас стоит гулкая тишина. Но далеко не все уголки просматриваются отсюда, от входа, так что вполне вероятно мы все же здесь не одни. Обыскивать все нет времени, да и смысла тоже.

Одев плотно прилегающие к лицу маски, проходим под камерой и далее по перрону к билетной кассе, представляющую собой зарешеченное окно в стене и боковую дверь с тем хлипким замком, о котором говорила Кейт. Выглядит, действительно, неказисто. В одиннадцать часов все это должно закрыться прочным металлическим щитом, вот и направляющие видны, по которым он опустится вниз, но пока что доступ получить легко.

Лекс молча вытаскивает из кармана свои инструменты и аккуратно, чтобы и царапинки не осталось, вскрывает замок. Я оглядываюсь по сторонам, пока он осторожно отворяет дверь. Стараемся не шуметь. Даже если по вокзалу бродят всего лишь какие-нибудь пьяные бездельники или торчки, нам и их внимание будет лишним.

Друг заходит в помещение кассы, я на секунду заглядываю туда через окно. Вижу, как Лекс подходит к столу. Ладно, отвожу взгляд и вдруг натыкаюсь им на лист бумаги, протиснутый между решеткой и стеклом. Это написанное от руки объявление, гласящее, что касса не работает, и посылающее всех страждущих в другую кассу в помещении зала ожидания на первом уровне.

Через пару секунд Лекс выскакивает наружу и разводит руками. Я тычу в объявление, но, поскольку, он сейчас на нервах, то вряд ли сможет его прочитать. Шепотом читаю его для него.

Наши маски очень качественные — практически накладные лица, но эмоции толком не передают. Однако я и по глазам Лекса вижу, что он вовсе не расстроен тем, что вломился не туда, а время поджимает. В них блестит азарт. Он очень быстро запирает дверь обратно и жестом предлагает следовать за собой наверх.

Вбежав по лестнице, влетаем в большой зал с рядами прикрученных к полу кресел. В дальнем его конце видим похожую кассу, только вот дверь бронированная, а замок электронный, а не механический как внизу. Чтобы войти, нужна верная идентификационная карта.

— Такое я пока не умею открывать, — признается Лекс.