— Ну и хрен с тобой, — выплевывает Лекс, поднимаясь на ноги. Я кладу ладони на мягкую толстую спинку дивана позади головы Кейна, представляя, как душу последнего, но даже в своих фантазиях у меня ничего не получается, так что только злобно выдыхаю. Офицер, не оборачиваясь, нашаривает мои руки и кладет их к себе на плечи возле основания шеи. Я несколько раз с силой сжимаю их, но тот только вздыхает от удовольствия.

— Редженс, ну ты-то хоть разумный человек?! — делает вторую попытку Лекс. Перелистнув в планшете на другой документ, он протягивает его второму развалившемуся на диване офицеру.

— Нет, — коротко и безапелляционно отвечает Редженс.

Лекс еще пытается дополнительно высказаться, но уже достаточно ясно, что наши пока еще шинарды не собираются нам помогать, и их с этой позиции не сдвинуть. А вот нас с нашей очень даже можно, что неожиданно резво вскочивший Кейн и демонстрирует, выпинывая нас из комнаты под одобрительных смех других офицеров.

Вот и настал наш последний день.

Лекс помогает вытащить в зал моего носочного монстра. Я сделала его специально из старых носков по обобщенному образу Кейна и Редженса, для того чтобы вымещать на нем свои беды и печали, но слегка привязалась к этому чудовищу, так что беру его с собой. Мы сажаем монстра возле стены, но он тут же падает и в таком положении становится похож на груду мешков, которой собственно и является. Моя сменщица, дождавшись, наконец, чтобы мы освободили ее территорию, бросает на нас прощальный взгляд и идет обустраиваться. Мы же остаемся стоять, не зная, что делать дальше.

Мимо нас с деловым видом проходят последние курсанты, таща на себе оставшиеся вещи. Некоторые поспешно делают еще фотографий на память, хотя этим они занимались чуть ли не весь последний месяц. Но с их уходом учебка не пустеет. Обслуживающий персонал также деловито наводит ей марафет перед приемом новой партии учащихся, так что вокруг не стихает шум. А вскоре уже следующая группа младших офицеров заходит в зал. Встречающий их старший офицер показывает, куда идти для первого инструктажа. Обогнув их, мимо нас проносится Кейн.

— Идите к машине! — бросает он нам на ходу.

Нагрузившись вещами, мы направляемся к выходу в коридор. Обернувшись в дверях, оглядываю общий зал в последний раз. Всем, похоже, пофиг, а я вот буду скучать по этому месту. Не такой уж плохой здесь год прошел. Не без приключений, не без опасений, не без конфликтов, зато интересно. Боюсь, на нулевом уровне, куда мы прямо сейчас вернемся, наша жизнь пойдет так же тухло, как и раньше. Хотя все, конечно, во многом зависит от нас, а мы за это время успели измениться. Лекс так вообще оброс множеством полезных знакомств, так что у него все должно быть хорошо. Главное мне не тянуть его назад, снова спрятавшись в свою мышиную норку.

Догнав Лекса в коридоре, иду за ним до гаража. Дверь туда распахнута, так что мы можем зайти туда и без карт. В отделении, где находится личная машина Редженса, тоже. Рядом с ней стоит восторженно улыбающаяся Ристика в блестящем топике и шароварах розово-оранжевых тонов. При нашем появлении она едва может сдержать свой восторг и подпрыгивает на месте. Ее каблуки грохочут по звонкому покрытию пола.

— Свершилось! — вопит она и бросается обнимать Лекса, а потом и меня. — Он берет меня с собой! Я акбрат, я акбрат! — повторяет она, отплясывая вокруг нас. Множество бусин на блестящих нитках, свисающих с ее одежды, которая наверняка является ее новым самопошитым шедевром, пляшут вместе с ней.

Очевидно, Кейн, промурыжив девушку этот год, согласился-таки стать ее шинардом, исполнив таким образом напоследок ее давнюю мечту. Лекс наблюдает ее танец и на его лице отображается как восхищение, так и сожаление.

— Ну что вы такие кислые! — Ристика пытается растормошить друга, вцепившись в его локоть. — Мы же теперь будем жить вместе!

— Не вместе, мы с Ветой возвращаемся на нулевой, — нехотя напоминает Лекс, не желая испортить ей праздник. Увы, от фактов не убежишь. Кейн сейчас притащит нам наши новые белые карты с самым низким статусом.

— А точно, вот тьма! Я забыла, — настроение девушки тут же меняется на совершенно противоположное. Она отворачивается, и, теребя бусину, случайно пинает одну из коробок, стоящих вдоль борта машины.

— Что это? — пытается отвлечь ее Лекс.

— Большую часть моих вещей Кейн уже перевез, — тихо объясняет Ристика, глядя на свое грустное отражение на дверце машины, — но девчонки вспомнили, что кое-что у меня одалживали, так что вот.

— Давай загрузим их в салон, — предлагает Лекс.

Ристика кивает и вытаскивает свою новую оранжевую идентификационную карту акбрата из расшитого бисером чехольчика. Сегодняшний свой наряд она, наверное, подбирала так, чтобы он с ней сочетался. Приложив карту к считывателю, она опускает руки, даже скорее роняет их. Сделав шаг вперед, Лекс открывает дверь за нее, и она бросается ему на шею, скорбно причитая:

— Я так не хочу, не хочу! Я не хочу ехать к нему одна!

Вот же ж черт! Ристика все же побаивается Кейна, хотя все это время умудрялась свои страхи скрывать. И я бы сказала, бояться есть чего. Жестокость ее нового шинарда никогда ни для кого секретом не была, хотя он и пытается подавлять ее или, по крайней мере, соизмерять, чтобы ненароком не поубивать свои жертвы. Ристика же всегда мужественно сносила жестокое обращение с его стороны и все унижения, которые он на нее обрушивал, разряжаясь. Наоборот казалось, что для нее такие отношения вполне нормальны и желательны. Она всегда до сих пор держала лицо вполне довольного ситуацией человека, из-за чего никто и не думал вмешиваться. Понятно, что Ристика хочет наверх. Все хотят. Но даже для быстрого продвижения за чужой счет, у нее, полагаю, есть и другие варианты. И все же Ристика вцепилась в Кейна, и все, в том числе Лекс, приняли ее выбор. А вот теперь такая картина.

Лекс беспомощно обнимает рыдающую уже девушку, не зная, что теперь с этим делать. Если ей нужен рыцарь на белом коне, чтобы ее спасти, то он у нее, конечно, есть, но неплохо было бы этому рыцарю точно знать, в каком направлении скакать.

— Ты можешь не ехать, — говорю я робко.

— Не могу, он меня заставит, — проговаривает сквозь плач Ристика, сжимая Лекса в отчаянных объятиях, словно прощается с ним навсегда.

Я хмурюсь. По закону естественно Ристика имеет право отказаться от статуса акбрата в любой момент и вернуться на свое, положенное ей место в общежитии. Только вот Кейна такой поворот событий в восторг явно не приведет. Судя по опыту Паломы, уйти от офицера стражи задача не из легких и для этого необходимо заручиться немалой поддержкой. Первый, кто приходит на ум, это Кирилл, но он учебку уже покинул. Ближе всех Редженс, и он, конечно же, не даст своему побратиму размазать по стенке внезапно заартачившуюся Ристику и Лекса, который, конечно же, примет на себя первый залп гнева Кейна. Но это максимум, что Редженс сделает.

— Можешь вернуться в зал, пока Кейн не пришел, — предлагаю после раздумий. — Там сейчас полно офицеров. Скажешь о своем решении перед ними. Не будет же он тебя насильно выволакивать оттуда у всех на глазах.

Ристика перестает громко плакать, задумавшись. Потом, сербнув носом, она гладит Лекса по шее и отстраняется от него.

— Мы же сможем видеться, правда? — спрашивает она, глядя на него опухшими от слез глазами.

Лекс недоуменно кивает, так и не поняв, чего же она хочет, и, соответственно, что ему по этому поводу делать.

— Тогда я поеду, — решается Ристика.

— Да, да, мы все едем, — говорит Кейн, быстрым шагом подходя к машине и с неудовольствием глядя на кучу вещей, валяющихся вокруг нее. — Загружаться кто будет?

Редженс, вошедший первым, молча подходит к водительскому месту и зашвыривает внутрь принесенную им сумку. Затем офицеры усаживаются на передних сиденьях, предоставив нам втроем размещаться на заднем, как вздумается.

Будучи слегка на взводе, мы все же довольно оперативно размещаемся там со всеми вещами, и внезапно захлопнувшаяся дверца не причиняет никому вреда. Редженс пристегивается, проверяет датчики и подает сигнал на открытие внешней двери отсека. Уже собираясь поднять машину в воздух, он оборачивается назад на Лекса, которого не видно из-за сидящего у него на коленях носочного монстра. Монстр, упираясь головой в потолок, скособочился и криво улыбается ему нарисованной улыбкой. Кейн тоже оборачивается и произносит что-то нецензурное.