В случившемся нет ничего удивительно. Это же Стелла. Она всегда такая. Грубая, несправедливая, злая. Даже странно, что сегодня одногруппница ограничилась столь безобидной выходкой. Обычно ее издевательства куда более изощренные. Хотя… Возможно, она просто приберегла основную жесть на потом. А сейчас так, лишь припугнула.

– Воу! А ты че, тут самая дерзкая? – раздается возглас Глеба, и я пораженно замираю.

Никто не разговаривает со Стеллой в таком тоне. Никогда. А он, несомненно, обращается именно к ней.

Удивленно вытягиваю шею, чтобы лучше видеть происходящее, и даже на какое-то время забываю про разбросанные на полу вещи.

Очевидно, не меньше моего обескураженная нахальством новенького, Кац застывает в дверях, и несколько секунд я гляжу на ее вытянутую струной спину и длинные пшеничные волосы, кончики которых достают до поясницы. Затем девушка резко оборачивается, и ее взгляд, ледяной и пронзительный, стрелой устремляется к Глебу.

– А ты че, тут самый благородный? – ее голос как всегда спокоен, но тем не менее я слышу в нем подрагивающие нотки недовольства. – Защитник сирых и убогих?

Брови Глеба изумленно изгибаются, и я замечаю в его глазах растерянность. Парень явно не ожидал от нее подобных слов, но Стелла профи в том, чтобы неприятно удивлять людей.

А еще он, вероятно, не догадывался о моем постыдном положении в этой группе… А теперь вот узнает. Неприятно, черт возьми. Прям до одури неприятно. И обидно, конечно, тоже. Ведь теперь Глеб навряд ли захочет делить со мной один учебник на двоих…

А я, дурочка, уже размечталась.

– Нет, – парень немного хмурится, не отрывая от Стеллы глаз. – Но я типа… Против такой движухи.

Кивком головы он указывает на мои разбросанные на полу вещи.

– Правда? – ее кукольное лицо презрительно кривится. Сейчас она смотрит на Глеба своим фирменным взглядом: будто он зловонный кусок дерьма, валяющийся у нее под ногами. – А по тебе не скажешь.

Вроде бы невинная фраза, но сколько в ней пренебрежения… И, судя по лицу Бестужева, исказившемуся злой усмешкой, это почувствовала не только я.

– А что по мне скажешь? – с вызовом бросает он.

– Что ты такой же, как я, – хищно произносит Стелла. – Только я не обманываю себя, притворяясь хорошей, а ты вроде как пытаешься.

Не дожидаясь его ответа, она разворачивается на пятках и, покачивая бедрами, стремительно покидает аудиторию. Это так в ее стиле – оставлять последнее слово за собой и никогда-никогда не считаться с чувствами окружающих.

Егор

– Я присяду? – прямо над ухом раздается мягкий женский голос.

Вскидываю глаза и упираюсь взглядом в свою новую одногруппницу. Кажется, ее зовут Стелла. На занятиях преподаватели именно так к ней обращались.

– Конечно, – слегка сдвигаю поднос с едой в сторону, чтобы девушка могла поставить рядом свой.

Кормят в местной столовке из рук вон плохо, но голод, как говорится, не тетка. Приходится ковыряться в этой баланде, выуживая из нее кусочки того, что когда-то, судя по всему, было мясом.

Опустившись на стул по соседству, Стелла откидывает за спину светлые волосы и берет в руки вилку. Искоса наблюдая за ней, я слегка поворачиваю голову и вдруг замечаю жуткие ожоги на ее ладонях. Причем как с внешней, так и с внутренней стороны. Видно, что они давно зажили, но кожа все равно кажется какой-то безжизненной и поврежденной. Бледно-розовые рубцы паутинкой окутывают ее тонкие пальцы и изящные кисти, а у самого запястья скрываются под рукавом обтягивающей водолазки.

Стелла поворачивается ко мне лицом, и я спешу оторвать взгляд от ее печальных увечий.

– Ну как первый день в колледже? Нравится? – бодро интересуется она.

На секунду я задумываюсь, мысленно ища баланс между вежливостью и правдой, а затем, слабо улыбнувшись, отвечаю:

– Нормально… Вроде нравится.

Стремление показаться вежливым все же перевесило.

Несколько мгновений мы с девушкой безмолвно смотрим друг другу в глаза, а затем она задорно усмехается:

– Да ладно уж, мне-то можешь не врать. Так и скажи, мол, отстойно тут у вас, ребята! От-стой-но!

Последнее слово Стелла произносит по слогам и со смехом, и я, глядя на нее, тоже начинаю улыбаться. Гораздо шире и искренней прежнего.

– Ну вообще да, отстойно, – вздохнув, сдаюсь я. – Не хочу показаться снобом, но после восемнадцати лет жизни в Москве, переезд в провинцию – сомнительное удовольствие.

– Понимаю, – вздыхает Стелла, подпирая рукой подбородок. – Ну, то есть не совсем понимаю… Я-то в Москве никогда не была. Но представить могу. Тяжело расставаться с людьми и местами, к которым привык.

– Особенно с людьми, – мрачно подхватываю я.

– Я слышала, что с твоими родителями стряслось какое-то несчастье, – она сочувственно поджимает пухлые губы. – Мне очень жаль.

Нет, только не сейчас. Не нужно проваливаться в ностальгию и печаль во время разговора с первой же симпатичной девушкой. Я обещал держать себя в руках и намерен сдержать это обещание. Чувства, как и мысли, всегда должны быть под контролем разума.

– Спасибо, – выдавливаю я, старательно гася боль, всколыхнувшуюся в душе. – А ты здесь давно учишься, да?

Понимаю, вопрос идиотский, но это первое, что пришло мне в голову в попытке сменить тему.

– Да, с первого курса, – невозмутимо отзывается Стелла. – Как тебе, кстати, твой сосед по парте, Ваня Шведов? Поладили?

– Кажется, неплохой парень, – пожимаю плечами.

Своего соседа я еще не раскусил. С виду натуральный ботаник, ну а так… Черт его знает.

– Да, он хороший, – поддерживает она. – Только у него вши в прошлом году были, представляешь? Нас всех на карантин закрывали. Неделю дома сидели… Ну ладно, главное вылечился, правда?

– Ага… – с сомнением тяну я.

Вот блин! Вши – это прям реально фигово… А вдруг они опять у него заведутся?

– А место тебе как? – продолжает поддерживать дружескую беседу Стелла. – Четвертый ряд не далековато? Или терпимо?

– Далековато вообще-то, – спохватываюсь я. – У меня зрение не очень. Минус единица.

– Да ты что? Ну, это не порядок… Так ведь даже хуже можно сделать, – она участливо хмурится. – Может быть, ты ко мне, на вторую парту пересядешь? К доске гораздо ближе будет.

– Эм… А как же твоя соседка?

Признаться честно, я польщен неожиданным предложением Стеллы, но меня не покидает ощущение как-то второго дна, скрытого подтекста ее слов. Зачем ей ни с того ни с сего менять себе соседа? Наверняка она дружит с той темноволосой девушкой по имени Амина… Не просто же так вместе сидят?

– Да мы с ней и так целыми днями вместе, – отмахивается блондинка. – И по телефону трещим, и живем по соседству. Небольшой отдых друг от друга нам не повредит.

– Ну, если она будет не против…

– Нет, конечно, она не против, – Стелла цепляет вилкой кусок помидора и грациозно отправляет его в рот. – Тем более, они со Шведовым старые добрые друзья.

Пережевав пищу, она делает небольшой глоток компота, а затем вновь переводит взгляд на меня. Пристальный и цепкий. Ее голубые глаза обладают необъяснимым магнетизмом – в них смотришь и как будто тонешь. Красивые они у нее… И в то же время какие-то грустные.

– А ты милый, – вдруг выдает она. – Не такой зазнайка, каким мы тебя представляли.

– И с чем, интересно, связано такое превратное представление? – любопытствую я.

– Ну, знаешь… Всякие стереотипы про Москвичей, – она неопределенно поводит плечами. – Мол, жизни за пределами МКАДа не существует…

– Понятно, – хмыкаю я. – Но я так никогда не думал. У меня родители сами из провинции. Были, – сглатываю вновь подступивший к горлу ком и продолжаю. – Так что подобными предубеждениями не страдаю.

– Вот и хорошо, – Стелла одобрительно кивает. – Значит, у нас с тобой есть все шансы подружиться.

Последнее слово девушка произносит с какой-то вкрадчивой, несколько интимной интонацией, из-за которой у меня возникает ощущение, будто речь сейчас совсем не про дружбу.