– Игорь, у нас тут будто бегемот рожает! – рычу я, разуваясь. – Тебя это звук не напрягает?!

– Че? – доносится из кухни.

М-да, о чем это я? Его даже остатки мочи на собственных трениках не напрягают. Какая уж тут дверь?

– Время шестой час, тебе на смену не пора? – раздраженно интересуюсь я, вешая на крючок куртку.

Так хотелось побыть дома одной: спокойно попить чай за чистым столом и полистать ленту Инстаграм. А он своей жирной рожей мне всю малину портит. Какого черта до сих пор не собирается?

– Я в ночную сегодня, – бурчит Игорь. – Товарищ попросил подменить.

Ну отлично. Значит, он уйдет из дома только после того, как вернется мать. Хрен мне, а не чаепитие в одиночестве.

Захожу в свою комнату и, прикрыв дверь, принимаюсь переодеваться. Стягиваю юбку с колготками и облачаюсь в домашние шаровары. Затем распахиваю блузку и, оставшись в одном бюстгалтере, принимаюсь шарить рукой по верхней полке шкафа в поисках чистой футболки.

– Стеллка, поди-к сюда! – зовет Игорь.

– Занята! – отзываюсь я, перебирая майки.

Звук нового уведомления заставляет обернуться и приблизиться к телефону, лежащему на столе. Ну надо же: Бестужев добавляется друзья BКонтакте. И чего ему неймется? Я его уже и так отшила и этак, а он все угомониться не может. Прет как танк: вижу цель, не вижу препятствий. Напористый пацан, ничего не скажешь.

Отклоняю заявку Глеба и уже хочу заблокировать мобильник, однако его крошечная аватарка против воли цепляет мое внимание на крючок. Слегка замешкавшись, я прилипаю взглядом к экрану, а еще через пару секунд позволяю себе маленькую слабость: нажимаю на фотку парня, увеличивая ее.

Судя по всему, кадр сделан где-то в Северном районе города. На заднем плане виднеются кирпичные высотки, в то время как у нас в округе сплошные панельки да частный сектор. Глеб стоит на тротуаре, засунув руки в карманы широких джинсов и смотрит прямо в камеру. На его голове – неизменный капюшон толстовки, а на губах – широкая улыбка. Такая искренняя и заразительная, что уголки моего рта тоже дергаются вверх. Совершенно непроизвольно.

Бестужева сложно назвать эталонным красавцем, но все же что-то интригующее в нем есть. В каждом его движении, в каждом взгляде сквозит какая-то шальная энергия бунтарства, молодости и дерзости. Он носит исключительно черные шмотки, но при этом умудряется быть ярким. На него хочется смотреть, его хочется слушать. Наверное, это природное обаяние или что-то типа того. Вряд ли этому можно научиться – с такой харизмой люди только рождаются.

Провожу пальцами по экрану, стремясь еще немного увеличить снимок, чтобы разглядеть сережку в его ухе, и вдруг как-то абсолютно случайно ставлю фотке лайк. Растерявшись от собственной криворукости, я одергиваю ладонь от телефона и озадаченно хмурюсь.

Глеб онлайн, а значит, уже видел позорное свидетельство того, что я рыскала на его странице. Если уберу лайк – подумает, что стушевалась. А это еще хуже. Поэтому оставлю все, как есть. Пускай виртуальное сердечко будет своего рода утешающим призом для Бестужева. Дружить-то я с ним отказалась.

– Стеллка, блин! Какого черта не откликаешься? – в комнату вламывается Игорь.

Я терпеть не могу, когда кто-то вторгается на мою территорию. Особенно без стука и приглашения. А этот ублюдок завалился прямо в момент переодевания. Почему он такой тупой и беспардонный?

– Я вообще-то не одета. Выйди, – цежу я, с ненавистью глядя на Игоря.

Интуитивно хочется обнять себя руками. Спрятаться от липкого мутного взгляда, который бесстыдно шарит по моему телу. Скрыть от него хотя бы грудь, которая облачена в тонкое кружево полупрозрачного лифчика.

Но усилием воли я запрещаю себе шевелиться. Не желаю, чтобы Игорь учуял мой страх и смущение. Почувствует слабость – возомнит себя хозяином положения. Решит, что у него есть надо мной власть, захочет прощупать ее границы.

Тут как в противостоянии с диким зверем: запаниковал – считай, погиб. Твердость духа – это единственное, что у меня есть, и я не позволю подонку Игорю ее пошатнуть.

– А девочка созрела, – присвистывает он, окатывая сальным взором мой обнаженный живот.

Блин… Какой же он мерзкий! Старый вонючий козел!

– Выйди вон! – слегка повышаю голос. – Это моя комната. И я переодеваюсь.

– Да ладно, ты че какая дикая? Я ж это… Можно сказать, папка твой, – он делает шаг вперед, и на его губах появляется гаденькая улыбочка. – А папка дочку не обидит.

От этих слов и от похабной интонации, с которой они сказаны, мой желудок, сжавшись, дергается к диафрагме, а к горлу подкатывает рвотный позыв. Противно так, что аж блевать хочется. Я думала, Игорь уже достиг пика своей отвратительности, но, как выяснилось, ошибалась: говнюк ставит новые рекорды, раскрывая во мне доселе неизведанные грани ненависти.

Покачивая жирным брюхом, он медленно приближается ко мне, и я делаю первое, что приходит на ум. Подношу к уху телефон, который все это время держала в руке, и нарочито бодрым голосом произношу:

– Да, Виталина Андреевна, извините за паузу, меня просто отвлекли… Что вы говорили насчет украшения актового зала?

Очевидно, поверив, что на том конце провода действительной мой куратор, Игорь останавливается, задумчиво чешет облысевший затылок, а потом, шаркая тапками по линолеуму, направляется прочь.

– Я думаю, воздушные шары отлично подойдут, – весело щебечу я, медленно отступая к распахнутым дверкам шкафа. – Да-да, белый и голубой хорошо сочетаются…

Дождавшись, когда Игорь скроется из виду, я быстро натягиваю первую попавшуюся футболку, хватаю рюкзак и полей устремляюсь в коридор. Молниеносно просовываю ноги в ботики, накидываю куртку и распахиваю входную дверь, которая опять издает стон раненного животного.

Однако сейчас я почти не обращаю на это внимания.

***

– С вас триста сорок четыре рубля, – выдает прыщавый парнишка-продавец, взирая на меня с нескрываемым интересом.

Изначально я планировала просто-напросто стырить приглянувшуюся дверную цепочку, но, к несчастью, оказалась единственным посетителем в этом маленьком строительном магазинчике. Воровать под пристальным наблюдением продавца было бы слишком рискованно, поэтом пришлось тащиться с выбранным товаром к кассе.

– У меня только двести, – признаюсь я, раскладывая перед ним две мятые бумажки. – Больше нет.

– Но… Сумма чека триста сорок четыре…

– Да-да, я слышала, – перебиваю нетерпеливо. – Давай ты вложишь за меня эту мелочь, а я в благодарность дам тебе свой номер телефона? Можем как-нибудь погулять.

Явно заинтриговавшись моим предложением, прыщавый глупо щерится, а я принимаюсь нервно барабанить пальцами по прилавку.

– Ну че? Да или нет? – тороплю. – У меня просто времени в обрез.

– Эээ… Ну хорошо, – наконец решается парнишка. – Диктуй.

Называю одиннадцать цифр, и этот хитрец тут же кидает мне дозвон. Прошаренный. Видать, уже обжигался с левыми номерами.

– Ну все, будем на связи, – бросаю я, засовывая дверную цепочку и шурупы в карман куртки. – Чек давай сюда.

Выдергиваю бумажку из рук довольно скалящегося продавца и направляюсь на улицу. На ходу блокирую номер доверчивого паренька везде, где это только возможно, и со спокойной душой забываю о нем. Уже собираюсь засунуть мобильник в карман домашних штанов, когда он внезапно пиликает, и на экране высвечивается сообщение от Бестужева: «Приятно знать, что я все-таки тебе нравлюсь, дерзкая».

Провокатор.

Так и знала, что этот несчастный лайк мне боком выйдет!

Егор

– Вам помочь убрать со стола? – вежливо интересуюсь я, допивая чай.

– Нет-нет, я сама, – отмахивается тетя Наташа, ловко орудуя тряпкой. – Беги давай, а то на учебу опоздаешь.

Посудомоечной машины у Симачевых нет, поэтому женщине ежедневно приходится перемывать кучу тарелок, кастрюль и чашек собственными руками. По возможности я всегда стараюсь ей помогать, но она, если честно, не особо жалует мою помощь. Говорит, что хлопотать по хозяйству – это женское дело.