***

– Ну че, как тебе новенький? – наклонившись к моему уху, шипит Аминка, пока Нина Николаевна увлеченно водит указкой по карте.

Я и без уточнений понимаю, что речь идет от Янковском, но все же решаю прикинуться дурочкой:

– Какой именно?

– Егор, конечно! По-моему, он классный! Высокий такой, модный… Мне показалось, или у него правда кеды от Гуччи?

– Не показалось, – спокойно отзываюсь я. – И кеды от Гуччи, и рюкзак.

– Обалдеть…

– По правде говоря, Амин, он и правда ничего, – продолжаю я. – Поэтому придется тебе пересесть к Шведову.

– Чего? – подруга резко поворачивается ко мне лицом, недоуменно хлопая густо измазанными тушью ресницами.

Она красится слишком ярко, тем самым бессознательно удешевляя свой образ. Я говорила ей об этом сотню раз, но она не внимает. Прямо как об стенку горох.

– Ты слышала. Янковский будет сидеть со мной. С завтрашнего дня, – максимально членораздельно произношу я.

– Но… – ее лицо обиженно вытягивается.

– Никаких «но», – обрубаю жестко. – Ты же знаешь наши правила: я говорю, ты исполняешь.

– Мы с тобой столько лет за одной партой, Стелла! – Амина краснеет от возмущения. – Неужели это ничего не значит?!

– Абашева, Кац! Я вам не мешаю? – историчка грозно повышает голос.

– Ну что вы, Нина Николаевна, продолжайте, – я натягиваю ангельскую улыбочку и слегка отодвигаюсь от подруги, которая одна за другой источает волны негодования.

Я понимаю, что Амина уязвлена и злится, но меня это мало волнует. Побесится да перестанет. Не впервой уже. Со временем я научилась ставить свои чувства и планы на первое место без оглядки на то, что скажут или подумают другие.

Возможно, это цинично и жестоко, но… Мир вообще крайне жесток и несправедлив. Поэтому тут уж либо он тебя, либо ты его. И я выбираю второй вариант.

Глеб

Есть такие девчонки, на которых смотришь и думаешь… Блин, да ни черта ты не думаешь! У тебя от одного взгляда на них все мысли в форточку выдувает, будто от сквозняка. Окружающий мир резко блекнет, а голову белым шумом затягивает. Вот и стоишь, как дебил, таращишься во все глаза, а на языке ни бе, ни ме, ни кукареку. Помутнение натуральное!

С этой блондинкой у меня именно так и получилось. Я вошел в аудиторию, увидел ее и… Одурел. Ну, потому что она красивая, зараза, до неприличия! Волосы длинные, гладкие, россыпным золотом отливают. Фигура вроде тоже отпад, хотя из-за парты не очень видно. Фейс надменный, с налетом пафоса… Но это ничего, дело поправимое, мне и не таких краль случалось надламывать.

Но самое гипнотическое в этой девчонке – это ее ведьминские глаза! Огромные, бледно-голубые, словно два замерзших озера, и настолько холодные, что аж поежиться хочется. И смотрит она так… Высокомерно, что ли. Из-под полуприкрытых век. Словно ей смертельно скучно. Словно ничто в этом мире не заслуживает ее интереса.

В девчонке явно таится какая-то загадка… Загадка, которую очень хочется разгадать.

Мне стоит большого труда оторваться от наблюдения за блондинкой и перевести взгляд на что-то менее волнующее. На узоры линолеума, например. Она, разумеется, уже заметила, как я на нее залип, но пусть не воображает о себе слишком много. Таких красоток важно вовремя спускать на землю. А то самомнением потолки прошибать начнут.

Когда слуха касается звук собственной фамилии, я вскидываю глаза на кураторшу и чуть с запозданием допираю, что мне определили место. На задней парте, рядом с худенькой скромняжкой, которая таращится на меня с таким неподдельным испугом, будто я одноглазый пират с крюком вместо руки.

– Ну че, привет? – с усмешкой общаюсь к новой соседке, которую, насколько я понял, зовут Ася.

Выглядит она, конечно, своеобразно. Короткие, как-то несуразно лежащие черные волосы, острые выпирающие ключицы и усыпанное веснушками лицо. Она вся какая-то угловатая, топорная, нескладная… Но при этом довольно милая. Домовенка чем-то напоминает.

– Привет, – пищит она. Тихо-тихо. Будто мышонок.

– Как с учебой? – сходу интересуюсь я, чтобы сразу понять, насколько сильно мне придется напрягаться в ближайшие три месяца.

– Но-нормально вроде…

– Нормально – понятие растяжимое. По каким предметам пятерки? – не унимаюсь я.

– Русский, ли-литература, – заикается она. – И еще социология…

У-у-у… Эта девчонка, походу, запущенный случай. От робости и смущения, того и гляди, в обморок рухнет. Дрожит, в глаза не смотрит, вся пятнами красными пошла… Нет, это ж надо быть настолько забитой! Интересно, почему так? В принципе дикая? Или просто день не задался?

Извлекаю из рюкзака исписанную всякой похабщиной тетрадь по истории и, распахнув ее, пробую вжиться в роль прилежного студента. Если я сегодня не словлю ни одного замечания от преподавателей, то буду считать это своим личным достижением.

В прошлом колледже я сидел за одной партой с другом детства, тем еще отморозком и хулиганом, поэтому шансов на примерное поведение у меня, сами понимаете, не было. А вот сейчас, глядя на умирающую от стеснения Асю, которая увлеченно записывает каждое слово исторички, я чувствую, что у меня все впереди. Глядишь, с такой соседкой я тоже паинькой стану. Знаю, звучит как бред, но чем черт не шутит?

Ася

Кажется, где-то на дальнем плане раздается звонок на перемену, но я в этом не уверена. Все чувства, включая слух, притупились, словно меня погрузили под воду. Собственное тело ощущается как-то неестественно. Перед глазами – пелена. В ушах – непонятное гудение.

А все потому, что Глеб развернулся ко мне всем корпусом и пристально смотрит. Я чувствую его взгляд физически. Он обжигает кожу и оставляет на ней отметины. Возможно, невидимые, но вполне ощутимые.

Если честно, я совсем не привыкла к такому вниманию. На меня вообще мало кто глядит с интересом. С издевкой и насмешкой – постоянно, а вот с интересом – крайне редко.

– Че напряглась-то? – как-то по-доброму произносит Глеб. Так легко и непринужденно, будто мы с ним старые друзья. – Я, если что, не кусаюсь и в камень людей не превращаю. Это так, тебе на заметку.

– Извини, – ощущаю легкий укол совести из-за того, что веду себя нелюбезно. – Я просто немного смущаюсь…

Приходится приложить усилие, чтобы признаться в этом.

– Смущаться на свиданках будешь, а со мной не надо, – отзывается он, поднимаясь на ноги и разминая шею. – И вообще… Это ж я новенький! Значит, мне и положено смущаться. А ты должна быть матерой оторвой, диктующей мне местные порядки, типа: «По понедельникам, средам и пятницам ты, упырь, таскаешь все учебники, понял?»

Его голос вибрирует смехом. Но не оскорбительным, а очень даже располагающим и благодушным. Поэтому я не могу сдержать глупой улыбки в ответ. Глеб приятный и открытый. А еще, похоже, совсем не настроен против меня, как остальные ребята. Может, у нас действительно получится подружиться?

– В этом не нужды, – отзываюсь я, теребя лямку своей сумки. – Я сама ношу учебники. Мне несложно.

– А мне сложно! – восклицает Глеб, устремляясь вдоль ряда. – Давай как-нибудь распределим? По очереди или по предметам? Ну сама посуди, нафиг нам два учебника за одной партой?

– Давай распределим, – соглашаюсь я, втайне радуясь его предложению.

Сидеть, склонившись над одной книжкой, и впрямь было бы здорово.

– Ну все, заметано тогда! – он весело мне подмигивает.

Заглядевшись на парня, я случайно натыкаюсь на угол парты и, ойкнув, принимаюсь растирать ладонью ушибленное место. Угораздило же…

Однако на этом мои беды не кончаются.

Только я прихожу в себя и принимаюсь собирать разложенные на столе вещи, как мимо, подобно урагану, проносится Стелла и, грубо задев меня плечом, смахивает их прямо на пол. Вспорхнув белыми листами, точно крыльями, мои тетради и учебники приземляются на пыльный линолеум, а мне не остается ничего иного, кроме как поднимать их, ползая на корточках в унизительной позе.