Помня о плане евнуха, он предложил сесть Аэцию, однако тот терпеливо ждал, когда это сделает император. Таково было правило: никто не должен был сидеть, когда стоит первый человек в государстве. В душе проклиная придуманные условности, Валентиниан первым занял место за трапезным столом, при этом рукоять меча больно ударила его же раздобревший живот.

Император и военачальник приступили к обеду, не забывая при этом и о вине. Ираклий с ужасом увидел, что Валентиниан настолько увлекся едой и питьем, что позабыл о главном действе.

— Император, твой меч… он тебе мешает, — произнес Ираклий, делая некое особое ударение на слове "меч".

Валентиниан замер с чашей в руке.

— Будет приятнее наслаждаться трапезой, если ты встанешь и отстегнешь меч, — посоветовал евнух.

Глупец послушно встал, продолжая держать в руке чашу с вином. Потерявший всякое терпение, Ираклий выхватил у него из рук серебряный сосуд. При этом требовательный шепот Ираклия острой бритвой резанул сознание растерянного Валентиниана: "Меч, возьми меч".

Словно завороженный, император вытащил оружие и вонзил в грудь своему удивленному военачальнику. Флавий Аэций, вместо того чтобы упасть, начал подниматься, меч при этом выскользнул из рук Валентиниана. Обезоруженный император с ужасом смотрел на военачальника с мечом в груди, который сделал шаг навстречу ему. На помощь пришел Ираклий: сильной рукой он вонзил кинжал в горло Флавию Аэцию. Кровь фонтаном брызнула на стол, заставленный яствами, досталось и Валентиниану — более бледному, чем сделавший последний вдох Аэций.

Ираклий вложил окровавленный кинжал в руку Аэция и громко воскликнул:

— На помощь! Аэций напал на императора!

Так, 21 сентября 454 г. закончил земной путь величайший военачальник, множество раз спасавший от гибели империю, которого историки удостоили прозвища "Последний из римлян".

Слабовольный Валентиниан был необычайно доволен собой. Ведь он совершил мужественный поступок, собственной рукой убил непобедимого военачальника. Приближенные восхваляли императора, восхищались им. Но Валентиниан знал цену восторгов льстецов. Иногда ему хотелось правды, и для этой цели он обзавелся образованным рабом, единственной обязанностью которого было говорить то, что думает. И вот император обратился к ничтожнейшему из смертных с вопросом:

— Не правда ли, я великолепно расправился с этим выскочкой Аэцием?

— Не знаю, насколько хороший удар ты нанес победителю гуннов, поскольку не видел этого действа, — не стал разделять восторги императора тот, единственной обязанностью которого было говорить правду. — Мне неизвестно, какие соображения или наветы заставили тебя так поступить, но одно я знаю точно: своей левой рукой ты отрубил себе правую.

Расправившись с Аэцием, Валентиниан вел себя в высшей степени беспечно. В собственные телохранители он зачислил варваров, которые ранее охраняли погибшего от его руки военачальника. Теперь Валентиниан гордо ходил везде и всюду в сопровождении рослых статных воинов.

Тем временем Петроний Максим попросил у Валентиниана должность консула, которую прежде занимал Флавий Аэций. Император ему отказал, потому что не желал рядом видеть человека, имеющего высокую власть. Валентиниан долгое время терпел подле себя властолюбивую мать, умершую четыре года назад; затем за него все государственные вопросы решал Флавий Аэций, и вот теперь он возжелал править один. Однако, оставшись без опеки опытнейших людей, император превратился в обычную дичь, на которую немедленно открылась охота.

Петроний Максим решил, что пора рассчитаться с Валентинианом за то, что он сотворил с его женой. Заодно сенатор надеялся получить высокую власть: теперь не прибегая к помощи насильника-императора, а переступив через его труп. Отомстить императору не составило никакого труда Петро-нию Максиму — и даже не потребовалось больших расходов. Он всего лишь рассказал нынешним телохранителям Валентиниана, как и по чьей вине погиб их прежний предводитель, а варвары, разумеется, воспылали справедливой местью.

16 марта 455 г. тридцатипятилетний Валентиниан отправился на Марсово поле, чтобы поупражняться в стрельбе из лука. Кроме телохранителей с императором был его любимец Ираклий и Петроний Максим. Валентиниан потянулся за стрелой, колчан с которыми держал в левой руке могучий гот. Но, вместо того чтобы дать требуемое, телохранитель нанес удар кулаком в висок императора, второй варвар выбил из рук его бесполезный лук. Затем последовал еще удар. Петроний Максим прежде посоветовал телохранителям не сразу убивать императора, но дать почувствовать, что его ждет в ближайшие минуты. За продление мук Валентиниана и были уплачены сенатором деньги.

Валентиниан очнулся через несколько мгновений: весь окружавший его мир внезапно стал чужим — его телохранители зло и презрительно ухмылялись, евнух стоял подле Петрония Максима и, слащаво улыбаясь, что-то ему рассказывал. Ни помощи, ни даже сочувствия ждать не приходилось. Император с отчаянья решил, что ему привиделся плохой сон, однако очередной удар кулака рассеял его последнюю надежду.

— Это тебе за великого Флавия Аэция, — пояснил нанесший удар тот, кто должен был его охранять и защищать.

— Жена все мне рассказала, — ледяным голосом произнес Петроний Максим. — Она не смогла вынести то, что что доставило тебе радость. Теперь пришла пора платить тебе…

— Как искусно ты мог скрывать тайну смерти жены и делать вид, что ничего не произошло?! — простонал император.

— Это было непросто, но ради сегодняшнего дня стоило терпеть. Умри!

— Ираклий! Это он убил Аэция! — крикнул Валентиниан, снова увидевший радостное лицо евнуха, наблюдавшего за муками господина. Выходка императора на некоторое время продлила ему жизнь и дала возможность насладиться зрелищем наказания хитреца.

Евнух перестал смеяться, улыбка так и застыла на лице, но глаза наполнились нечеловеческим ужасом. Раб выдал себя и теперь пытался укрыться за спиной Максима, но все его потуги оказались напрасными. Телохранители пронзили мечами хитреца, поспешившего радоваться чужому горю — пусть даже и заслуженному.

Валентиниан за мгновение до собственной кончины понял, кто истинный виновник его бед и смерти Аэция, по чьему научению действовал Ираклий. Он направил указательный палец правой руки в сторону Петрония Максима, но сказать ничего не успел…

Убийство показалось Максиму недостаточным наказанием для насильника. Он продолжал мстить даже мертвому императору, а чтобы месть стала величественной и яркой, необходимо было подняться на новую ступень властной иерархии. Покойный Валентиниан не имел наследников мужского пола, а Петроний Максим был опытным интриганом и, разумеется, не мог упустить шанс, который дается раз в жизни только единицам из миллионов людей. Еще не остыло тело Валентиниана, как его судья и палач в одном лице принялся обеими руками раздавать деньги сенаторам, а когда золото закончилось, в ход пошли невероятно щедрые обещания. Он с легкостью добился от товарищей по сенатской скамье нужного результата. На следующий день после кончины Валентиниана III — 17 марта 455 г. — сенат провозгласил императором Петрония Максима.

Новый император был вполне разумным человеком, но великая власть заставляла и более талантливые умы совершать глупости. Он покинул судьбоносное заседание сената и направился вовсе не к лагерю ближайшего легиона, чтобы принять присягу воинов, и не в храм, чтобы покаяться в грехах и, по примеру царя Соломона, попросить разума — столь необходимого для правителя едва не половины мира. Петроний Максим поспешил на половину вдовы Валентиниана.

Новый владыка без церемоний распахнул дверь и без предупреждения вошел туда, куда ранее могли проникать только особы женского пола и единственный мужчина — Валентиниан. Вдова последнего — Евдоксия — полураздетая стояла посреди комнаты. Она собиралась на похороны погибшего мужа, и почтенные матроны облачали императрицу в траурные одежды.