Однако, несмотря на новое звание и возросшую известность, Флажо остался жить на улице Пти-Лион-Сен-Совер. Было бы слишком жестоко не дать мадмуазель Маргарите порадоваться тому, что прежние соседки называют ее г-жой Флажо, и не дать ей насладиться почтительностью клерков Гильду, перешедших на службу к новому прокурору.
Нетрудно догадаться, как страдал де Ришелье, проезжая через зловонный в этой части Париж, добираясь до вонючей дыры, которую парижская служба путей сообщения нарекла улицей.
Перед дверью Флажо карета де Ришелье столкнулась с другой каретой.
Маршал заметил в экипаже высокую прическу, и так как, несмотря на семидесятипятилетний возраст, он оставался галантным кавалером, то поспешил ступить ногой в грязь, чтобы предложить руку даме, выходившей без чьей-либо помощи из кареты.
Однако в этот день маршалу не везло: на подножку ступила сухая бугорчатая нога старухи. Морщинистое лицо, темно-коричневое из-за толстого слоя румян, окончательно убедило его в том, что это даже не пожилая дама, а дряхлая старуха.
Впрочем, отступать было некуда; маршал сделал движение, и движение было замечено. Де Ришелье и сам был немолод. Однако сутяга – а какая еще женщина могла бы прибыть в карете на эту улицу, если не сутяга? – в отличие от герцога, не колеблясь и с улыбкой, от которой становилось жутко, оперлась на руку Ришелье.
«Где-то я уже видел это лицо», – подумал герцог, а вслух прибавил:
– Сударыня тоже желает подняться к мэтру Флажо?
– Да, герцог, – отвечала старуха.
– Я имею честь быть вам знакомым, сударыня? – вскричал неприятно удивленный герцог и остановился в начале грязного подъезда.
– Кто же не знает господина маршала, герцога де Ришелье? – ответила старуха. – Для этого нужно было бы забыть, что я женщина.
«Неужели эта мартышка считает себя женщиной?» – подумал победитель Маона и склонился в изящнейшем поклоне.
– Осмелюсь задать вопрос, с кем имею честь говорить?
– Графиня Де Беарн, к вашим услугам, – отвечала старуха, приседая в реверансе на грязной дощатой мостовой в трех вершках от откинутой крышки погреба, в котором, как злорадно надеялся про себя маршал, старуха должна была вот-вот исчезнуть после третьего приседания.
– Очень приятно, сударыня, я в восторге, – проговорил он, – благодарю судьбу за счастливый случай. – Так у вас тоже процессы, графиня?
– Ах, герцог, у меня всего один процесс, но какой! Не может быть, чтобы вы о нем не слыхали!
– Разумеется, разумеется, этот большой процесс… Вы правы, простите. Ах, черт, забыл только, с кем вы судитесь…
– С Салюсами.
– Да, да, с Салюсами, графиня. Об этом процессе еще сочинили куплет…
– Куплет?.. – раздраженно спросила старуха. – Какой еще куплет?
– Осторожно, графиня, не упадите, – проговорил герцог, с огорчением отметив, что старуха так и не свалилась в яму. – Держитесь за перила, вернее, за веревку.
Старуха первой стала подниматься по ступенькам. Герцог последовал за ней.
– Да, довольно смешной куплет, – продолжал он.
– Смешной куплет о моем процессе?..
– Бог мой, вы сами можете оценить!.. Да вы, может быть, его знаете?..
– Ничего я не знаю.
– Поется на мотив «Прекрасной Бурбонки»:
Мадам! Я в затрудненье ныне,
Любезность оказав, графиня,
Вы помогли бы мне вполне.
– Вы понимаете, что это говорит графиня Дю Барри.
– Как это нагло с ее стороны!..
– Что вы хотите! Эти куплетисты… Для них нет ничего святого. Боже, до чего засалена веревка! А вы на это отвечаете:
Стара я и упряма стала,
От долгой тяжбы я устала,
Кто выиграть помог бы мне?
– Это ужасно! – вскричала графиня. – Нельзя так оскорблять благородную женщину!
– Прошу прощения, графиня, если я спел фальшиво: я задыхаюсь на лестнице… Ну, вот мы и пришли. Позвольте, я подергаю за ручку двери.
Старуха с ворчанием пропустила герцога вперед.
Маршал позвонил. Хотя г-жа Флажо стала прокуроршей, в ее обязанности по-прежнему входило отворять дверь и готовить еду. Она впустила посетителей и проводила их в кабинет Флажо.
Сутяги обнаружили здесь разгневанного хозяина, изощрявшегося с пером в зубах, диктуя ужасный обличительный текст своему первому клерку.
– Боже мой! Мэтр Флажо! Что же это творится? – вскричала графиня.
Прокурор обернулся на ее голос.
– А-а, графиня! Ваш покорный слуга! Стул графине де Беарн! Этот господин с вами, графиня?.. Э-э, герцог де Ришелье, если не ошибаюсь? У меня?.. Еще стул, Бернаде, давай сюда еще один стул – Мэтр Флажо! – заговорила графиня. – Прошу вас сказать, в каком состоянии мой процесс?!
– Ах, графиня! Я как раз только что занимался вами.
– Прекрасно, мэтр Флажо, прекрасно!
– Думаю, графиня, что он наделает много шуму, я на это надеюсь.
– Хм! Будьте осторожны…
– Что вы, графиня, теперь нечего опасаться.
– Если вы занимаетесь моим делом, то можете сначала дать аудиенцию господину герцогу.
– Господин герцог, простите меня, – молвил Флажо, – однако вы слишком галантны, чтобы не понять…
– Понимаю, мэтр Флажо, понимаю.
– Теперь я весь к вашим услугам.
– Будьте покойны, я у вас много времени не отниму: вы знаете, что меня к вам привело.
– Бумаги, которые передал мне третьего дня господин Рафте.
– Да, некоторые документы, касающиеся моего процесса с.., моего процесса о… А черт! Должны же вы знать, какой процесс я имею в виду, мэтр Флажо.
– Ваш процесс о землях в Шапна.
– Не спорю. Могу ли я надеяться с вашей помощью на успех? Это было бы весьма любезно с вашей стороны.
– Господин герцог! Это дело отложено на неопределенный срок.
– Почему же?
– Дело будет слушаться не раньше, чем через год, самое раннее.
– На каком основании, скажите на милость?
– Обстоятельства, господин герцог, обстоятельства… Вы знаете об отмене приговора его величеством?..
– Думаю, что знаю… О каком именно вы говорите? Его величество часто отменяет приговоры.
– Я имею в виду тот указ, который отменяет наш приговор.
– Прекрасно! Ну и что же?
– А то, господин герцог, что мы в ответ готовы сжечь все корабли.
– Сжечь все корабли, дорогой мой? Вы сожжете корабли Парламента? Вот это не совсем ясно; я и не знал, что у Парламента есть корабли.
– Может быть, первая палата отказывается регистрировать? – спросила графиня де Беарн; процесс герцога де Ришелье не мог отвлечь ее от тяжбы, какую вела она.
– Это еще что!
– И вторая тоже?
– Это бы ничего… Обе палаты приняли решение ничего больше не рассматривать, прежде чем король не уберет герцога д'Эгийона.
– Ба! – всплеснув руками, вскричал маршал.
– Больше не рассматривать.., чего? – в волнении спросила графиня.
– Да.., процессы, графиня!
– И мой процесс будет отложен? – вскричала графиня де Беарн в ужасе, который она даже не пыталась скрыть.
– И ваш, и процесс господина герцога – тоже.
– Но это беззаконие! Это неповиновение его величеству!
– Сударыня! – с пафосом отвечал прокурор. – Король забылся… Мы тоже готовы забыть о приличиях.
– Господин Флажо, вы доиграетесь до того, что вас засадят в Бастилию, это говорю вам я!
– Я отправлюсь туда с пением, сударыня, и, уж если я туда пойду, все мои собратья последуют за мной с пальмовыми ветвями в руках.
– Он взбесился! – проговорила графиня, обратившись к Ришелье.
– Мы, все До одного, готовы сражаться до конца! – продолжал прокурор.
– Ого! – обронил маршал. – Это становится интересно.
– Сударь! Да ведь вы сами только что мне сказали, что занимаетесь мною, – снова заговорила графиня де Беарн.
– Я так сказал, и это правда… Вас, сударыня, я привожу в качестве первого примера в своем выступлении. Вот абзац, имеющий к вам отношение.
