Итак, Жильбер все слышал и видел.

Андре полулежала в кресле, лицом к застекленной двери, другими словами, лицом к Жильберу. Дверь была приотворена.

На столике, заваленном книгами, – единственное развлечение хворавшей красавицы, – стояла небольшая лампа под абажуром, освещавшая лишь нижнюю часть лица мадмуазель де Таверне.

Время от времени она откидывала голову на подушку, и тогда свет заливал ее лоб, белизну которого еще больше подчеркивали кружева.

Филипп сидел к Жильберу спиной, примостившись на подножке кресла; рука его по-прежнему была на перевязи, и он не мог ею пошевелить.

Андре в первый раз поднялась после злополучного фейерверка, а Филипп впервые вышел из своей комнаты.

Молодые люди еще не виделись со времени той ужасной ночи; им только сообщали, что они чувствуют себя лучше.