– Ты унижена, ты опечалена, ты глубоко обижена, даже оскорблена, – вновь зазвенел его голос, – вся твоя жизнь соткана из унижений и обид. Как долго ты сможешь всё это терпеть? Полагаю, хватит. Гертруда, эта бабка, у которой ты жила последний год, она и не человек вовсе, а нечистая сила. Она показывала тебе свой хвост?

– Было дело, – потупила глаза Франческа, – но она уверяла, что всем Хюльдрам полагается носить такой!

– Верно, всем. Но в том-то и их отличие от людей, что они всего лишь лесные существа, оставшиеся жалким осколком после эпохи могучих фавнов и великанов. Их сила иссякла, как иссякает водопад к концу лета в родных краях Гертруды. Отныне вся магическая власть сосредоточена в руках людских. Мы же живём в век Просвещения, деточка моя, и в помощь нам призвана теперь наука! С её поддержкой мы можем совершенствовать своё искусство, шлифовать его и оттачивать, достигая в нём таких высот, какие лесным ведьмам отродясь не снились!

Голос его стал звучать великолепно и торжественно, словно звонили на Пасху. Осанка незнакомца приобрела более статный и благородный вид, и он продолжал.

– Ты довольно натерпелась в жизни, и должна отомстить всем своим обидчикам. Премудрость магии, которой обучила тебя Гертруда, очень пригодится тебе теперь, нужно лишь направить её правильно. Правильно – значит в твоих собственных интересах, ибо нет ничего превыше для человека, чем его личный интерес. Именно он движет всем, он заставляет человека думать и выкручиваться из разных ситуаций, он понуждает стремиться к лучшему для себя самого положению. Что, как не твой личный интерес, сейчас должно двигать тобою, когда ты осознаёшь, как несправедливо с тобой обошлись окружающие тебя люди? Горечь, обида, жалость к себе – вот причины для желания возмездия, мщения за свои несчастья и беды. Франческа, нет ничего сладостнее мести, слаще неё быть может лишь месть грамотная, продуманная и выверенная. Именно такой местью ты и должна насладиться, упиться ею, чтобы почувствовать, как прекрасна жизнь!

– Ах, мне страшно!

– Не пугайся. Когда свершишь то, что тебе надлежит, ты будешь мне только благодарна. Я же с радостью помогу тебе. Старуха обучила тебя магии, я обучу правильному её применению. Идём со мною.

Незнакомец повернулся и зашагал прочь. Не чувствуя в себе сил сопротивляться, влекомая некой таинственной силой, Франческа покорно последовала за ним.

– Здесь у тебя четыре пункта, к которым можно применить достойное мщение, – человек продолжал говорить на ходу, но голос его не сбивался и даже ничуть не подрагивал от ходьбы – он оставался совершенно ровным, будто тот спокойно стоял на месте, – неверный возлюбленный, чуть не женившийся на тебе, старуха-ведьма, отдавшая себя далеко не целиком и подарившая тебе свой разум, но не сердце, её племянница, это самое сердце заполучившая, и вообще вся эта дыра, гордо именующая себя княжеством и испортившая тебе жизнь окончательно. С чего начать, поразмысли сама. Я же скажу только, что ты должна выпустить из своей души все те обиды и боль, накопившиеся там за годы твоей нелёгкой жизни. Тогда они мигом обретут тело и станут мщением, и ты сразу поймёшь, как следует поступать дальше. Сама поймёшь, всего-то ничего. Попробуй, это же так легко!

В этот миг Франческа почувствовала, как внутри неё что-то рождается, клокочет и рвётся наружу. Ещё мгновение, и она осознала, как ненавидит весь мир и как страстно желает исправить его, наказав виновных. Она почувствовала на себе колющий взгляд незнакомца и обернулась к нему. Он стоял чуть поодаль и действительно разглядывал её, однако лица его по-прежнему не было видно.

– Ты, верно, желаешь узнать моё имя? Зови меня Джузеппе, так твоему языку привычнее будет.

Кивнув, Франческа с удивлением обнаружила, что они стоят на крутом утёсе, срывающимся в бездонную пропасть отвесными краями. Утёс был залит лунным светом, и ничего, кроме двух невысоких сосен и небольшой хижины с одной дверью и двумя крошечными окошками, на нём не обреталось.

– Я думала, что хорошо знаю местные леса, но ни за что не сказала бы, что тут имеется такой крутой утёс и такая пропасть! – с удивлением молвила она.

– Есть много мест, недоступных человечьему глазу, – отозвался назвавшийся Джузеппе, – ты же знаешь. Как пряничный дом твоей бабки Гертруды. Это же место ещё более таинственно, о нём и Гертруда не ведает. Я же сохранил его специально для тебя, дитя моё. Сюда ты будешь иногда наведываться, дабы оказывать должный уход за тем, кто вскорости станет тебе помогать в твоём труде.

– Кто же он?

– Придёт время – узнаешь.

Хижине надлежало отныне стать её вторым домом. Внутреннее убранство было предельно скромным – табурет, стол, какая-то лежанка на полу да глиняный кувшин. Ознакомив девушку с обстановкой, человек вновь вывел её на улицу и молвил: «Полагаю, начать стоит уже сегодня. В роскошной карете не ты едешь на бал, не ты будешь веселиться, не тебе суждено стать, возможно, принцессой. Подумай, кто более достоин твоего первого удара, или щелчка по носу, пока назовём это так? Та, кто отобрал у тебя внимание названной матери, или та, что любит племянницу больше названной дочери?».

Франческа замешкалась. Она не готова была к такому крутому повороту событий, потому и не знала, что ответить. «Для начала помогу. Попробуй использовать силу беззаботности. Она усыпляет сознание и ослабляет самоконтроль. А на этом позволь покинуть тебя, милая Франческа, кое-какие дела есть у меня ещё», с этими словами человек, назвавшийся Джузеппе, откланялся, не снимая своей треуголки, и растворился во мраке ночной чащи.

– До свидания, синьор Джузеппе, – бросила вслед чёрному человеку Франческа.

Она вспомнила, что как раз накануне приготовила порошок из сушёных мышиных лапок, шишечек можжевельника и какашек филина. «Но откуда он смог догадаться про порошок? И про его способы применения? Хотя, чего тут удивляться, ему и так про всё известно!».

Недолго думая, Франческа направилась к ближайшей луже, располагавшейся в гнилом пне, стоявшем на обочине просеки. Вынув из передника кисет с порошком, она высыпала его в воду и прошептала: «Асмодей, Белилал и Аштарот, заклинаю вас, помогите, не оставьте просящего вас в нужде, не будьте глухи к мольбам моим! Взываю к вам, дабы восторжествовала беззаботность на балу в княжеском дворце Глаубсберга! Пусть она царит там повсюду, пусть люди глупеют и веселятся, не взирая на впустую потраченное время и на те драгоценные часы жизни, что могли бы использовать с толком! Я дарю эти часы их жизней вам, дабы вы набирались силы и могущества! Помогите же мне!».

Вода в пне жалобно булькнула и выпустила серные пары, заставившие Франческу зажать нос и сморщиться. Зато теперь она была уверена, что самое интересное – впереди.

Роскошный позолоченный экипаж резво нёсся прямо к княжескому дворцу, распугивая моментально собиравшихся зевак – такого чуда им ещё не доводилось видывать на глаубсбергских улицах! «Диво-то какое!», то и дело приговаривали одни, «не иначе, к нам кто-то из самых высокородных принцев ненароком заехал!». «Ежели и заехал», разводили руками другие, «то уж не иначе, как потому, что заплутал в местных лесах!».

Внутри кареты был никакой не принц и не принцесса, там сидела счастливая улыбающаяся Золушка, которую теперь вполне можно было принять за настоящую принцессу. Когда экипаж тронулся, она обнаружила внутри пару длинных, до самого локтя, перчаток из тончайшей нежнейшей кожи. Они лежали на сидении, элегантно свесив пальцы немного вниз, рядом скучал роскошный веер, инкрустированный рубинами и изумрудами, и расписанный причудливым растительным орнаментом. Теперь Золушка любовалась не только платьем и туфельками, но и перчатками с веером – она выглядела как королева! Это чувство переполняло её и то и дело лезло наружу, готовое осчастливить собою весь мир.

«Я увижу принца!», думала она, «я буду танцевать с ним. Интересно, я ему понравлюсь? А ещё… ещё там наверняка будет тот симпатичный… камердинер. Да, тот очаровательный молодой человек, что приходил к нам домой с приглашением от принца. Он так смотрел на меня…. Наверное, сегодня тоже будет смотреть, даже если не узнает. А я? Что мне делать? Как смотреть ему в глаза? Он ведь так мне понравился, даже мурашки по телу пробежали…. Ну да ничего, возможно, на балу будет гораздо более интересных молодых людей, я всё-таки благородного происхождения, не связывать же свою жизнь с прислугой… хоть и такой симпатичной».