— Скажи, офигеть! — не сдержалось не очень высокое начальство, — Ну и имечко у неё!

— Вот и правильно! Вот и хорошо! — засуетился ректор, — Обмоем пакт о ненападении так сказать? Я же правильно понял, — он повернулся к другу и со значением сказал, — ТА САМАЯ Солнышкина?

— Не-а! — девушка снова улыбнулась и развязно плюхнулась на пододвинутый ей стул, — Я — Солнцева! А «тех самых» у Евгения Константиновича — весь факультет… И ещё, плюс, как выяснилось, некоторые оппортунистки на кафедре. А я — мимо. Я — человек доброй воли и, вообще, я — за мир!..

***

— А вот скажи-ка мне, Солнцева… кстати, тебя как зовут? — Владимир Степанович, приняв горячительную «трубку мира», кажется, окончательно «поплыл».

— Арина… — начала девушка, но её фамильярно перебили.

— Родионовна она! — господин Александров тоже, кажется, излишне сильно из «трубки» «затянулся».

Столько времени всё на нервах, на нервах! А тут — «дым Отечества в примирительном контексте» да на почти голодный желудок. В общем, курение — зло!

— Я — Владимировна, если вам обоим интересно, — Ариша закинула ногу на ногу. Кажется, она тоже немного «сдала», — А вообще, по-мне, использовать отчество, когда говоришь человеку «ты» — немного отдаёт извращением…

— Значит, на бру-дер-шафт! — слишком экспрессивно обрадовался ректор и, переплетя с девушкой руки, чокнулся с другом, — Облобызаемся, и — на «ты»!

Девушка покорно позволила себя трижды по щёчкам расцеловать, а потом задумчиво пробормотала:

— Ректору — «ты», с самым злым преподом — вместе коньяк пили… Чувтвую, как моя карьера прям как на дрожжах прёт! Эх, жалко мне в универе недолго осталось! Не успею преференций поиметь!

— Ты это… Арина Родионовна! — препод сделал серьёзное лицо и строго икнул, — Не передёргивай! Сегодняшний день когда-то же кончится! А через неделю — у нас с тобой снова семинар!..

— Ариш! — вдруг что-то вспомнив, обрадовался Владимир Степанович, — А почему «Квазимодо»? Мы уж думали-думали… и никак…

— Да, честно сказать, просто на язык подвернулось, — видя, что обоих мужчин и вправду заинтересовал этот вопрос, девушка раздухарилась, — страшненький какой-то Ваш приятель. Прямо скажем, не Ален Делон… Ой, Вы только не обижайтесь! — она по-приятельски потрепала офигевшего препода по ноге, — Надо было соврать, да? Я просто коньяк пить не умею… Ещё и ваш этот отвратительный козий сыр…

— Это овечий! Ты заедай, заедай! — засуетился Владимир Степанович, чтобы его не разорвало от гомерического хохота — такое забавное было сейчас у приятеля лицо!

— С чего это вдруг я — страшненький? — насупился «не Ален Делон», — Я по-мужски красивый! Без этого смазливого лоска! Бабы, между прочим, все млеют…

— Ага-ага! — ректор теперь активно подкладывал другу, действительно, жутко вонючий сырок, — Кушай, наш брутально-красивый Квазимодо! — и, перехватив на себе возмущённый взгляд, примирительно добавил, — Чё уж теперь? Сам видишь — намертво приросло…

— А давайте прозвище сократим! А то, действительно, звучит как-то не очень… Вас мама как в детстве звала?

— Мама евонная о «Квазимодо» не подозревала! Это я тебе ответственно говорю! Я с Жекой в одном дворе вырос! — стал уже совершенно разнузданно похваляться приятель.

— Мама меня «Женечкой» звала…

Девушка внимательно осмотрела профессора, словно примеряя «Женечку» на него.

— Нет, никакой связи! — вынесла она вердикт, — О! Идея! Давайте синонимы в поиск забьём!

Троица внимательно склонилась над телефоном и вдруг ректор зарыдал:

— Господи, сколько аналогов имени!!! Мне очень понравилось «Мурло»!!!

— Вот «Морда» тоже ничего, — видя, что Женечка расстроился и чтоб его хоть как-то от «мурла» отвлечь, примирительно произнесла Ариша.

— Да что вы всё на «мэ»??? Других букв, что ли, нету? — совсем разобиделся «брутал», — Мне, к примеру, «Как сама смерть» понравилось! Даже, в каком-то смысле, мою внутреннюю сущность отражает!

— Знаете, я там хотела Вам на выбор список других кличек предложить, но, смотрю, у Вас, оказывается, совсем нет вкуса! Какая ещё там «как сама смерть»? Это Вы сразу на сессию намекаете?

— Я намекаю на всё! Не нравится мне ваши «мурло» и «морда»! Я к «Женечке» уже привык!

— Так, третьему столику больше не наливаем! — разлила девушка по рюмкам остатки, — А то ещё немного, и он мамочку начнёт звать!..

— Ты кушай, Женёк, кушай! Заедай печаль, заедай! — уже совсем разнузданно пихал ректор другу омерзительно вонючий сыр.

А девушка, глядя, как эти двое солидных мужчин сейчас очевидно совсем уже впали в детство, задумчиво произнесла:

— Интересно, мужики когда-нибудь взрослеют? Или хотя бы преодолевают пубертат? Не удивлюсь, если у вас тут где-нибудь в ящиках спрятана железная дорога или радиоуправляемый танчик…

— Вау, какие мы хорошенькие! — защебетала Лиза, подскочив к едва стоящей на ногах подружке и подставив ей своё сильное надёжное плечо.

— Передаём с рук в руки, — официально прозвучало из коридорной темноты.

Лиза ойкнула, вглядевшись.

— Добрый вечер, Владимир Степанович, а Вы как здесь?

— Да выловили в ректорате пьяную полу-сотрудницу, — фамильярно похлопав повисшее на подружке тело по плечу, отрапортовал ректор, — Совершенно не умеет пить!

— И сыр весь у нас съела, — донеслось обиженное откуда-то из темноты, — Вы что? Подружку совсем не кормите? Это же форменное безобразие! Она явно не доедает! Весит, если все карточки с мелочью вынуть, как моё портмоне!

— Евгений Константинович! Ах! — Елизавета неосознанно изменила тон с удивлённо-почтительного на томно-млеющий и снова для выразительности повторила, — Ах! Может, зайдёте? Чайку выпьем! У нас, кажется, какие-то булочки есть…

— Для информации! — приобиделся таким вниманием вовсе не к себе самый большой студенческий босс, — Евгений Константинович теперь у нас никакой не Квазимодо! Мы на общем собрании решили, что он теперь у нас — Мурло!

— Его мама «Женечкой» называла, — послышалось невразумительное откуда-то из-под Лизкиной подмышки, — Он когда маленьким был, не знал ещё, что вырастет в страшненького брутала… Поэтому, как понимаешь, безропотно согласился… Пошёл у мамочки на поводу…

— Ну, вот что! — Евгений Константинович решил прекратить этот коридорный диспут, — Тело мы доставили без происшествий. Дальнейшая воспитательная нагрузка — на Вас!

Они очень шумно и многословно попрощались. Особенно заливался распоясавшийся ректор. «Брутал», в основном, молчал. Аринка же, позволив себя небрежно раскидать по кровати, лишь сонно пролепетала: «Адьё!»…

***

— Я не понимаю… — Елизавета, поставив перед подружкой стакан с водой и кинув туда шипучую таблетку, присела на краешек её кровати, — Как ты, вообще, умудрилась в их компанию затесаться?! Квасила весь вечер с ректором и преподом на троих!

— Лизу-у-унь… мне та-а-к плохо-о-о… Наверное был палёный коньяк… Ещё сыр этот жутко вонючий… Ощущение, что эти овцы, вместо сыра, у меня во рту выдавливали своё дерьмо…

***

— Ты, наконец, начнёшь меня осведомлять о твоём вчерашнем милом приключении?!

Прошла уже половина дня, а Арина только-только оклемалась.

Она, после первого пробуждения, заставила себя сходить в душ, но на душЕ… вернее, во всём организме такие кошки скребли… вернее, не скребли, а рассовывали свои экскременты, при этом молотками восторженно отстукивая каждую новую «закладку» у девушки в голове, что пришлось вынужденно вернуться к Морфею.

И вот, наконец, Ариша снова проснулась, снова посетила умывально-душевую комнату и теперь, выпив очередную шипучку, пыталась прийти в себя.

— Да я там, понимаешь… — Девушка понятия не имела, о чём говорить.

Воспоминания были обрывочными и настолько невероятными, что бедняжка опасалась, что всё это — вообще полный бред. Разве может такое случиться, чтобы студентка распивала горячительные напитки с целым настоящим ректором?!